– Почему? – Искренне удивился парнишка, и, хохотнув, добавил – Ты же не хочешь сказать, что ты, и правда, с Франкенштейном?
– С кем? – Автоматически переспросила я. Недоуменно захлопала глазами. А через секунду мне стало просто физически больно от того, что я поняла: это они такое прозвище Игнату дали. Так они называют его между собой.
Вдох застрял где-то в горле, от накатившего возмущения даже оцепенение спало, и мой страх испарился.
От негодования, кажется, я потеряла все слова и могла только стоять и во все глаза пялиться на парня напротив.
А затем внутри вдруг стало подниматься давно забытое ощущение. Я так давно его не испытывала, что не сразу смогла идентифицировать. Злость. Жгучая, тяжелая. Она ползла по позвоночнику вверх, выше и выше. Жужжала на языке и жглась, и мне тут же захотелось выплеснуть ее ему в лицо. Содрать с него эту мерзкую насмешливую полуулыбку, да так, чтобы он никогда больше не смог так улыбаться.