«Кьеркегор описывал то, что непосредственно переживается человеческими существами в кризисе – а именно кризисе жизни и смерти, реальном для нас, пациентов, но кризисе, который, я полагаю, в своих существенных проявлениях, не отличается от других кризисов людей, которые приходят за терапией… Фрейд писал на техническом уровне, где его гений был высочайшим, и, возможно, больше, чем кто-либо в его время, он знал о тревожности. Кьеркегор, гений другого рода, писал на экзистенциальном, онтологическом уровне; он знал тревожность» [Мау, 1983, р. 14–15]. Для Р. Мэя тревога есть переживание Бытия на фоне Небытия, утверждение своего Бытия против Небытия.