© Н. Александрова, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

– Все-таки весна! – тихо произнесла Надежда, встав у открытого окна и глубоко вдохнув свежий прохладный воздух.

И хотя внизу еще лежали ноздреватые сугробы вперемешку с лужами, но воробьи уже чирикали, и вороны каркали призывно, и несмелое солнышко пробивалось из-за туч, да и сами тучи были не грязно-серого цвета, как вода после мытья пола, а более светлые, и сквозь них даже пробивались лоскутки бледно-голубого неба.

Надежда отвернулась от окна, отметив, что скоро можно и его помыть, и оглядела комнату. При солнечном свете стала видна пыль и разводы на мебели, а на диване… боже мой, сколько шерсти!

– Бейсик, ты линяешь! – сказала она обреченно.

«И что? – Рыжий котище, вольготно развалившийся на диване, приоткрыл один глаз и глянул презрительно. – Сама же сказала, что весна, а весной коты линяют, это закон природы…»

– Но не столько же! – вздохнула Надежда. – В общем, катись с дивана, пылесосить буду!

Кот и не подумал двинуться с места. Да что там, даже лапой не пошевелил.

– Вот так значит? Ну, пеняй на себя! – Надежда выволокла из кладовки пылесос и с грохотом поставила его посреди гостиной.

С пылесосом у кота были сложные отношения, точнее, как раз очень простые: кот его боялся. Он вообще не любил шума. Так что сейчас Бейсик забеспокоился, посмотрел на Надежду с немым укором и ушел, выражая хвостом и походкой все, что думает о хозяйках, которые нарочно портят котам жизнь.

Надежда трудилась долго и тщательно, поминая линючего кота недобрым словом. Наконец диван и вообще вся комната приобрели относительно приличный вид. Надолго ли?

Надежда выключила пылесос, потерла со вздохом поясницу и услышала, что заливается ее мобильник.

Пока она металась по квартире в поисках телефона, тот уже замолк, и нашла его Надежда на кухне, а рядом на табуретке сидел кот и смотрел злорадно.

– Вот никакой от тебя пользы! – в сердцах воскликнула Надежда. – Собака хотя бы принесла мне мобильник. А ты только мышей ловить умеешь, так у нас мышей нет!

«А жаль…» – просемафорил кот желто-зелеными глазами, и Надежде стало смешно.

Однако, посмотрев на экран телефона, она нахмурилась. Звонила старая приятельница Нинка Скоробогатова, причем уже четыре раза, а Надежда не слышала звонка из-за работающего пылесоса. Нинка была женщиной спокойной, отнюдь не нервной, и если так оголтело звонила – стало быть, что-то случилось.

– Ну наконец-то! – Нинка ответила сразу. – Надежда, ты в бане, что ли, была или в бассейне плавала?

– Почему в бане? – удивилась Надежда.

– Потому что нормальные люди только в бане или в бассейне мобильник оставляют, а в остальное время он должен находиться в пределах слышимости.

– Ладно, ну вот она я. У тебя что-то случилось?

– Случилось, – Нина сбавила тон, – ногу я сломала.

– Да ты что? – всполошилась Надежда, а перед глазами уже стояла ужасная картина: Нинка лежит в душной палате на десять человек, и нога ее в воздухе поддерживается сложной конструкцией с противовесом.

– Ты в больнице?

Выяснилось, что все не так плохо, – сломала Нина только лодыжку, неудачно ступив на ледяную дорожку, гипс наложили легкий, съемный и она может ходить. Правда, пока только в пределах квартиры – на кухню или в ванную, и то недолго. А так нужно сидеть или лежать три недели, пока нога не срастется, и только потом разные процедуры – гимнастика, терапия и так далее.

Пока Нинка подробно описывала эпопею с переломом и врачами, Надежда почти уверилась в своих смутных подозрениях. Снова по ее душу.

Довольно долгое время Надежда Николаевна Лебедева работала инженером в НИИ и, по отзывам коллег, с работой вполне себе справлялась. Но, как говорится, ничто не вечно, институт развалился, а всех сотрудников уволили.

Потом институт снова организовался, многие сотрудники вернулись, однако муж Надежды Сан Саныч и слышать не хотел, чтобы жена снова пошла на работу. Если честно, то Надежде и самой не слишком хотелось таскаться каждый день больше часа в метро или же стоять в пробках, потом тратить уйму времени на бессмысленные разговоры с начальством, сплетни, обсуждение внешнего вида каждой сотрудницы…

Так что со временем Надежда Николаевна смирилась со статусом домашней хозяйки, тем более что у нее появилось очень необычное и увлекательное хобби.

И все было бы прекрасно, если бы не многочисленные знакомые и друзья, которые, узнав, что Надежда больше не работает, буквально завалили ее просьбами отвезти, встретить, принести, забрать, посидеть, передать, впустить в квартиру и проследить, получить и расписаться.

И что ужасно – Надежда Николаевна по природной интеллигентности никому не могла отказать, никому не могла прямо сказать «нет». И поэтому встречала чужую тетю из Череповца, отвозила посылку чужой свекрови, получала из химчистки чужой вечерний костюм, сидела вечер с чужой бабушкой, чтобы выключить ей телевизор перед сном, отводила чужого пятиклассника на занятия, навещала раз в неделю чужого попугая и впускала в чужую квартиру мастера по ремонту электрических плит.

Надежда Николаевна была женщиной общительной, родилась в Петербурге, здесь же училась в школе и в институте, потом работала, так что друзей и подруг, а также просто знакомых у нее было великое множество.

Разумеется, все просьбы сопровождались извинениями и обещаниями: если тебе потом будет нужно, то мы всегда, всегда… Ага, как же! Попробуй обратись! Человек вроде бы и хочет помочь, но некогда – работа и семья отнимают все время.

У самой Надежды семья в данное время состояла из мужа и кота, поскольку дочка со своей семьей жила в далеком Северодвинске и приезжала в Петербург редко, предпочитая проводить отпуск в более теплых краях.

Однако со временем на совершенно возмутительные просьбы Надежда Николаевна все же научилась говорить «нет». А возможно, знакомые и сами поняли, что к чему, и перестали к ней обращаться. Разумеется, это не относилось к родственникам и паре-тройке самых близких подруг и друзей, для которых Надежда была готова сделать все, что угодно, в любое время дня и ночи.

Нина Скоробогатова к таким подругам не относилась, так что Надежда вполне справедливо испытала легкое недовольство, но хорошее воспитание взяло верх, и она пока слушала молча.

Нинка закончила описание своих мытарств и перешла к делу:

– Надя, у меня к тебе просьба…

– Отвезти тебя на снимок или на очередное обследование? А может, лекарство нужно?

– Что ты! – Надежда мысленно увидела, как Нинка замахала руками. – Туда меня Павлик свозит, если нужно будет. Он и продукты привез, и лекарства, и еще такую штуку… ну, чтобы ходить можно было без костылей… А Павлика Сережа прислал. Такой парень симпатичный, вежливый, машину водит аккуратно…

«Так чего же от меня-то нужно?» – Надежда едва не проорала это вслух, но опять-таки совершенно некстати напомнило о себе хорошее воспитание.

Возмущение Надежды Николаевны было совершенно понятно. С Нинкой они были знакомы давно, еще с учебы в институте. Не то чтобы близко дружили, но общались через общих знакомых. Нинка вышла замуж почти одновременно с Надеждой и родила чуть позже. Надежда помнила, что отдала ей дородовое платье – жуткий балахон болотного цвета, самой Надежде он тоже от кого-то достался, как переходящее знамя. Нинка с мужем жили как все – работали, сына растили.

Прошли девяностые, потом настали двухтысячные, и вот тут-то все изменилось. Семья получила в наследство квартиру от какой-то дальней родственницы – не то тетки, не то двоюродной бабушки, муж Нины квартиру удачно продал, вложил деньги в дело и неожиданно быстро разбогател, полностью оправдав свою фамилию.

Нинка с радостью бросила работу и занялась собственной внешностью и сыном. Однако частные клиники ей быстро надоели, да и муж сказал, что не желает видеть дома такое чучело – либо челюсть подвязана, как у покойника, либо вообще вся морда в синяках, и поди докажи, что не он, муж, тебя побил.

Большинство подруг, увидев ее одежду, машину и драгоценности, быстро схлынули, остальные отсеялись после посещения загородного дома в элитном поселке.

Нинка завела новых друзей, но не слишком преуспела, проболтавшись как-то Надежде, что ее не привлекает марафон косметических подтяжек и посещение клубов. По натуре своей она была домоседкой, любила рукоделие под телевизор.

Муж много работал и от нее требовал только пригляда за сыном. Нина сосредоточилась на его воспитании, но не слишком в этом преуспела – не помогли ни репетиторы, ни частные школы, парень вышел если не полным дураком, то фантастическим лентяем, которому абсолютно все, по его же собственному выражению, было по фигу.

Папа оплатил аттестат и институт, но, проучившись полгода, сыночек слинял не то в Таиланд, не то на Бали, не то вообще в Индию, да так там и затерялся.

Изредка от него приходили сообщения с просьбой прислать денег, но суммы были вполне скромные, так что отец махнул на сына рукой и высылал деньги раз в два месяца.

С самой Нинкой он тихо развелся – без шума, скандалов и долгого дележа имущества. Поселил ее в отлично отремонтированной новой квартире, положил хорошее содержание, отдельно оплачивал отпуск и дорогие покупки, а также приглядывал, чтобы не втерся к бывшей к жене в доверие какой-нибудь хлыщ, которого она сдуру пропишет с правом на жилплощадь.

По рассказам общих знакомых Надежда поняла, что сама Нина восприняла эти изменения с философским спокойствием. Они как-то столкнулись на Невском, посидели в кафе, поболтали. Нина выглядела вполне довольной своей переменившейся жизнью, устроилась куда-то на два вечера в неделю вести кружок мягкой игрушки, дома же вышивала гладью, раскладывала пасьянсы и собирала пазлы.

– Так что тебе нужно-то? – не слишком приветливо спросила Надежда.

– Надя, ты не могла бы… не могла бы привезти мне новый пазл? – спросила Нинка и тут же затараторила: – Понимаешь, сижу тут, делать совершенно нечего, все пазлы уже собрала по два раза. Шить не могу, потому что педаль у машинки ногой не нажать, вышивать тоже как-то неудобно…

Надежде стало стыдно. Все же человек со сломанной ногой, нужно помочь.

– Ладно, заеду в магазин, говори, какой нужно!