© Наталья Долбенко, 2019

ISBN 978-5-4485-9196-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вечерний мегаполис мигал тысячами огней. Шумела в час пик автострада. Суетливо мелькали люди, болтливые и беспечные.

Высокий крепкий человек в черном костюме шаткой походкой выплыл из переулка, держа правую руку на груди. Взлохмаченные волосы, изрядная небритость на разбитом окровавленном лице. Прохожие принимали его за подравшегося бомжа и не обращали внимание. Его затуманенные глаза ни на чем не останавливались, лишь следя за тем, чтобы ни на что не натолкнуться.

«Говорят, что время несет бремя несчастий. Но само время для меня несчатье. Не знаю, что время со мной сделало, я ведь был когда-то человеком…»

Крупный мужчина в обнимку с привлекательной хрупкой особой стоял перед дорогим рестораном, что на Тверской, и подвыпившим голосом доказывал, ударяя себя рукой по груди:

– Владимир Романов, меня зовут как царя почти. На меня столик 43, пожалуйста.

– Извините, но на вас не зарезервировано, – объясняла девушка-хостес.

Романов переглянулся со своей спутницей непонимающе. Затем наставил на хостес палец и спросил:

– Девушка, ты замужем?

– Нет, – замотала та головой, ибо вежливость и этикет прежде всего.

– Точно не замужем, да? А вот я женат, – стукнул себя ладонью по груди в знак немыслимых достижений и посмотрел на стоявшую рядом: – Пойми, незамужняя девушка, это наша с ней первая годовщина. И чья жена настолько красива, как же он не заказал столик?! Ну как? Такого быть не может.

Спутница стеснительно улыбалась. В то же время ей было приятно, что ее называли красивой. Год замужества, а Володя так же страстен с ней как подросток.

Из-за его спины вылез еще более пьяный друг и покачивался взад-вперед, заложив руки за спину:

– Он прав, он прав, – покрякивал в такт.

– Женька Федоров – мой лучший друг! – представлял краснеющей хостес Владимир пьяным голосом.

– Да, а это Настя, его жена, – Федоров обнял за плечи молодую женщину.

Служащая уже улыбалась, но продолжала умолять небеса, чтобы эти алкаши свалили побыстрей, ибо ресторан был респектабельный, даже в перестроечные годы не растерял своей привлекательности для иностранцев.

– И я скажу вам, – все еще крякал Женька, – она сделала огромную ошибку, что вышла замуж за моего друга. Ладно, брак-то это правильно, я тоже собираюсь… и не беспокойтесь, мой друг абсолютно понятливый пацан, – он икнул и загыгыкал. – Смотрите, Вовка, сотвори улыбку. Гы-гы-гы

– Извините, господа, мне надо спросить менеджера.

– Менеджера? – закричал Романов. – Зачем спрашивать менеджера? Когда я женился, я разве спрашивал менеджера?

Настя поглядывала наверх, покручивая локон своих шикарных длинных каштановых волос.

– Чтоб заказать столик прямо сейчас, например, зачем мне спрашивать менеджера, чик и столик заказан, так ведь? – доказывал муж, вгоняя ее в краску.

Довольный Федоров, улыбаясь во все лицо, помогал:

– Я знаю точно, мой друг зака-а-зывал столик.

– Э, погоди, Женек, ты заказывал!

– Извиняюсь, – Федоров кивнул хостесу и повернулся к другу. – Годовщина свадьбы у тебя? Правильно?

– Ну.

– Это твоя жена Настенька? Правильно?

– Тоже правильно.

– Тогда с чего это я должен резервировать столик? – Федоров вытянул губы и перекорчился.

– Тоже, блин, правильно, – автоматически мотал головой приятель.

Анастасии надоело пьяное пререкание.

– Стоп, стоп. Юноши, прошу вас заткнуться, – она развела их руками. – Давайте пойдем в другой ресторан, или я просто ухожу, а вы оставайтесь.

– Не, не котенок… – бросились они оба ее удерживать. Вернулись к уже было облегченно вздохнувшей хостес.

– Ну ладно, убедили, где там ваш менеджер?

– Господа, какие-то проблемы? – появился в дверях солидный костюмчик.

– На них не заказан столик, но…

Федоров начал гнуть пальцы:

– В Москве зачем мне какой-то заказ?

– Эй, – останавливал приятеля Романов. – Чтоб посидеть в ресторане, а особенно в таком, – обязательно нужно заранее заказать столик.

– Какой заказ? Я тут дела верчу-кручу… – продолжал тороторить свое Федоров.

– Такой заказ! – махал на него рукой Романов. – Ладно, давай спросим у менеджера. Послушайте, как вас там, пожалуйста, поймите его, поймите, он, мой Женек, бестолоч…

Менеджер оказался куда дальновиднее своей подчиненной: дурачье-нувориши пришли сорить деньгами – и поэтому быстро согласился:

– Хорошо, господа, проходите за столик. Следуйте за мной.

– Ой, спасибо, спасибо… вы так…

Через минуту они втроем весело смеялись, потешаясь над своей шуткой и капризом.

– Вован, круто мы прикольнулись. Они и правда подумали, что мы вдупель пьяные.

– А как мы тогда…

– Нет, вы слишком много играетесь, правда, – недовольно отругала женщина молодцов.

– Любимая. Спроси его, в школе мы были такие же, и сейчас мы остаемся весельчаками. Это так забавно. Зачем менятся? И тут ничего плохого нет. Мы никого шутками еще не убили.

– Ага, – она уткнулась в меню.

– Да, ему актером надо было стать. По ошибке стал компьютерщиком. Как Певцов, что ли, или Харатьян стал бы известным, не меньше. Если бы он пришел в кино, Дима бы фьить! Вован бы всех затмил.

– Ладно, ты сегодня в Астрахань уезжаешь. Меня оставляешь.

– Да, брат женится.

– Вот, вот, а не ты.

– Э, так ведь…

Тот цикнул.

– Слушай, брат, это не по твоей воли происходит, а друг появляется по желанию. Что важнее: желание или неволя? Поэтому давай, никуда ты не поедешь. Не пускаю.

– Насть, – Федорову понадобилась ее помощь. – Смотри, ему хорошо бы быть актером, да?

– Ой, ребята, кончайте. Я из-за вас голодная сижу. Заказывайте наконец. Они еще полчаса будут готовить. В таком случае я вообще помру.

– Милая, – потянулся муж, гладя ее по голове.

– Нет, ну зачем он не стал актером или поваром? – пошутил друг.

– Погодь, Женек. Это моя годовщина. Пожалуйста, давай удовлетворим желудочную потребность моей красавицы.

– Да, любовь вещь великая, – филосовски замотал головой Федоров. —Я бы вот тоже влюбился бы как не знаю кто в такую же.

– Эй, и не стыдно тебе? – пристыдил Романов в шутку. – Я же рядом.

– Стыдно, Вова, стыдно. Глядя на Наськино лицо, хочется убежать от искушения.

Она хихикнула.

– Женькин, ты меня плохо понял, – Романов изображал ревнивца.

– Так и не говори дурного обо мне. Если мой батя узнает, спать перестанет. А он уж печется о чести семьи. Я чужих жен не отбиваю. Это колеблет наши семейные устои.

Трое засмеялись.

– Не понимаю, с кем вы вообще дружить можете? – всплеснула руками, мужчины продолжали смеяться.

– Мы тоже не понимаем.

– Зато, Женя, я мою женушку прекрасно понимаю. Извини, милая, – с этими словами он полез открывать шампанское. И пробка, звучно пукнув, взлетела и ударила потолок.

– Уау!

– Это не честно, Володь. У тебя такая классная дача. С выходом к речке, – Федоров обвел рукой в сторону двухэтажного дома с беседкой, мангалом, банькой, взращенным палисадничком. И все это находилось в пятнадцати минутах от МКАДа. Они восседали на краю подмостка.

– Шикарно! Одно слово. Я вон вижу ты и фонтанчик разбить хочешь. Не, не честно, – друзья бултыхали ногами в теплой воде и пили пиво. Настя переодевалась внутри после ресторана и душного города. – К тому же у тебя есть такой красавец-умница друг как я, такая шикарная красавица жена.

Они теперь и правда были подвыпимши и языки их ворочались лениво.

– А у меня что? – Федоров обвел мутным кислым взором мирно бегущие воды.

– Иди-ка сюда ближе, – поманил пальцем Романов. Они приблизились. – У тебя есть твоя дурацкая судьба.

И заржали. Романов закинул ногу на колено.

– Женек. Я думаю расширять свою фирмочку. Как думаешь?

– Ты мне скажи одну вещь. Ты правда решил заморочить себе голову бизнесом? Если развиваться, следить надо за всеми. Два офиса – две головы тебе надо иметь. Все воры. А сейчас пора такая. В стране черти что. Одни бандюки. Все хватают и хапают почем зря. Я бы, наверно, оставил одно отделение и хватит. Или еще лучще: взял бы да и работал в какой-нибудь солидной компании. Уж не мне с твоими способностями тебе говорить – любая фирмочка тебя нарасхват. Зарплата хорошая. Почти никакой ответственности.

– Ну что ты говоришь? Я почему у тебя денег беру, наверно не за тем, чтобы лишние железки закупать, а начинать настоящее стоящее дело. А ты тут мне – солидная зарплата.

Тот только угукнул. И отхлебнул пива.

– Да. Ты прав. Если идти дальше – большая прибыль светит. Наверно как у Неклюшева, выпендрежника с палатками на трех вокзалах.

– И даже больше.

– Как это?

– Потому что у Неклюшкина твоего нет такого классного друга, как ты, – они чокнулись бутылками.

– А, подкольнул меня! – по-дружески засмеялся Федоров, хлопая себя по бедрам. Потом посерьезнел. – Ты, случайно, приколами не занимаешься, как раньше? – спросил и оглянулся по сторонам. Романов замотал головой. – Ты помнишь еще девчонку из школы? А? Мне кажется, ты из-за шумихи свалил сюда. Твое имя тоже ходило вместе с ее. Мне тогда все понравилось, а ты? Фьюи! – присвистнул он и мужчины засмеялись, поняв друг друга.

– Женька! – позвала Настя с веранды. – За тобой такси приехало. На поезд опоздаешь. Давай пошевеливайся!

– Скажи мне, – глядя в ее сторону, молвил Федоров подозрительно. – Почему твоя жена хочет выставить твоего лучшего друга?

– Ничего, – подмигнул тот. – Когда сам женишься, узнаешь.

– Ты, Вовик, такой домашний стал, скучный, – укоризненно заметил.

Настя уже подошла и с улыбкой обняла мужа за шею, облокотившись о его плечо.

Федоров откровенно пожирал фигуру женщины взглядом.

– Ну до чего ж хороша! Ей-ей! Просто слюни текут.

Она кокетливо хихикнула.

Федоров помотал со вздохом головой.

– Сейчас уеду в четыре часа. Поглядим, кто у меня в судьбе. Надеюсь, еще лучше Наськи, – и прыснул со смеху.

Успокоившись, посмотрел на Владимира в обнимку с женой, которая на десять лет младше его.

– А ты – бездельник, Володя.

– Я? Почему? Я целый день Наськой занят, а говоришь небо зря копчу. Ха.

– Какой бездельники? – влезла жена. – Только на днях купили домик. Здесь еще все осмотреть надо. К дому полно еще чего покупать придется.

– Еще в магазин не ездили капитально?

– Ты, Женька, должен был нам все купить!

– Я?!

– Да. Ты тут бываешь, ты закупки на свои и делаешь, – Владимир воткнулся лицом в руку жены. – А я со своей Настей побездельничаю.

– Да, – подтвердила она, прижимая голову мужа к себе.

Федоров завистливо замычал.

– Кажись, я завидую вам. И от этого поезд мой с рельсов сойдет.

Супруги усмехнулись над фаталистичностью друга.

– Нет, Женя, кроме твоего толстого маленького папаши, с тобой никакой катастрофы не случится.

Тот отвернулся, глядя на реку.

– Ладно. Пора уходить. Не охота, конечно, – в лице появились следы печали. – На годовщину позвали – спасибо. Не забудьте и на развод позвать, если что.

– Да, да, обязательно, – закивал козырьком бейсболки Владимир, – сплюнь, мы вечно вместе будем.

– Давай, давай, – замахнулась в шутку Настя. – Иди уже.

Друзья привстали, пожали руки, крепко обнялись.

– И с ней? – указал пальцем Федоров.

– Перебьешься, – шутливо-угрожающе буркнул Романов.

– Ладно, потом как-нито.

Все трое направились к дому.

Ветер раздувал деревья, но было все еще тепло. Настины волосы трепались как парус. Она стояла на веранде и набирала номер.

– Алле?

– Здравствуйте.

– Могу я поговорить с доктором Серовой?

– Да. Я вас соединяю.

– Доктор, это Анастасия Романова. Я звоню узнать результаты теста на беременность.

– Да, Настя. Поздравляю. Ваши результаты положительны. Уверена ваш муж очень обрадуется.

Женщина была на седьмом небе от счастья. И стала еще красивей.

– Конечно, мы оба счастливы. Спасибо доктор, – рот не закрывался от радости. Она взглянула вдаль на берег, где рыбачил муж. – Сейчас мчусь, все ему расскажу.

Она повесила трубку и помчалась в обход к берегу. По пути остановилась, прихорашиваясь, перед зеркалом. На нее взглянули счастливые глаза будущей матери.

Грудь высоко вздымалась от радостного волнения. Они оба надеялись стать родителями: Володя очень просил ребенка.

Выбежав на тропинку к мостику, Настя затормозила в растерянности. Володи тут уже не было. Только что видела его с веранды, а теперь нет. Куда он мог запропаститься?

Подбежала ближе. Брошенная удочка. Банка с червями. Ведро для улова. Газета. Но не их хозяин. Никакого следа. Что случилось с ним?

В пустом, черном, слабо освещенном коридоре послышались дерзко стучащие по бетонному полу шаги. Остановились у металлической двери. Белые, с узкими носами на ковбойском каблуке, мужские сапоги ударили по задвижке внизу. В открытое отверстие протиснулся поднос – тарелка с пловом и чашка чая. Сапог хотел уже так же запирать створку как печную, но тут изнутри протиснулась рука и змеей обвила ногу, пыталась ухватится за узкий лакированный носок.

– Постой, друг! – раздалось умоляющее. – Друг, пожалуйста, не запирай дверку, – рука начала отчаянно сопротивляться ноге. – Не запирай! – нога яростно отпихивала. – Сколько вы еще меня продержите взаперти? Три месяца прошло, друг, брат, пожалуйста. Я не могу больше! Скажи, в чем я виноват? В чем вина? Что я сделал, друг? Пожалуйста, пожалуйста! – голос доходил до отчаянного исступленья. – Друг, друг! Пожалуйста! – сапоги уже устали выслушивать очередные вопли. – Сука ты, падла! Открой! Выпусти меня сейчас же! Ты, иди сюда! Сам внутрь, – голос начинал реветь и борзеть. – Ты хочешь драться? Давай! заходи в камеру! Иди дерись со мной, тварь! Козел!.. – сапог пинал створку. – Друг! Ну! Пожалуйста! – створка собралась захлопнуться. Напрягая мускулы, рука вновь ее отдернула. – Ладно, я спокоен. Друг! Ладно, ладно. Прости, извини! – голос начал снижать тон. – Прости, прости, я не буду кричать. Правда. Друг… – нога смягчилась. Створка не стала затворяться. Узник притих, но руку не убрал. – Брат, я простой компьютерщик. У меня маленькая фирмочка. Я никому не перебегал дорогу. Ни с кем не ссорился. Друг, выслушай меня! – узник плача, поперхнулся. – …Пожалуйста… Друг, скажи, что тебе… вам нужно? Что нужно? А? Моя фирма? Берите! Я все отдам, что имею. Деньги? Сколько? Я соберу. Дам, все отдам, друг! Только освободите меня! Пожалуйста, друг… – высунулась вторая рука и молитвенно сложились ладони. – Пожалуйста, открой дверь! Пожалуйста, умоляю! Друг! – последнее слово пошло приглушеннее, ибо нога все-таки захлопнула задвижку наглухо. И маленькое окошечко в двери скрыло узника, который продолжал вопить, умолять за металлической дверью.

Владимир еще раз пихнул ладонями безмолвное железо, лежа на животе. Быстро поднялся и со всей своей медвежьей силой крупного здорового мужика громыхнул по двери.

– Откройте дверь, скоты поганые!

Но все бестолку. И он только безнадежно пинал неподдатливую дверь и повторял одни и те же слова: «Выпустите меня!»

Устав, схватил с пола поднос с едой и швырнул в то же железо.

– И жратву свою поганую заберите!

И снова как раненый зверь бился кулаками и всем телом.

– Откройте дверь!

Невыносимая мысль о заключении давила на виски страшной силой. Казалось, его голова вот-вот разлетится на куски от ужаса, но так не происходило.

Так, в очередной раз, мужчина бился до рева, до одурения, до слабости в мышцах, а потом сползал на пол, беспомощно съеживался и рыдал. И если приподнимался, то вновь ударял слабыми беспомощными руками и тупо повторял одни и те же призывы и мольбы.

Черные стены, черный потолок, черная одежда на нем, и всегда горит мутный, в одну лампочку, свет.

«Если б мне тогда было известно, что так я проведу пятнадцать лет в заточении, то стала бы моя боль от этого меньше или тяжелее?

Приходил новый день и в дверную щель вновь пихали поднос с едой. В безутешном горе я сидел у стены на полу и безучастно взирал на все это.

И приходил новый день. И опять звук задвижки и летящий к моим ногам поднос. И опять в следующий день тоже полетит поднос. И еще. И опять тоже самое. Иногда поднос подпихивала знакомая нога. Я перестал следить за этим.

И я медленно залезал на кровать с подносом. Размазывал по стенкам тарелки жирные рисинки прямо руками. Выбирал морковь. В кучку складывал лук. Куда мне было спешить? Единственное мое развлечение.

На другой раз я складывал в кучку мясные кусочки. И потом считал их. Один. Два. Три. Десять. Сто. Пятьсот…

Я сравнивал их по цвету, по степени зажаристости, по размеру. Придумал типажи кусочков… проклятых!

Всегда равные порции. Всегда четкий состав. Строго по рецепту. Всегда один и тот же вкус… проклятого плова!