Пролог

Жарко. Открываю глаза, передо мной пляшут красные огни пламени. Они везде. Мама заворачивает меня в одеяло, берет на руки и выбегает на улицу. Эти яркие огоньки повсюду: пляшут на каждой крыше, вырываются из каждого окна. Мама спотыкается о мою деревянную лошадку и чуть не падает, отталкивает ее в сторону и бежит дальше.

Вокруг мечутся люди. Никогда не видела их такими: лица перекошены страхом, в глазах застыл ужас. Папа бежит к нам, смешно размахивает руками, я кричу ему в ответ. Он резко останавливается. Руки вздымаются вверх и взгляд его застывает. Через секунду он падает лицом в грязь. За его спиной я вижу всадника, скачущего во весь опор. Он поднимает руку, достает из-за спины стрелу и вкладывает ее в лук. Лук направлен на нас.

Мама крепко прижимает меня, мне больно, почти нечем дышать от ее объятий, от дыма горящих домов. Она резко бросается в сторону, но дорогу преграждает карета. В позолоченных дверцах отражаются отблески огня. Глаза слезятся от дыма, я тру их кулачками, хотя знаю, что мама не разрешает так делать. Сквозь пелену дыма вижу только золотого барана, бьющего копытом.

– Не трожь! – раздается голос из кареты. Всадник тормозит, и лошадь хрипит нам в спину . – Этих в усадьбу!

Глава 1

«Если хочешь перестать кого-то бояться, представь его голым».

Стоя на ступенях графского дома, я тряслась как осиновый лист. Фраза вертелась в голове, но никак не помогала справиться со страхом. Весь двор замер в ожидании важного гостя – герцога Краута. Слуги графини стояли по левую сторону от входной двери, сами граф и графиня – по правую. Рядом со мной стояли Марти и Айка, дети при дворе графини, у которых я была гувернанткой. Волнение витало в воздухе. Наконец, к парадному входу подъехала карета с золотым вензелем на двери в виде овна, бьющего копытом. Я невольно схватила за руку горничную Соньку.

– Ай, – недовольно пискнула она, – Лута, да хватит тебе. Не так страшен фавн, как его малюют. Опять его боишься?

– Немного, – выдавила я, – сильно приуменьшив нахлынувшие эмоции.

Карета остановилась, подскочил слуга и распахнул дверцу. На солнце блеснули золотом крученые рога, и на подножке показалась черная трость с золотым набалдашником и лакированный сапог. Соня с трудом выдернула свою руку из моей и сунула мне яблоко.

– Держи, мне свои руки еще дороги, – сердито проворчала она.

– Добро пожаловать, герр Краут, – бросилась к карете графиня и наклонилась в поцелуе к протянутой руке, – мы вас так ждали, так ждали. Вы наш спаситель, благодетель. Хорошо ли доехали?

Благодетель брезгливо вытер руку и бросил платок на землю. Я невольно зажмурилась, но тут же получила толчок от управляющего.

– Смотри почтительно на господина! Ишь, удумала рожу кривить.

Пришлось открыть глаза. Наш благодетель, герцог Деон Краут наследный фавн, уже вышел из кареты. Высокий, статный, длинные волосы собраны на затылке в хвост. Он вызывает у меня и восхищение, и ужас. Что там говорилось: представить его голым?

Я мысленно скинула с него камзол, рубашку, сапоги, брюки. Какие могут быть у герцогов панталоны? Интересно, фавны носят панталоны с барашками? Или с вышивкой «Орган внутренних дел»? Лучше пусть будут барашки. Прикрыв глаза, я представила герцога в длинных панталонах, на которых нарисованы крохотные барашки, танцующие на задних ногах.

Стало еще хуже. Барашки кривлялись и высовывали языки, а сам герцог показался страшным и жутким гоблином с кривыми волосатыми ногами. На миг луч света отразился от золотого барана на дверце кареты и мне стало совсем жутко.

«А если представить его совсем без..», – мелькнула шальная мысль, и воображаемые барашки, заблеяв, разбежались. Кажется, я сделала это зря. Вживую я голых мужчин не видела, но Сонька, имевшая в этом большой опыт, рассказывала. Я ойкнула, представив все в полной красе, и выпустила яблоко из рук. Оно покатилось, подпрыгивая на каждой ступеньке. А я с ужасом смотрела, как герцог наступает на яблоко, теряет равновесие и падает вниз.

– Что за… – только и успел сказать благодетель, после чего полетел кубарем к подножью лестницы.

Меня объял ужас. Вдруг кто-то видел, что яблоко выронила я? Управляющий мне этого не спустит, а графиня и вовсе назначит порцию розг. Слуги бросились на помощь, а я стала отступать назад, пытаясь встать за спины горничных.

– Хороший у вас прием, – поднялся фавн, сердито отталкивая слуг и отряхивая одежду.

– Это недоразумение, чистое недоразумение. Всех виновных накажем, не волнуйтесь, – крутилась вокруг него графиня.

– Посмотрим, – герцог нагнулся за откатившейся тростью.

Раздался треск рвущейся ткани. Голоса слуг тут же смолкли, и все головы повернулись в его сторону. С невозмутимым видом он поднял трость, повертел в руке и стал подниматься по лестнице.

Слуги стояли неподвижно, стараясь не смотреть на достопочтенного герцога. За его спиной слуги позволяли себе растянуться в улыбке, жестами показывая на огромную дыру, образовавшуюся на брюках. Я спряталась за спину Соне, чтобы не попасться на глаза фавну и не видеть его.

– Так у него же на заду дырка, – удивленно воскликнул Марти, тыча пальцем в спину герцогу.

Горничные зажимали себе рты, чтобы не засмеяться, а Марти продолжал показывать на большой кусок ткани, свисавший с задней части брюк герцога и открывавшей всем вид на исподнее.

– Что?! – взревел герцог, схватил мальчишку за ухо и поднял над землей. – Повтори, что ты сказал?!

– Т-тырка, – заикаясь и путаясь в словах пролепетал Марти, с ужасом глядя в красные от злобы глаза фавна и отчаянно пытаясь освободиться. – Пустите, я же ничего не сделал.

– Оставьте ребенка в покое! – выскочила я вперед и ударила фавна по руке. Он отпустил мальчика, и я загородила его собой.

– Это еще кто? – фавн прижал к себе руку. – Хороший прием вы мне устроили, графиня! Подножки, драчливые служанки и наглые дети! Неплохо было бы им порку задать!

– Ему всего семь лет! И он не сделал ничего, чтобы его пороть! Если хотите, накажите меня! – выкрикнула я.

– Нет, вы подумайте! – фавн подошел так близко, что я чувствовала его дыхание. – Впервые вижу гувернантку, такую наглую и такую смелую.

– Ваше благородие, – подскочила графиня, – детей накажем, и гувернантку тоже, будьте уверены.

Она схватила герцога под руку и повела в дом, в дверях обернулась и одними губами прошептала: «Убирайся».

Я схватила Марти за руку и увела в сад. Там нам должно быть спокойно, заодно смогу выговорить этому мальчишке, что я думаю о нем и его поведении.

– Вот зачем тебе нужно было говорить про его дырку? – накинулась я на мальчишку.

– Так есть же дырка, – обиделся тот, – чего не сказать-то? Большая такая, все панталоны видно.

– Какие панталоны? – остановилась я, пытаясь выгнать из памяти нафантазированных барашков.

– Герцовские, белые такие, прозрачные, все видать.

– Что тебе там видать? – дала я парню легкий подзатыльник.

– Да все, они ж почти прозрачные. А знаешь, какая у фавнов попа волосатая?

– Марти!

Нет, точно мне не спать сегодня. Сначала сама напридумывала, теперь Марти добавил. А моя бурная фантазия этого в покое не оставит.

– Лута, – раздался тонкий голосочек, – куда ты моего брата увела?

– Здесь он, – я обняла маленькую светловолосую девчушку, выбежавшую из-за куста, – теперь вы будете со мной до обеда гулять, чтобы не натворили ничего. Хозяйка вряд ли будет рада нас всех видеть до отъезда герцога.

– Как до обеда? – хором закричали дети.

– Я хочу посмотреть на фавна, – топнула ножкой Айка, – я никогда живых баранов с ногами не видела.

– Он не баран, – объяснила я. – Фавн – это человек с рогами.

– Баран, – не отступала Айка. – Хочу его рога потрогать.

– Вот этого точно нельзя делать, – ужаснулась я.

– Конюх говорил, что у фавнов рога могут исполнять желание, – присоединился Марти. – У кого есть рог, тот найдет свое счастье.

– Давайте рога оставим фавну, пусть будет счастливым. После сегодняшнего это ему точно понадобится.

– А еще конюх говорил, что фавны страшные, забирают людей и варят их потом на медленном огне. Как суп.

– Нашли кого слушать! – фыркнула я, пытаясь изобразить беззаботность.

– Да ты сама их боишься, – раскусил меня Марти. – Я видел, когда он вышел, ты вся белая стала. А если ты их боишься, значит они точно страшные. И нам нужно это увидеть!

– Да! – топнула Айка ногой. – У него еще должна быть жуткая черная собака с огромными клыками. Фавны возят ее с собой, выпускают по ночам, чтобы она людей ловила и приносила прямо в котел.

– Стоп, – остановила я фантазии детей, – больше не разрешу конюху рассказывать вам сказки на ночь. Уж если на то пошло, то они не варят никого на костре, они травоядные.

– Не знаю, куда они там яд пускают, – деловито сложил руки на груди Марти, – но ты сама его боишься.

Тут протяжный вой разнесся по всему саду.

– Вот, – шепотом сказал Марти, – это его собака. Она нас найдет и утащит к фавну в котел.

Вой продолжился, более протяжный и завывающий. По моей спине пробежал холодок. Одно дело фавн, приличный герцог, другое – вой собаки из сказок, которой и быть то не должно, а она вот – где-то рядом воет.

– Держитесь за мной, – приказала я детям, идя по тропинке навстречу жутким звукам.

Выйдя за поворот, я увидела, что среди розовых кустов торчит пушистый разноцветный хвост, а из-за цветов раздается все тот же жуткий вой.

– Я думал, собаки, утаскивающие людей, должны быть черные и страшные, – раздосадовано протянул Марти.

– Да это же Фиц, – Айка выскочила вперед и схватилась за желто-розово-зеленый хвост. – Ой, он, кажется, застрял.

Я подошла и посмотрела на собаку. Это был не жуткий пес фавна, а наш родной пудель Фицджеральд, раскрашенный детьми во все цвета радуги. Я тоже дернула за хвост, пудель взвизгнул, но с места не сдвинулся.

– Застрял, – подтвердила я.

– Нужно посмотреть, что у него спереди, – Марти влез в кусты и через минуту крикнул:

– Он в кроличьей норе. Здесь только половина Фица, вторая внутри.

– Придется тянуть, – решила я, хватаясь за розовую часть собаки.

Уперевшись ногами, я изо всех сил дернула за хвост. Раздался дикий визг, и на свободу вывалился пудель. Через толщу грязи проглядывала разноцветная шерсть. Собака бросилась ко мне и стала облизывать.

– Фу, Фиц! – отстранила я его. – Ты весь грязный и больно царапаешься.

– Только не мыть! – первой выкрикнула Айка.

– И не стричь когти! – вторил ей Марти.

– Мы лучше пойдем на фавна смотреть.

– Нет, – вскричала я, – мне без вас не справиться.

– Будем чистить ему уши? – Айка подняла ухо собаки и заглянул внутрь.

– Блох ловить, – вздохнул Марти, смотря как пудель яростно начесывает себе бок.

– Это скучно, – заныла Айка.

– И бесполезно, – рационально добавил Марти,– он каждый день в овчарне валяется.

– Помыть и подстричь когти, – строго сказала я, беря Фица за ошейник и ведя в глубь сада, где находилось наше тайное место.

Шалаш, спрятанный в зарослях дикого винограда, встретил нас скрипом двери. Ветер зашелестел листвой ворвавшись вместе с нами в тесное помещение.

– Возьми кусачки, – попросила я Марти и присела рядом с пуделем на колени. Увидев инструмент в руках мальчика, он попытался вырваться, но Айка тут же повисла у него на шее.

– Не бойся, – погладила я собаку по голове, – это не больно.

Фиц мне не поверил и стал выдергивать лапу из моих рук. Но держала я его крепко. Тогда он предпринял последний и самый эффективный способ воздействия на своих мучителей. Он завыл.

– Ой, – дети зажали уши, – Лута, сделай что-нибудь, мы этого не выдержим.

Вой был и вправду ужасающий, будто его кладут на алтарь жертвоприношений. Я полезла в карман, достала кулон с толикой магии и накинула ему, поглощающей все звуки. Невидимая пелена защиты легла на собаку. Теперь он открывал пасть, но ни единого звука не доносилось.

– Ура, – Марти открыл уши и убрал руки сестры от головы, – можно жить.

– Да уж, держите его, а я подстригу.

Собаку держали с трех сторон, но сдаваться Фиц не привык, искусно вывернулся и бросился прочь из шалаша.

– Надо его поймать, – рванулась Айка, – он же сейчас в дом побежит.

Я представила это и ужаснулась. Сам герцог в доме, если он увидит несущуюся обезумевшую собаку, раскрашенную во все цвета радуги, открывающую пасть, но не произносящую ни звука – нас точно ждет прилюдная порка. Причем всех троих, графиня, как бы ни терпела сирот, такого не простит.

Мы выскочили в парк и побежали по тропинке.

– Ты слышишь, где он? – крикнул Марти на бегу.

– На нем же кулон с поглощением тишины, он теперь бесшумный, какой бы кавардак он ни творил.

– А-а-а, – раздалось издалека.

– Он-то бесшумный, а вот кухарка Марта в голосе, – хохотнул Марти, сворачивая в сторону кухни.

Когда мы добежали до хозяйских построек, Фица там уже не было. Зато была Марта, которая сидела на телеге, поддернув юбку и с опаской оглядывалась.

– Этот ваш, безродный, – заикаясь, смогла она выговорить, – глазища – во, когтища – во, как побежит.

– Мы все без родителей, – надула губы Айка.

Я укоризненно посмотрела я на нее.

– Где он? – спросила я трясущуюся кухарку.

– Т-там, – показала она рукой на дверь, ведущую в хозяйский дом.

– Ох, хорошо это не кончится, – вошла я в дом, оглядываясь, чтобы не попасться никому на глаза. – Ждите здесь, – шикнула я на детей.

Под лестницей послышалась какая-то возня. Заглянула и увидела Фица, он с остервенением царапал хозяйский паркет.

– А ну, иди сюда, негодник, – попыталась схватить я его за шкирку, но пес увернулся.

Вылетев из-под лестницы, он рванулся наверх. Пес пробежал по ковровой дорожке, вылетел в коридор и со всего разбега влетел в первую попавшуюся комнату. Не останавливаясь, я вбежала следом.

То, что я увидела, я могла лишь нафантазировать, слушая Сонины рассказы. В центре комнаты стоял фавн. Абсолютно голый.

Люди все врут. Когда видишь голым того, кого боишься, то бояться начинаешь еще больше.

У меня отнялись руки, ноги, голос и сознание. Поэтому я так и замерла, уставившись туда, куда смотреть приличным девушкам не полагается.

– Что это? – зарычал герцог, смотря, как безумное, бесшумное животное носится по его комнате, пытаясь найти щель, куда спрятаться.

Только тут он заметил меня.

– Ты кто такая? – одним движением он достиг двери, захлопнул ее и навис надо мной, поставив руки по обе стороны от меня.

От него пахло лавандой. Черт, да это же самый дорогой ароматизатор мыла в королевстве. Капельки воды стекали по его груди и падали на хозяйский ковер. Накачанные мышцы великолепны, но ковер потом Соньке оттирать.

– Ты куда смотришь? – прорычал он.

Я опомнилась, тут же зажмурилась и для надежности закрыла лицо руками.

– Извините, – пролепетала я, понимая, что становлюсь пунцовой как рак.

– Тебя хозяйка подослала? – я и не глядя чувствовала его сильное тело рядом, тяжелое дыхание и сильный аромат, от которого начинала кружиться голова. Ну нельзя же так обильно пользоваться аромамаслами!

– Нет, я сама, – пролепетала я.