3 сентября 20… года (11 часов утра).
Областной суд крупного уральского города

Неяркое сентябрьское солнышко едва проникало сквозь неплотно прикрытые жалюзи в зал судебного заседания. Притихшие присутствующие на процессе застыли, стараясь не пропустить ни слова из оглашаемого судьей приговора. Усталая публика переминалась с ноги на ногу, терпеливо дожидаясь финала. Всех мучил один и тот же, вопрос: посадят или отпустят? Если посадят, то надолго ли?

Судья продолжала монотонно читать приговор, откладывая в сторону уже оглашенные страницы, и стопочка листов на столе все росла. Юридические термины, налезая друг на друга, формировали судебное решение. И как ни старались присутствующие в зале понять, куда клонит слепая Фемида, им это не удавалось. Самые сообразительные пытались отгадать суть окончательного вердикта по лицам служителей правосудия. Но сделать это было не просто. Народные заседатели, почтенного возраста дедок и бабуля, явно томились и думали, похоже, только о чем-то своем. Изредка они с тоской поглядывали на медленно растущую стопочку прочитанных листов обвинительного заключения. Каменное лицо государственного обвинителя ничего не выражало. Защитники были взволнованы, но прочитать на их физиономиях что-то определенное было трудно. Самый молодой адвокат – привлекательная девушка с бледным лицом и невообразимой расцветки ярким шейным платком, записывала отдельные моменты приговора себе в блокнот. Она волновалась больше других. Ручка несколько раз выскальзывала из ее дрожащих пальцев и падала на пол. Девушка украдкой подбирала ее, стараясь не привлекать к себе внимания. И все же эта ее суета попала в поле зрения председательствующей. Оторвавшись от чтения приговора, судья смерила не в меру впечатлительного адвоката ледяным взглядом, намереваясь сделать ей строгое внушение, но в последний момент передумала. Чтение приговора было продолжено несколько в более бодром темпе. Тележурналисты и публика слегка приободрились, получив маленькую надежду на то, что заключительная часть судебного решения уже не за горами…

«Господи, помоги! Ну смилуйся, ради всего святого. Ты знаешь, как будет выглядеть этот человек через двадцать три года? Сейчас ему двадцать пять. Значит, освободится он в сорок восемь. Казалось бы – всего ничего. Мужчины под пятьдесят обычно еще довольно привлекательны… Да, но только не после тюрьмы. Худой, изможденный зэк, обозленный на весь белый свет, страдающий всеми мыслимыми болячками…»

Неизвестно, были ли услышаны слова молодого адвоката, но судья, потеряв терпение, поинтересовалась:

– Адвокат Дубровская! Как вы полагаете, чем мы тут занимаемся? – спокойный тон женщины явно не предвещал ничего хорошего. – Если вам плохо, покиньте зал.

Елизавета взяла себя в руки.

– Извините, ваша честь! Мне хорошо… – она запнулась, опасаясь, что сморозила глупость.

– Тогда мы, с вашего позволения, продолжим. Судебная коллегия приговорила…

По залу пронесся вздох.

«Мне плохо! Мне очень плохо! Господи, если бы можно было вернуть все назад, я бы ни за что на свете не кинулась очертя голову в это дело. Пусть бы Петренко защищал другой адвокат. Умный и опытный. А кто такая я? Без году неделя в адвокатуре, вчерашняя студентка (хотя и отличница), но неисправимая идеалистка, папенькина дочка и наивная дуреха!»

Память услужливо вернула Елизавету в тот памятный день, в самом конце мая, когда все только начиналось…

Тремя месяцами раньше…

Молодой адвокат Елизавета Дубровская с самого утра пребывала в подавленном настроении.

День не задался с самого начала. Будильник не прозвонил вовремя. Когда Лиза соскочила с постели, было уже без четверти девять, то есть до назначенной встречи с клиенткой оставалось что-то около двадцати минут. На беду Елизаветы, городские службы водоснабжения именно в это злосчастное утро проводили плановое отключение воды в их районе. Разумеется, об этом жильцов информировали заранее. Однако, что вполне в духе Елизаветы, она это «приятное предупреждение» пропустила мимо ушей. Конечно, если бы дома оставалась мама или заботливая няня Софья Илларионовна, они бы не стали жертвами обычной для любого россиянина ситуации. Но старшее поколение вот уже неделю находилось на даче. Младший брат Елизаветы путешествовал по Золотому кольцу, а она была предоставлена самой себе. Одиночество ничуть не тяготило молодого адвоката, напротив, оно имело массу плюсов. Но в тот момент, когда девушка почти безнадежно пыталась нацедить из чайника скудное количество воды, она уже засомневалась, столь ли уж обременительна родительская опека для двадцатичетырехлетней девицы.

Протирая заспанные глаза, Елизавета мысленно ругала себя за несобранность. Если бы был жив отец, он непременно прочел бы ей нудную нотацию на тему той роли, которую играет внешний вид человека при завоевании профессиональных высот, да и в простом человеческом общении. Герман Дубровский был педантом, но при этом всегда оставался самым нежным, любящим и заботливым отцом и мужем. Он умер от сердечного приступа менее года назад, оставив семье неплохую материальную базу и престижную работу для Елизаветы. Одним словом, сделал все, чтобы и без него жизнь его обожаемых домочадцев не покатилась вниз по наклонной плоскости. И все же семью, лишившуюся крепкой мужской опоры, поджидали нелегкие времена и даже совсем нежданные испытания. Во-первых, Лизе почти сразу же вежливо отказали от места в самой престижной юридической фирме города. Взамен ей предложили адвокатскую практику в большой и бестолковой конторе, где о стабильном заработке приходилось только мечтать. Мать, в прошлом музыкант, а в настоящем – вдова богатого мужа, на несколько месяцев погрузилась в черную меланхолию. Младший брат Антон, почувствовав вольницу, стремительно съехал в школе на тройки, курил в подъезде, стал хамить всем по поводу и без него. В общем, семья крупного государственного чиновника в масштабах отдельно взятого федерального округа вступила в полосу адаптации к суровым условиям самостоятельной жизни.

Воспоминания об отце не способствовали улучшению дурного настроения Елизаветы. Девушка наскоро привела в порядок волосы, чиркнула помадой по губам и, с грустью констатировав, что ее внешний вид далек от совершенства, вылетела из квартиры. По дороге на работу она со страхом пыталась вспомнить, не забыла ли выключить в спешке утюг. Но поворачивать назад было уже поздно. Ее престарелая клиентка, должно быть, уже терзала адвокатов вопросами, куда могла запропаститься такая непунктуальная Елизавета Германовна.

Выскакивая из троллейбуса, Лиза зацепилась колготками за что-то острое, торчавшее из чьей-то грязной брезентовой сумки. «Наплевать!» – отчаянно подумала она, чувствуя, как предательская петля уже поползла вверх по ее лодыжке. Но на этом неприятности не закончились. Ворвавшись в помещение юридической консультации, Дубровская убедилась в том, что клиентка, из-за которой, собственно, и имел место весь утренний круговорот, еще не появлялась. А это означало, что Елизавета зря просидела за компьютером половину вчерашней ночи, составляя исковое заявление для бабули. К сожалению, это была довольно распространенная ситуация, когда клиент, не отважившись признаться, что не сможет оплатить услуги адвоката, просто не приходил в назначенный час.

Елизавета злилась, просматривая отпечатанные листы. Еще бы! Триста рублей гонорара для нее не были бы лишними: она с трудом привыкала к новой жизни и вынужденному режиму строгой экономии. Ее любимый «Пежо» опять стоял без бензина, что рождало черные мысли о его возможной продаже. Кому сказать – не поверят! В сознании российских граждан, адвокаты лопатой гребут дармовые деньги. А она, Елизавета Дубровская, сидя в своей обшарпанной юридической консультации, соображает, что бы такое соорудить сегодня на ужин подешевле…

От невеселых мыслей и одновременного созерцания брачующейся мушиной парочки Елизавету отвлек энергичный голос заведующего Пружинина. Указывая в сторону Дубровской коротким толстым пальцем, он что-то говорил высокому статному мужчине. Посетитель кивнул головой и направился в ее сторону.

– Елизавета Германовна? – осведомился незнакомец. – Простите, что сваливаюсь, словно майский снег, на вашу голову, но умоляю, выслушайте меня.

Он одарил ее такой лучезарной улыбкой, что Дубровская невольно зарделась. Девушка в смущении засунула ноги подальше под стол, чтобы мужчина не заметил дыры на колготках. Незнакомцу было не меньше пятидесяти, но, глядя на него, Елизавете вдруг захотелось проверить, ровно ли у нее накрашены губы и не торчит ли темная челочка хохолком. Посетитель не был красавцем, однако обладал каким-то особым обаянием, которое привлекло бы даже самую замотанную домашними проблемами тетку. Что уж говорить о Елизавете! Широко открыв огромные карие глаза, она пыталась отгадать, что привело к ней этого привлекательного, галантного и, по всему видно, небедного мужчину.

– Я представляю, какой у вас, должно быть, плотный рабочий график, но надеюсь, что вы не откажете мне взять на себя защиту моего близкого товарища. Разумеется, гонорар – полностью на ваше усмотрение. Я заранее готов к любому вашему предложению.

Елизавета не верила своим ушам. Отказаться?! Интересно, что сказал бы этот человек, узнав, что у Елизаветы в ее «плотном графике» числилось единственное дело по иску бабуси, которая по собственной дури свалилась в гудрон.

– Вы имеете в виду защиту по уголовному делу? – осторожно поинтересовалась Дубровская, боясь спугнуть такую удачу и опасаясь, не путает ли мужчина ее с кем-нибудь из преуспевающих коллег…

– Давайте все по порядку. С вашего разрешения, я вам представлюсь. Виктор Павлович Полич…

Мужчина вытащил из барсетки визитку и передал ее Елизавете. На красном тисненом бланке, помимо имени-отчества, значилось: «Директор охранного предприятия „Муха“.» Он небрежно положил рядом ключи от автомобиля. «Вольво!» – наметанным глазом определила Лиза. Респектабельный внешний вид, манера поведения, уверенность в собственных силах – все подчеркивало надежный социальный статус потенциального клиента и совершенно сбивало Елизавету с толку. Без сомнения, этот человек мог заручиться помощью любого адвоката с солидными связями и внушительным опытом.

Словно отвечая на ее вопрос, Полич пояснил:

– Видите ли, Елизавета Германовна. Я наслышан о вас как об очень работоспособном специалисте, с четкими моральными качествами. Не спорьте, прошу вас! – Он, видимо, принял округлившиеся глаза Дубровской и ее приоткрытый рот за желание скромно возразить.

Между тем Елизавета, просто потеряв дар речи, слушала, не пытаясь вставить ни слова.

– Сожалею, Елизавета Германовна, что дело, которое я вам предлагаю, вряд ли можно отнести к разряду перспективных. Но, понимаете ли, есть долг дружбы, долг чести, который я и пытаюсь выполнить. Двое моих знакомых попали в неприятную переделку. Им инкриминируют убийство известного в нашем городе бизнесмена Макарова. Не слыхали? Вообще-то это преступление прогремело на всю область. Фигура, знаете ли, жертвы была не мелкого масштаба. Короче, вляпались ребята в историю. Вы уж простите за выражение… Дело молодое. Поссорились, поконфликтовали с покойником – и вот результат. Убийство!

– А доказательства есть? – нерешительно спросила Лиза.

– Улик, уважаемая Елизавета Германовна, – вагон и маленькая тележка. В том-то все и дело! Но вы не пугайтесь, я перед вами заоблачных целей ставить не буду. Сам понимаю, на нет – и суда нет! Но вы уж не откажите, поучаствуйте. Может, вам удастся пару годков для ребят у суда отвоевать. В долгу не останусь. Поверьте!

Елизавета верила. В общем, она столкнулась с приятным случаем в практике каждого адвоката. Клиент – платежеспособен, даже более того. Но одновременно он реально смотрит на вещи и не требует от защитника невозможного. Чаще встречаются дела, когда адвокату приходится любой ценой оправдывать каждую потраченную на него клиентом копейку. Более того, частенько клиент полагает, что задача защитника в том только и состоит, чтобы наводить мосты с прокуратурой и судом, шушукаться с нужными людьми и потихонечку совать им купюры вознаграждения за их хлопоты. Бесспорно, так же считает и некоторая часть защитников, но, к счастью, не все адвокатское сообщество. Не то чтобы Елизавета Дубровская была истой и несгибаемой правдолюбкой, но она как-то с трудом представляла себя в недвусмысленной роли блюстителя закона, комкающего в потных ладошках заветный конвертик неправедного вознаграждения.

В общем, сейчас все складывалось на редкость удачно. Взволнованный Полич с надеждой смотрел на нее, ожидая ответа. Чтобы не растерять остатки собственного достоинства и не разрушить образа, который добродушный клиент навязал ей без всякого ее участия, Дубровская для виду задумалась. Не могла же она брякнуть: «Да!», хотя язык ее уже просто чесался от нетерпения. Вытащив ежедневник, Елизавета сосредоточенно изучала его, чтобы клиент ненароком не засек его пустые страницы, и почти без эмоций произнесла:

– Да. Пожалуй, у меня найдется время заняться вашей проблемой.

Лицо Виктора Павловича озарилось такой неподдельной благодарностью, что Лиза почувствовала слабый укол совести. Но голос желудка, подчас, бывает сильнее моральных угрызений, и Дубровская успокоила себя тем, что она, собственно, не навязывала своей помощи этому приятному во всех отношениях мужчине, а только сделала ему одолжение, о котором он сам ее просил.

– Извините, – напоследок решилась она, – а кто вам порекомендовал меня?

– Семен Иосифович Грановский, – сообщил Полич. – Он, кстати, вел это дело на следствии и добился немалых успехов. Но обстоятельства складываются так, что Семен Иосифович сам не сможет участвовать в суде. Однако любезно согласился помочь мне в поисках достойной себе замены…