ГЛАВА 3

Целоваться было приятно. Давно никто вот так вот не обнимал её, не прижимал к груди, не впивался в губы, не снимал с неё куртку, не забирался под свитер, поглаживая по голому животу…

– Хватит, прекрати! Да прекрати же! – отпихнула Рита увлёкшегося типа, который уже начал расстегивать её джинсы. Она вывернулась из его объятий и отошла, поправляя одежду.

– Рит, ну ты что? Я же соскучился! – опять потянулся к ней тип.

– А я нет! Я вообще тебя не знаю, понял?

– Рит, ну ты что? Обиделась всё-таки, что я тебя не встретил? Ты же сама не захотела!

– Да когда я не захотела? Когда?

– Вчера вечером, я же звонил тебе на мобильный, ты сказала, что нечего мне вскакивать в шесть утра. Что от Белорусского недалеко, вещей мало, сама доедешь.

– Слушай, как там тебя… Гриша, – потрясла Рита головой. Мутный туман начал оседать головной болью. Происходящее напоминало странный сон. – Я не разговаривала с тобой вчера по мобильному. Я вообще ни с кем вчера не разговаривала по мобильному. И тебя я вижу впервые в жизни. Ты кто? Вор? Так забирай, что понравилось, и отваливай. У меня жутко болит голова.

– Рит, ты что? Тебе нехорошо? Ты побледнела! – забеспокоился Гриша, будто и вправду – родной. – Может, на кухню пойдём, кофе выпьем?

– Лучше чаю, – непроизвольно ответила Рита. Горечь вчерашнего кофе всё еще отзывалась противным послевкусием.

– Хорошо, пойду ставить чаник.

Гриша ушёл в сторону кухни, а Ритка подобрала с пола пуховик – ишь ты, скинул в порыве страсти! – пристроила его на вешалку, где уже висела мужская дубленка. Переобулась в тапки, бросив свои сапоги рядом с мужскими зимними полуботинками. Потом зашла в ванную, поплескала в лицо ледяной водой из-под крана. Голову отпустило.

Ритка поглядела на себя в зеркало – бледность, которую она отметила в лифте, сменилась пятнами румянца. Отражению что-то мешало, она рассмотрела, что именно: чужая зубная щетка на подзеркальной полке торчит из чужого стаканчика так, что перечеркивает отражение почти пополам. Рядом лежит мужской бритвенный станок. И тоненькое маленькое колечко: посредине золотого ободка – полоска белого золота. Рита машинально надела кольцо на правый безымянный палец. Как раз. Потом осмотрела ванную: два незнакомых полотенца: маленькое, для лица, и большое, банное. Две пары носков и мужские трусы на верёвочке. На крючке – мужской темно-зелёный махровый халат.

– Рита, ты где там так долго? Я чай заварил! Бутерброд тебе сделать? С сыром? – заглянул в ванную Гриша.

– Сделай.

Ритка пошла на кухню, села за круглый тёткин стол – теперь он был покрыт не белой скатертью с кистями, а красной клетчатой. И занавески на окнах были другие – тоже клетчатые, с большим оборчатым фестоном поверху окна.

– Я смотрю, ты освоился тут, – сказала она. – Прижился. Скатерть сменил, занавески…

– Рит, ты что? – Гриша прекратил нарезать сыр и повернулся к ней. Надо же, и фартучек повязал в такую же клетку!

– Здесь всё так, как ты сделала. Я ничего не менял! Ритка, давай уже прекращай эти игры, ты меня начинаешь пугать!

– Ну не только же мне бояться!

Рита взяла со стола чашку – а чашки прежние, тёткины – глотнула крепкого чаю – надо же, в самый раз заварил – и спросила:

– Гриша, а зачем тебе это надо?

– Что, Рита?

– Притворяться моим мужем!

– Ну всё, хватит!

Гриша швырнул нож на стол, стянул с себя фартук, скомкал его и бросил в угол. А потом сел за стол наискосок от Риты и раздражённо спросил:

– Ты что, рехнулась там, в этой Праге? У тебя что, пивное похмелье? Или ты переспала со своим шефом, а теперь морочишь мне голову?

Ритка посмотрела ему прямо в глаза:

– Гриша, я не спала со своим шефом. И у меня нет пивного похмелья. И мужа у меня тоже нет. Понимаешь? Я не замужем. Я живу одна. И когда я уезжала в Прагу, здесь была другая скатерть и другие занавески! И никакого мужа не было!

– Ритка, прекрати! У тебя что, тут, в Москве, крыша от перегрузок съехала, пока я на вахте был? Я понимаю, что тебе досталось – переезд, хлопоты, тётка твоя некстати умерла. Но я-то не виноват, что ты хотела скорее в Москву перебраться! И если ты решила превратить нашу встречу в скандал, выбери хотя бы для этого менее идиотский повод!

От Гришиных воплей головная боль съёжилась до размера мелкой бусины, и Рита поняла, что надо делать.

– Так, Гриша, – отодвинула она чашку и поднялась из-за стола, – или ты сейчас же выметаешься, или я иду звонить в милицию.

– Хорошо, – Гриша тоже встал. – Если ты так объявляешь о разводе – пожалуйста. Насильно мил не буду. Пошли писать в суд заявление, квартирку поделим и разбежимся.

– Какой суд? Какое заявление?

– О разводе, ты же этого хочешь!

– Да не муж ты мне!

– Да муж я тебе! Законный! – окончательно взорвался Гриша и убежал вглубь квартиры. Потом прибежал обратно и шмякнул на стол красиво оформленную бумажку:

– На, читай, если забыла.

Рита взяла бумажку в руки. Свидетельство о браке между гражданкой Зубовой Маргаритой Ивановной и Тюлькиным Григорием Борисовичем выдано Рязанским ЗАГСом. Согласно записи, фамилию она оставила себе девичью. И правильно сделала. А поженились они… в августе. Три месяца назад. В то время она ещё встречалась с Гришкой из Интернета…

Рита медленно положила свидетельство о браке на стол, молча обошла Тюлькина Григория Борисовича и пошла смотреть, что ещё не так в этой реальности. На диване в комнате был новый плед в зеленую клетку, на секретере в рамке стояла фотография, где она сидела вдвоем… с мужем? Рита на фото смотрела в объектив с легким намёком на улыбку, а Гриша стоял сзади, обняв её за плечи и, пристроив подбородок поверх её макушки, сиял голливудским оскалом. У Риты была такая фотография, только позади неё не Гриша стоял, а Майка, они в её приезд в их городок в салоне снялись. Вот только куда этот снимок задевался с переездом? Кстати о снимках!

– А фотографии наши где? Свадебные? Где?

Мужчина молча кивнул на стопку альбомов. Поверх старых, обтянутых кожей тётушкиных фолиантов лежал компактный «кодаковский» альбомчик. Ритка полистала снимки. Вот они расписываются в книге – служащая ЗАГСа стоит к объективу спиной. Вот они за столиком в каком-то кафе, с бокалами вина в руках. Рита одета во что-то песочного цвета, судя по вороту и рукавам – очень элегантное. И у неё всё то же выражение лица, с лёгким намёком на улыбку. На пальце – тоненькое колечко. На желтом ободке – белый штришок. Ритка медленно перевела взгляд на безымянный палец своей руки. Это, что ли, колечко? И опять вернулась к фотографиям. Вот они вдвоём стоят на высокой площадке. За спиной – панорама их городка. Что-то песочное оказалось действительно элегантным костюмом: короткий приталенный жакет и юбка-годе длиной до щиколоток.

Ритка отложила альбом и заглянула в шкаф. На плечиках висел мужской джемпер, несколько сорочек, куртка и чёрный костюм в мелкую полоску. Что ещё? Среди её вещей висели незнакомые жакет и юбка-годе. Песочного цвета. Из плотного шёлка.

– Ну, ты успокоилась? – муж Гриша подошёл сзади, обнял и прошептал ей в ухо:

– Лапуль, пошли в постельку, а? Хватит уже скандалить! Ну что с тобой происходит?

Рита повела плечами, стряхивая Гришины объятия, развернулась к нему лицом и сказала, строго глядя в серые незнакомые глаза:

– Происходит то, Гриша, что я тебя не помню. Я точно помню, что живу одна. Что нет у меня мужа. И не было никогда. И я не шучу.

Пауза была такой плотной и глубокой, что оба они вздрогнули, когда зазвенел дверной звонок.

– Я открою, – Ритка опередила Гришу и рванула к двери, отчаянно надеясь, что сейчас всё разрешиться. Что сейчас войдет кто-нибудь… Майка, например. И скажет «Что, здорово мы тебя разыграли?»

– Ритусик, здравствуй, с приездом тебя! Извини, что в такую рань, но у меня такое творится, такое! Толик-паразит вчера мне «цыганочку с выходками» закатил, телефон об стенку грохнул, а сейчас плохо ему, давление, что ли… Врачу позвонить нужно! А мобильный куда-то завалился, не найти! Можно, войду? – Тамарочка выжидающе глядела на Риту, которая стояла на пути неподвижной колодой.

– Заходи, конечно, – Рита отступила, впуская Тамарочку, та прошла в глубь прихожей, и спросила, разглядывая базу от радиотелефона:

– А где трубка?

– Где-то в комнатах, – мотнула плечом Рита. Тамарочка нажала кнопку поиска, и трубка запиликала в глубине квартиры.

– Вот, пожалуйста, – муж Гриша вышел из комнаты, протягиваяТамарочке черную, в кнопочках, трубку.

– Спасибо, Гришенька, – кивнула Тамарочка, быстро потыкала в кнопки толстыми пальцами в розовом маникюре и заговорила:

– Еленочка Леонидовна, доброе утро! Это Тамара Савченко вас беспокоит! Еленочка Леонидовна, подскажите, что мне моему паразиту дать от головной боли? Давление? Нет, не мерила. Думаете, высокое? Из-за снегопада? Может быть! А что дать, если высокое? Ага, запомнила, ношпу и папазол, сразу по таблетке. Спасибо, Еленочка Леонидовна, дай вам бог здоровья!

Тамарочка положила трубку на базу и сказала, по-своему поняв вопрос на Ритином лице:

– Врачица моя знакомая, душевнейшая старушка! Живёт тут недалеко, на Большой Никитской. Я ей иногда по хозяйству помогаю, а она лечит, если вдруг что.

– Вы что, знакомы? – Рита аж поморщилась, отсеивая ненужную информацию, которую зачем-то вываливала на неё Тамарочка.

– С Еленой Леонидовной? Я же говорю, помогаю ей…

– Тамара, я про другое спрашиваю. Ты что, знаешь этого мужчину? – она показала рукой на Гришу. Гриша стоял в дверном проеме и разглядывал Тамарочку с брезгливым любопытством.

– Мужа твоего? Конечно, вчера же и познакомились, как он приехал. Вот соседей бог послал, вы появляетесь все ни с того, ни с сего, из ниоткуда! Таисия про тебя ни слова, ни полслова, ты – про мужика своего. Хорошо, я вспомнила, что подруга эта твоя про него говорила!

– Говорила? – не поняла Рита.

– Ну да, я ещё имя потому и запомнила, что редкое по нынешним временам. Григорий!

– Так это мы говорили… – начала было Рита, но Гриша отлепился от косяка и сказал:

– Тамара, а не выпьете ли с нами чаю? А то Рита с дороги немного не в себе, может в вашей компании перестанет на меня дуться.

– Что, поругались, всё никак не помиритесь? – улыбнулась Тамарочка и охотно прошла на кухню, уселась точно на то же место, что и тогда, накануне Ритиного отъезда. Гриша налил ей чаю в третью кружку, себе тоже плеснул горячего. Рита села на своё место, машинально прихлёбывая уже остывший чай. Головная боль теперь пульсировала, и она старалась подстроить под неё ритм своего дыхания. Вдох-выдох, прижало-отпустило.

– А и правильно Ритусик на тебя дуется, – заключила Тамарочка, отхлебнув чаю и зажевав его конфетой из коробки («Те самые, что Майка привезла!») – Неправильно это, если жена сама с переездом уродуется, а муж на какой-то там вахте отсиживается!

– Ну, Тамара, ну что вы обе сегодня с утра меня оправдываться заставляете! Ну куда я уеду, из тундры-то, если вахту раз в две недели меняют! И что я могу поделать, если Риточка у меня такая самостоятельная, не захотела меня дожидаться! Рит, ну хватит на меня дуться, ну пожалуйста!

Гриша взял Ритку за руку и попытался заглянуть ей в лицо.

– Ритусик, помирись с мужем-то, видишь, как ластится, – прокомментировала Тамарочка.

– Он мне не муж!

Рита выдохнула головную боль, выдернула руку из Гришиной ладони, резко встала из-за стола.

– Тамара, помоги мне выгнать этого человека из квартиры! Он мошенник, я его вижу в первый раз!

– Рита, ты опять? Теперь ты хочешь скандала при зрителях? Мне что, Тамаре тоже предъявлять свидетельство о браке и фотографии?

Тамарочка переводила взгляд с одного на другого с весёлым интересом, будто сериал смотрела. Про любовь.

– Ребятки, а что тут у вас происходит-то?

– А то, что я вернулась из Праги и нашла в квартире чужого мужика, который теперь доказывает, что он мой муж! А у меня нет мужа! И не было! И я не понимаю, откуда взялось свидетельство о браке, почему здесь его вещи и наши свадебные фотографии! И почему мне впору обручальное кольцо! – выкрикнула Ритка, и выражение на Тамарочкином лице стало озабоченным.

– Ритуль, а ты хорошо себя чувствуешь?

– У меня очень болит голова. И я не понимаю, что происходит.

Рита села обратно за стол, сложила руки, положила на них голову и заплакала, тихо поскуливая от ощущения полной беспомощности перед свалившимся на неё абсурдом.

– Рита, Ритусик, ты что? Пойдём-ка, приляжем! – подскочила к ней Тамарочка. Обняла за плечи и прикрикнула на сунувшегося было Гришу:

–Уйди, не мешай! И свидетельство о браке предъяви! И валерьянки дай!

Отогналав Гришу, Тамарочка подняла Риту из-за стола и отвела в спальню. Там положила на широкую тёти Таину кровать, укрыла пледом, который прихватила в гостиной. И села рядом, поглаживая Риту по голове и приговаривая, почти как мама в детстве:

– Ну, успокойся, девочка моя, успокойся.

– Я не знаю, где тут валерьянка. А свидетельство о браке – вот, – заглянул в спальню Гриша-муж.