* * *

Полина Кузнецова, для своих – просто Поля, немало повидала на своем веку. Жизненный путь длиной в шестьдесят лет наложил на ее круглое, от природы добродушное лицо печать долгой и упорной борьбы за мало-мальски сытое существование. Получив на склоне лет теплое местечко консьержки в элитном доме для «тех самых», она наконец ощутила вкус сладкой жизни. Сидеть в чистом, светлом подъезде с фикусами на лестничных клетках, день-деньской смотреть цветной телевизор и получать за это деньги – было, в представлении Полины, неслыханным везением. Поэтому к своим трудовым обязанностям женщина относилась трепетно. Ей доставляло удовольствие подолгу допрашивать посторонних о целях их визита к жильцам «дома для избранных». Среди гостей попадались птицы высокого полета – солидные мужчины в дорогих костюмах, дамы с горностаями, но все они робели, как школьники, оказавшись под перекрестным огнем многочисленных вопросов неутомимой консьержки. Несколько раз жильцы пытались ей делать строгое внушение, но, в конце концов, махнули рукой. Полина Кузнецова несла трудовую вахту с бдительностью пограничника, а это, как ни верти, было по всем причинам выгодно.

Вот и сегодня, оглядев с ног до головы молодую девицу в насквозь промокшей одежде, консьержка мигом подобралась.

– Полина Ивановна, это я – Елизавета Дубровская, – еле прошелестела синими от холода губами ночная посетительница. Она попыталась улыбнуться. – Вы меня не узнаете? Я – к Алине, в пятую квартиру.

Конечно, Кузнецова ее узнала. Эта девушка, по ее сведениям, адвокат, несколько раз была в гостях у Павловской. Но это отнюдь не значило, что консьержка пропустит ее наверх так просто, не задав ни единого вопроса. Причин тому было несколько. Во-первых, девушка на данный момент напоминала героиню известной сказки про принцессу и горошину. Вода струйками стекала с джинсовой одежды на мозаичный пол. Кроссовки раскисли от влаги и издавали при ходьбе противное чавканье. Зубы девицы отбивали дробь, а дрожащие руки едва удерживали сумку. Во-вторых, часы на стене показывали полночь, время, когда законопослушные граждане сидят по домам, а не шастают без веской причины по гостям. Таким образом, провернув в своей голове несколько мыслительных операций, Кузнецова решила дать бой.

– Стоять смирно и отвечать на вопросы. – Женщина придвинула к себе толстую тетрадь. – Кто такая? Профессия, адрес, цель визита. Пожалуйста, медленнее. Я буду записывать.

Она взяла ручку.

– Полина Ивановна! Я спешу.

Девица предприняла попытку проскочить. Но мимо бдительной консьержки не смог пролететь бы даже шмель. Через несколько секунд настырная посетительница была водворена на место, а Кузнецова, пыхтя и отдуваясь, уселась за письменный стол.

– Фамилия?

– Полина Ивановна, я вам денег дам, только не записывайте меня, ради всего святого.

Елизавета выудила из кармана скомканную сотенную купюру. Лицо Кузнецовой приобрело цвет баклажана.

– Взятка?! Да как ты смеешь?

Девушка молитвенно сложила перед собой руки.

– Полина Ивановна, не волнуйтесь. Я, как адвокат, могу вам обещать, что поскольку вы не являетесь должностным лицом, то состав преступления в моих и ваших действиях отсутствует…

Давненько Кузнецову так не оскорбляли. Она себя чувствовала не кем иным, как самым ответственным и неподкупным должностным лицом. А эта девица посмела намекнуть на ее более чем скромное место в этой жизни. В результате незадачливая посетительница вынуждена была для начала выслушать строгую отповедь о чести и совести, а потом еще четверть часа отвечать на вопросы, напоминающие хитроумный психологический тест. Уморившись трудиться на ниве общественной безопасности, женщина наконец выдохнула:

– Все! Можете идти.

Девушка направилась к лестничному маршу.

– Итак, время визита. Шестнадцатое октября. Час ночи, – прокряхтела Поля, записывая точные данные в свою тетрадь.

Потом, с чувством хорошо выполненного долга, откинулась на спинку удобного кресла…

…Стрелки часов уже подходили к двум часам ночи, когда дверь подъезда с шумом распахнулась. Толпа людей в камуфляжной форме ворвалась в холл. Впереди бежал маленький тщедушный человечек в гражданской одежде. Он суетливо размахивал руками и возбужденно кричал:

– Вы увидите, мы возьмем ее тепленькой!

Осоловелая после короткого сна, Полина Ивановна попыталась было воспрепятствовать вторжению, но ее бесцеремонно оттеснили в сторону. Какой-то строгий мужчина в форме, по всему видно, что начальник, спросил:

– Из пятой квартиры кто-нибудь выходил?

Кузнецова схватилась за заветную тетрадку.

– Сейчас я вам все скажу, у меня все записано…

Но странный мужчина, похлопав ее по плечу, бросил загадочную фразу: «Вас допросит следователь» – и устремился вверх по лестнице. Толпа последовала за ним.

– Постойте, я не успела вас записать! – крикнула консьержка. Но обращалась она уже к пустоте…

Далее события разворачивались с молниеносной быстротой. Полина не успела даже перевести дух, как в подъезд ворвались еще не менее дюжины каких-то торопливых людей с серьезными лицами. Появились санитары с носилками.

– Труп где? – обратились к ней с вопросом.

– Чей? – застыла на месте консьержка.

– Ну не папы же римского! Труп Павловской Алины Станиславовны в какой квартире проживает? – неуместно пошутил кто-то.

– Ой! – прошептала бедная женщина, стекая в кресло.

Впервые за два года безупречной службы Полине Кузнецовой изменила выдержка. Трясущиеся руки не могли удержать ручку, а традиционный вопрос о цели визита было не так легко произнести. В горле стоял ком…

Время остановилось. Мимо консьержки беспрестанно сновали люди. Какой-то человек в штатском задавал ей вопросы. Она что-то отвечала. Скорее всего невпопад, потому что он, махнув рукой, покрутил пальцем у виска и забрал из ее рук тетрадь.

Санитары пронесли к выходу что-то ужасное под белой простыней. Щуплый человечек, устроивший ночной переполох, что-то орал в телефонную трубку. Кажется, он требовал прессу и телевидение. Видимо, его призыв был услышан. Люди с фотоаппаратами и камерами появились с завидной быстротой.

В голове Кузнецовой работала кузница: огромный молот опускался на наковальню, наполняя пространство нестерпимым грохотом. Она плохо соображала. Лица, звуки слились в один сплошной водоворот. Но хаос вдруг разбился вдребезги от отчаянного вопля:

– Это не я. Я ее не убивала! Не убивала!

«Ла, ла, ла!» – отозвалось эхо на верхних этажах.

Возмутители ночного спокойствия тащили под руки девушку. Джинсовая одежда так и не успела обсохнуть. Спутанные каштановые волосы прилипли к лицу. В карих глазах стоял ужас. Она сопротивлялась изо всех сил. Несмотря на субтильную комплекцию девицы, два упитанных стража порядка едва удерживали обезумевшую преступницу.

Застрекотали фотоаппараты. Заработали камеры.

«Сенсация года – убийца-адвокат!», «Оборотень в образе молодой девушки!», «Леди Макбет нашего уезда!» – слышалось со всех сторон.

– На счету этой особы уже два убийства! – позировал перед камерами щуплый человечек. – Я – сам адвокат, поэтому не буду называть вам пока фамилию и имя убийцы. У нее тоже есть права. Но думаю, скорый и справедливый суд без труда установит истину…

Полина, открыв рот, слушала речь адвоката, в которой слышался плохо скрытый триумф.

– …Как видите, элитные дома, крепкие засовы и бдительные консьержи не могут спасти нас от преступности. – Он сделал реверанс в сторону Кузнецовой. – Не так ли, дорогая?

Полина Ивановна не нашла что ему возразить…

Семен Иосифович Грановский, удобно расположившись в кресле под полосатым зонтиком, лениво листал книгу. Рядом щекотало гальку Средиземное море, а щедрое турецкое солнце ласкало спины отдыхающих. Стройные ножки, шоколадные плечики и прочие приятные взгляду женские прелести не способствовали чтению, а навевали на Грановского черную меланхолию. Не то чтобы Семен Иосифович был стар и ни на что, кроме воспитания внуков, уже не годился, отнюдь нет… Он был известным в своей профессии специалистом, весьма обеспеченным и уважаемым в городе человеком. Внешностью его бог не обидел. Почтенные седины придавали его облику респектабельность, а крепкое коротконогое тело находилось в прекрасной форме. Было время, когда пляжные красотки считали за честь провести с маститым адвокатом досуг. Конечно, они не были наслышаны о его славных победах на профессиональном поприще, но безошибочно улавливали приятный и неповторимый флер больших денег и почти безграничных возможностей. Но всему на свете приходит конец. Сейчас Семен Иосифович напоминал лишь тень того удачливого человека, каким был до недавнего времени. Всему виной была история, о которой Грановский старался не вспоминать…

Зазвонил мобильный телефон. Адвокат поморщился. Кому он понадобился? Грановский не был расположен к беседе. Все, что ему хотелось, так это тишины.

– Алло?

– Семен, это ты?

Разумный вопрос! А кто же еще?

Конечно, это был Зорин, председатель адвокатской палаты. Что же там случилось такого, чтобы его беспокоили на отдыхе?

– Петрович, позвони позже. Я занят. Мне делают массаж, а ты знаешь, как в моем возрасте важно…

– Ты должен приехать! – довольно решительно прервал его Зорин.

Ничего себе поворот! Он два года не был в отпуске.

– …тут для тебя есть одно небольшое дельце.

– На миллион долларов? – вяло отшутился Грановский. – На меньшее я не согласен.

– Бесплатное дело.

Если бы Грановский пил свой любимый молочный ликер, он бы поперхнулся от такой несуразицы. Ему, непревзойденному профессионалу, входящему в «золотую десятку» самых успешных адвокатов страны, предлагают вести дело, на которое принято отправлять желторотых неоперившихся адвокатов.

– Петрович, тебе лучше объясниться. – Грановский обошелся без резкости.

– Охотно. Ты будешь защищать нашу коллегу, Елизавету Дубровскую.

Если Семен Иосифович и оцепенел, то только на мгновение.

– А что она, проехала в троллейбусе без проездного билета? – съязвил он. – Или, быть может, она совершила умышленное убийство комара?

– Отчасти ты прав. Она убила двух человек.

Чертова связь! Грановский не сомневался, что последние слова Зорина были искажены помехами.

– Повтори, Петрович. Мне померещилась какая-то ерунда.

– Говорю тебе, она замочила двух человек! – проорал в трубку Зорин.

Грановский вышел из себя. Он, конечно, ценит юмор, но в другое время и при других обстоятельствах. Он нажал «отбой» и с досадой хрястнул себя по колену. Никакого покоя!

Телефон вновь зазвонил.

– Связь прервалась, – пожаловался Зорин. – Но я так и не понял, мы можем рассчитывать на тебя?

Нет, это невыносимо!

– Слушай, дорогой, оставь свои шутки при себе! – вспылил Грановский.

– Да какие, к чертовой бабушке, шутки! – в тон ему прокричал Зорин. – Мне не до смеха. В газетах – шумиха. Знаешь, что пишут? «Адвокаты на тропе войны!» Меня уже вызывали в Управление юстиции и интересовались, где были наши глаза, когда мы принимали в ряды защитников человека с неустойчивой психикой и криминальными наклонностями.

Грановский начал наконец осознавать, что его не разыгрывают.

– Петрович, это бессмыслица. Если разобраться…

– К сожалению, дело верное. Я наводил справки. Ее взяли на месте последнего преступления. У следствия – море улик, для защиты – никаких шансов. Да ведь от тебя никто не будет требовать невозможного. Для нас важно проявить корпоративную солидарность – обеспечить бывшую коллегу надежной защитой. А там – как карты лягут. Будем писать письма на Колыму… Ну, так ты берешься за ее дело?

Легко сказать, да нелегко выполнить! Та самая история, о которой так не любил вспоминать Семен Иосифович, была связана именно с этой особой – Елизаветой Дубровской. Она же была причиной его меланхолии и карьерного падения.