Глава 4

«Бог ты мой, что за день такой сложился! Спать, скорее спать, чтобы наступило завтра, и приехал Николай Евгеньевич, и я перестала быть одинокой женщиной, добычей для местных секс-гигантов!» Инка стояла под душем, и хотя распылитель поливал её горячими тугими струйками, тело всё равно сотрясало от озноба. Её тошнило, страх и ужас от только что пережитого на пляже, от ситуации, чем-то схожей с уже бывшим в её жизни – сейчас завалят и отымеют, ничего не слыша и не видя, кроме собственной похоти – выходили мелкой дрожью. Её трясло так, что даже зубы постукивали. Самым ужасным было то, что она очень явственно ощутила желание этого приблудного француза и никак, никак не могла ему растолковать, что он ей неприятен

Инка яростно растиралась поролоновой гостиничной губкой, словно хотела содрать с себя этот странный, невозможный, тяжёлый день: сначала утренний звонок Николая Евгеньевича, потом этот парень, как там его, вручивший ей документы и билеты и посадивший на электричку до аэропорта, потом первый в её жизни таможенный контроль со строгими и неулыбчивыми людьми в форме. Потом перелёт, толкотня в аэропорту Хургады, неразбериха с марками, которые надо было покупать и клеить в паспорт – это и называлось визой. И вот в отеле она вроде бы расслабилась, даже волноваться перестала – и, пожалуйста, рано успокоилась, чуть не отымели.

От растираний и горячей воды кожа стала красной, и Инка, наконец, перестала трястись. Она вылезла из ванный, ещё раз проверила запоры на балконной и входной дверях и юркнула под одеяло ближайшей кровати. «Николай Евгеньевич приедет, захочет, наверное, кровати сдвинуть», – подумала она, зевая, и вскоре стала проваливаться в дрёму. И тут почувствовала, что кто-то ползёт по животу. Инка хлопнула по животу рукой, моментально проснувшись, и включила свет – посмотреть. В пальцах скорчился крупный придавленный коричневый муравей. Она вылезла из кровати и откинула одеяло. По простыне путешествовала ещё парочка. «Что за напасть!» – Инка стряхнула муравьёв на пол, перетрясла постель и опять забралась под одеяло. Полежав спокойно с четверть часа, она почти уснула, как опять почувствовала, что по ней ползут. На этот раз – по бедру.

Инка вскочила на ноги и вновь подняла одеяло. На этот раз муравей был один, без приятелей. «Да что ж это они меня, на муравейнике поселили?» Инка задрала одеяло на другой кровати – чистая постель, без насекомых. И завалилась спать туда. В третий раз щекотание по голени она почувствовала уже сквозь сон. «Ну что же делать, а? – Инка села на кровати, выкидывая прихлопнутого муравья. – Как спать на муравейнике? Вдруг в ухо ночью залезут? Бывали же случаи… Может, в диване муравьи не живут?» Она перетащила простынь с одеялом на диван, легла – было слишком мягко и не очень удобно.

В четвёртый раз муравьи добрались до неё – и взобрались – уже под утро. Поймав на ноге очередного щекотавшего её коричневого нахала, Инка проснулась и поняла, что больше не уснёт. Часы показывали пять утра, и она решила опять сходить к морю, рассудив, что здесь муравьи спать всё равно не дадут, а там, в такую-то рань, ей вряд ли кто встретится.

Она угадала – в начале шестого утра территория отеля была почти безлюдной. Инке только пару раз попались служащие в оранжевых униформах, наводившие чистоту возле бассейнов. Пляж тоже был чистым и абсолютно пустым, лишь лежаки грудились возле пляжных зонтиков забавного вида. Инка остановилась, разглядывая: соломенные плоские шляпы нахлобучены примерно на четверть высоты палок, отчего середина вспучилась высоким шпилем и зонтики получились устремлёнными к небу, как маленькие ракеты. Вот-вот взлетят!

Инка прошла через этот «космодром» к морю, поближе к воде. Дно, плоское и как будто цементное, действительно, близко просвечивало сквозь прозрачную воду. Инка разулась и осторожно вошла, проверяя глубину. Ну, не по щиколотку, конечно. Чуть выше колена.

Справа от неё слегка покачивался на волнах понтон: сине-белая дорожка, проложенная поверх воды, вела далеко от берега и где-то там, вдалеке, заканчивалась едва видной широкой площадкой. «Наверное, это мост на глубину», – решила Инка и пошла исследовать глубины.

До площадки, держась за верёвочные перильца качающегося понтона, пришлось топать довольно долго, не меньше четверти часа. И всё это время море, всё также показывая близкое ровное «цементное» дно, оставалось мелким. Наконец, Инка ступила на саму площадку, дошла до края, заглянула… Тут дно тоже было видно, правда, на гораздо большей глубине. И теперь оно было не ровным, а в каких-то гребнях, острых даже на вид. «Да, похоже, тут надо купаться в обуви, – хмыкнула Инка и посмотрела на свои сабо. – Нет, не в такой. Тапочки нужно было брать резиновые, вот что! Ладно, хотя бы посижу». Она села на край понтона, опустив босые ноги в тёплую морскую воду. Площадка плавно покачивалась на волнах, с моря тянуло приятным прохладным ветром, и очень скоро Инку охватило такое умиротворение, словно никаких забот в её жизни не было, нет, и не будет. «Хорошо-то как, господи!» – она откинулась на спину и теперь покачивалась вместе с волнами и глядела в небо, пока ещё пепельное. Потом небо стало голубеть, Инка спохватилась, что не знает, сколько прошло времени. И начала собираться обратно.

Обратно она возвращалась навстречу восходу. Ей было немного странно, что солнце встаёт не над морем, как это обычно рисуется на картинах, а над берегом. И небо в той стороне всё ещё сохраняет пепельно-розовый оттенок.

Прогулка получилась довольно долгой. И теперь, возвращаясь в номер, Инка была уже не единственной ранней пташкой: кое-кто из отдыхающих стал попадаться на пляже. Какая-то молодая женщина купала малыша, войдя с ним в море. Ему, голому карапузу в панамке, хватало глубины как раз по грудь. С берега за ними наблюдал мужчина в спортивном костюме: разминался и поглядывал, одновременно делая махи то правой, то левой ногой. Появился первый народ и у бассейнов, которых Инка, решив пересчитать, насчитала аж пять штук. Возле одного из бассейнов она остановилась, заинтересовавшись табличкой. На табличке был нарисован человек в плавках и с бутылкой в руке, перечёркнутый косым крестом. Рядом – надпись на пяти языках. Судя по русскому тексту, – запрещающая купаться в пьяном виде. Рядом, в столбик – ещё куча запрещений: не нырять, быть осторожным на мокром бортике, не мусорить у бассейна, и… она не поверила своим глазам – не мочиться в воду. Инка стала отыскивать то же самое на других языках. По-английски – не нашла, других не знала, но заметила, что английский, итальянский, французский и немецкий тексты были короче ровно на один пункт. Инна заподозрила, что именно на этот. И тут её окликнули:

– Инна, с добрым утром!

Она оглянулась. У борта в шезлонге возлежало толстое тело в чёрно-желтом, осиной расцветки, купальнике и приветливо махало ей рукой. «Лана, вчерашняя знакомая из столовой» – узнала Инка белёсый ёжик волос. И подошла.

– Привет.

– Что, тоже не спится? – Лана села, сдвинула очки на макушку и показала на место рядом с собой.

– Да вот, захотелось с утра к морю сходить. Только мелкое тут оно.

Инка огляделась, нашла свободный лежак и, подтянув его поближе к Лане, села.

– Да не то слово – лужа! – согласилась Лана и легла обратно. – Только в бассейне и купаюсь.

– Слушай, я тут увидела… Специально к русским туристам просьба не писать в бассейн. По-моему, к нам тут относятся как-то пристрастно!

– Да ладно, нормально относятся. Только если наши мужики, козлы, налакаются и в воду лезут, а потом расслабляются и вылезать не хотят, что с ними делать?

– Ну, зря ты так… Наверное, это больше к детям относится, они в воду сикают.

– Да хоть к кому! а записки эти – фигня, кто их читает. Они, я слышала, в воду какую-то химию добавляют, и если кто напустит – вокруг него вода зелёной становится. Умора, да? Сразу видно, кто нашкодил! Видно, вокруг наших вода то и дело зелёная, раз по-русски про «не ссать» написали!

– Фу, сразу расхотелось в воду лезть, – передёрнула плечами Инка. – Лучше уж в море, на мелководье.

– Ты лучше приходи по отливу рыбок посмотреть. Красивые! Прямо как из аквариума, только большие.

– А когда отлив? – заинтересовалась Инка. Рыбок она пыталась увидеть в это утро, но ни одна не показалась, пока она бродила по понтону от берега и обратно.

– А после трёх и начнётся. Весь отель сбегается. Только ты босиком в воду не лезь – тут кораллы, порежешься. Слушай, а как тебе вчерашнее шоу? Правда, ребята – просто цыпочки!

– Я не была на шоу, спать ушла почти сразу после ужина, – сказала Инка и, подумав, добавила. – Я на пляж ходила вечером, на звёзды поглядеть. И ко мне какой-то хмырь привязался, еле отбилась.

– Да ну, правда что ли? – приподнялась на локте Лана. – Что за хмырь?

– Какой-то француз. Решил, видишь ли, что если я одна «на пляжу сижу», значит, на романтические знакомства напрашиваюсь. Такое настроение испортил, козёл!

– Слушай, Ин, как интересно. Француз… – мечтательно протянула Лана. – Француза у меня ещё не было. Говорят, любовники они – потрясающие. Слушай, а ведь это идея! Сижу, такая, смотрю на звёзды, а он подходит…

«Если решиться после вчерашнего, – хмыкнула Инка. – Впрочем, глядишь, в этот вечер повезёт. Обоим».

– А я так чудно время провела! – продолжала Лана. – Такой мальчик мне вчера попался! Так массаж классно делает! Такой ласковый!

– Лана, ты извини, но мне уже пора, – поднялась Инка, не желая слушать подробности про Ланины сексуальные эксперименты. – Я ещё душ хочу принять до завтрака. И вообще, голова что-то разболелась.

– Это от воздержания, – хмыкнула толстуха, но Инка уже не слушала, – спешила в номер.

Номер выглядел так, словно в нем ночевала развесёлая компания: обе кровати разворошены, ком одеяла на диване. Инка закинула постель обратно на кровать, решив позднее, после завтрака, всё-таки исследовать, откуда берутся муравьи. Может, у них гнездо где-нибудь под матрасом?

Завтрак был чуть менее изобильным, чем ужин, но тоже достаточно роскошным. По крайней мере, фруктов и десертов было не меньше, чем вчера, и Инка с удовольствием присовокупила к омлету апельсин, яблоко и пирожное со взбитыми сливками. Она ела медленно, приглядываясь к публике. Речь со всех сторон доносилась разноязыкая – итальянская, французская, английская, немецкая. Но всё-таки преимущественно – русская. И весь народ держался парами-тройками. А таких, как она, одиночек, что-то не наблюдалось. Инка неторопливо снимала ложечкой взбитые сливки с бисквита, и вдруг очень остро почувствовала своё одиночество. Сидит тут одна, за тридевять земель от дома, в отеле с каким-то странным отношением к одиноким женщинам, пирожное трескает. Скорее бы уже Николай Евгеньевич прилетал, с ним как-то спокойнее. По крайней мере, он таких отелей сотни две на своём веку перебрал, сам рассказывал. И с ним жизнь вернётся в более-менее привычную колею, а желанный отпуск у моря перестанет напоминать какие-то сомнительные похождения.

Из ресторана Инка ушла одна из последних, перед закрытием. Подумала было сбегать на ресепшн, покараулить – а вдруг Николай Евгеньевич вот-вот приедет! Но решила не глупить: даже если он вылетел утренним рейсом, в Хургаду прибудет не раньше двенадцати, да пока таможню пройдёт и до отеля доберётся – час уже будет. Не сидеть же ей, как сироте или собачонке какой, у порога, минуты считать! Лучше найти какое-нибудь занятие, чтобы время быстрее летело.

Занятия предлагались тут же, целым списком на стенде у ресторана: аква-аэробика, танец живота, теннис, водное поло, ручная роспись кружек и тарелок. Последнее её заинтересовало, – Инка с весны пристрастилась разрисовывать акриловыми красками литровые банки. Вернее, не совсем банки, а вазы, которые она из них делала. Была у неё своя технология: пластиковая бутылка плавится, тёплая масса быстро, пока не остыла, лепится фигурным краем на горлышко банки. Потом эта конструкция разрисовывается и получается нечто вполне приличное. Инка такими вазами одарила и всех своих подружек, и бабулиных. Те ахали – авторская работа, Инка радостно смущалась, а бабуля оставалась довольной, что «дёшево и сердито». Занятия с красками начинались через двадцать минут, и Инка отправилась искать павильон, отмеченный на стенде крестиком.

Павильон оказался навесом, крышей на нескольких столбах, под которой разместились столы с посудой и баночками с краской. Разрисовывать посуду собрались в основном подростки, хотя было и несколько взрослых женщин. Аниматор, приятная девушка в белой бейсболке с названием отеля и голубой футболке с белым цветком по центру груди, предложила всем выбрать по посудине. Инка облюбовала девственно белую плоскую тарелку из толстого фаянса. Потом девушка показала, где брать кисти, куда их макать и как наносить рисунок. Рисунки она показывала простейшие: волнистые линии, горохи, спирали, четырёхлепесковые цветочки, остренькие листочки. Народ старательно копировал их на свои посудины.

«Нет, цветочки с листочками слишком примитивно, – думала Инка, наблюдая, как пацан лет десяти так старательно выводит синие загогулины по краю своей тарелки, что даже язык вывалил на сторону и прикусил. – Надо что-нибудь поинтереснее!» И она, подумав, взяла кисти, придвинулась поближе к нужным баночкам, и вскоре на её тарелке заплескались волны, завыпрыгивали из воды пока не виданные, но уже воображённые рыбы. А над этим действом весело сияло жёлтое солнце, хитро прищурившее один глаз.

– Ух ты, класс! Тёть, а вы художница, да? – старательный мальчишка уже закончил свои загогулины и теперь восторженно глазел на Инкин экспромт.

– Нет, мальчик, – улыбнулась Инка. – Просто я немножко умею рисовать такими красками.

– Класс! А вы можете на моей тарелке нарисовать дельфина и написать «Привет с Красного моря?»

– Не знаю, я не уверена насчёт дельфина, – рассмеялась Инка. – И потом, разве они живут в Красном море?

– Они в любом живут, – авторитетно заявил мальчишка.

– Да? Но я всё равно вряд ли смогу нарисовать дельфина.

– А написать сможете? – мальчишка показал ей на свою тарелку, на дне которой красовалась синяя надпись: «Превед с Краснова моря». – А то я ошибок наделал…

– Давай сюда твои ошибки, – решилась Инка, явственно увидев, как спасти положение. Она несколькими широкими мазками «утопила» буквы в синих волнах, а оставшуюся торчать на поверхности заглавную «П» превратила в кораблик с парусом. Сверху нарисовала залихватскую спираль солнца. А «Привет с Красного моря» пустила дугой сверху, по ободку.

– Ух ты, здорово! – расцвёл мальчишка. – Спасибо, тётя. Мам, смотри, что мы вместе с тётей нарисовали!

Он кинулся показывать к одной из женщин, вокруг сгрудились ещё зрители, и Инка, чувствуя себя неловко от того, что вот-вот все начнут обращать на неё внимание, потихоньку сбежала из-под навеса.

– Неужели у вас так плохо получилось рисовать, что вы потихоньку сбегаете? – спросили её, и Инка обернулась. Высокий парень в такой же, как у девушки-художницы, синей футболке с цветком и белой бейсболке с названием отеля, смотрел на неё с улыбкой, как на хорошую знакомую. Инка пригляделась…

– Здравствуйте. Это вы меня вчера с пляжа провожали?

– Я. Как спалось на новом месте?

– Знаете, плохо. По мне всю ночь ползали муравьи!

– С ними это случается, особенно если вас на первом этаже поселили, – кивнул парень. –Пойдите на ресепшн, пожалуйтесь, они, пока вы гуляете, обработку в номере проведут.

– Хорошо, – кивнула Инка. – Меня, кстати, Инной зовут. А вы… Егор, да?

– Егор.

На ресепшн было людно – одна партия отдыхающих собиралась уезжать, вторая приехала и собиралась размещаться. Впрочем, просторный дворцовый холл без проблем растворил в себе эту людскую массу, которая лишь у стойки администраторов создавала некоторую толчею. За одним из столиков в холле Инка увидела своих вчерашних случайных знакомых: шкафообразного Митяя, его монументальную жену и странно худенького при таких родителях мальчика. Судя по трём внушительным сумкам у ног, они собирались уезжать. А Инка, поняв, что у ресепшн толкутся вновь прибывшие, и услышав, что говорят они по-русски, прибавила шагу: а вдруг?

Но «вдруг» не случился – Николая Евгеньевича среди этих людей не было.

– Чем могу помочь? – улыбнулась ей девушка-администратор.

– Понимаете, у меня муравьи в комнате, всю ночь по мне ползали, спать мешали…

– Номер? – с пониманием кивнула девушка и приготовилась записывать. Инка назвала, а потом спросила:

– А вы не знаете, рейсы из Москвы сегодня будут?

– Вот эта группа с московского чартера, – показала рукой администратор, отвлёкшись от клавиш компьютера.

– Здесь его нет… Понимаете, я…э… жениха жду. Он задержался, должен сегодня прилететь. И я не знаю, когда его встретить.

– Так позвоните!

– У меня мобильный здесь не принимает…

– Позвоните из номера. Правда, это дороговато, но если что-то очень срочное, связаться можно. Выход на Россию через плюс семь!

– Спасибо, – понуро кивнула Инка, а девушка, рассмотрев что-то на мониторе, спросила:

– Да, кстати, вы в курсе, что ваш номер без предоплаты идёт?

– Простите? – не поняла Инка.

– Ваш номер должен быть оплачен по убытию. Обычно здесь в отелях другая практика, турагентства всё вносят заранее. А вы, похоже, сами места бронировали, без посредников.

– Я не знаю… Это Николай Евгеньевич всё оформлял… – растерялась Инка.

– Ваш жених? Хорошо, когда он прилетит, я ему напомню, – улыбнулась администратор. Инке в её голосе послышалось какое-то сомнение, и она сказала, убеждая то ли её, то ли своё сжавшееся в тревоге сердце:

– Конечно-конечно. Он приедет сегодня вечером, и сразу всё решит! Скажите, а сколько стоит наш номер?

– Сто долларов сутки. Сутки считаются от полудня до полудня.

– То есть сейчас, – взглянула Инка на часы, – пошли вторые сутки?

– Совершенно верно. Я оставила вашу заявку, через полчаса к вам придут выводить муравьёв.

Девушка занялась кем-то из прибывших туристов, а Инка отошла к свободному столику и опустилась в кресло на гнутых кованых ножках. Стол тоже стоял на кованых ножках. В сочетании с подушками кресла, гобеленовыми в бледный цветок, и светлым деревом столешницы чёрный металл выглядел очень стильно. Но Инке было не до стиля. Она справлялась с захлестнувшей её паникой. Дело приобретало препоганый оборот. Если Николай Евгеньевич не прилетит, плату за отель потребуют с неё. А ей платить нечем. Девять дней, восемь ночей, минимум восемьсот долларов. А у неё есть только триста, все её накопления на несостоявшийся Париж, которые она взяла с собой на всякий случай. «Блин, на всякий, но ведь не на такой! И что мне делать, если Николай Евгеньевич не появиться? Ну, за три дня я заплачу. А дальше? Где жить ещё пять дней, без денег? В аэропорту бомжевать, дожидаясь обратного рейса? Или может, прямо сейчас обменять билет и вернуться домой?»

– Девушка, а можно вопрос? – Инка опять подошла к приветливой администраторше. – Скажите, а могу я с вашей помощью обменять обратный билет на более близкую дату?

– В принципе, можете, – кивнула та. – Только если вы летите обычным рейсом. А если чартером, то такие билеты не меняют.

– Спасибо, – помрачнела Инка. Получалось, что если Николай Евгеньевич не приедет, выход у неё один – завтра же выметаться из отеля, отдав двести долларов, а на остальные сто как-то жить неделю до вылета. «Ладно-ладно, не паникуй! – приказала себе Инка. – В конце-концов, ничего ещё не случилось. Он обязательно приедет, и вечером мы вместе посмеёмся над этими страхами».

Она действительно попыталась дозвониться ему из номера, но ничего у неё не получалось – трубка передавала отдалённые шорохи, номер не соединялся. И страх не ушёл, сидел занозой и отравлял отдых, который теперь точно превратился то ли во времяубивание до прибытия Николая Евгеньевича, то ли в медленную дорогу к краху, с которым ей придётся разбираться в случае, если он не прилетит.