Под редакцией О. В. Толстиковой

На обложке:

А. Г. Толстиков. Портрет художника Павла Блуднова. Х.м., 2012

П.Б.Блуднов. Лето. Автопортрет

Неушедшее лето Павла Блуднова

Поэтесса Наталия Шушанян

Фото Б. Сысоева

О Павле Блуднове хочется рассказывать долго, красиво, чувственно и счастливо. И как жаль, что для этого придется прибегнуть к услугам такого комиссионера, как слово, крадущего порой самые лучшие мысли. Но словесное описание – своего рода спасение вещей от гибели. Вещей, восполняющих в точках пространства и времени то, чем обладают люди такой редчайшей духовной организации, как художник Павел Блуднов.

Я не была лично знакома с Павлом. Встреча с ним произошла благодаря его чудесным работам и его удивительным друзьям. Она стала для меня незабываемым приключением, от которого осталась неизбежная влюбленность в красоту природы, в первый вдох утреннего воздуха Ельца – воспетого Павлом Блудновым маленького провинциального городка в Липецкой области, где нет изводящего шума мегаполисов, человеческой суеты, резких голосов, бесконечных телефонных звонков… Не из этих ли благословенных мест в знак неушедшего лета летят божьи коровки в распахнутое окно моего маленького кабинета московской квартиры – в запоздалых поисках места, чтобы пережить зиму…

«Лето» – так называется удивительный автопортрет Павла Блуднова, написанный им поверх начатого, но незавершенного летнего пейзажа, вернее островка пейзажа с кусочком неба!

П.Б. Блуднов. Весна

Невольно вспоминается стихотворение Осипа Мандельштама, которое начинается со строк: «Заблудился я в небе, – что делать? Тот, кому оно близко, ответь!»

«Лето» Паши – необыкновенно в своей необъяснимой красоте. Это любимая моя картина среди работ художника… Heure Bleue – синий час – мгновенье между светом и тьмой, жизнью и смертью, прошлым, настоящим и будущим, когда на границе этих состояний рождается новая энергия жизни… А вот совершенно иное состояние души художника, охваченной незабываемыми впечатлениями от первой поездки во Францию. В своем рассказе «Париж и собаки» Павел с удивительной точностью в деталях живописует наполненность жизни Парижа, его улиц, знаменитого Монмартра, города, в котором тают звёзды, где по утрам собакам так хочется спать, а людям порой не хочется вовсе. О такой наполненной жизни писала Ахматова:

«Просыпаться на рассвете оттого, что радость душит…». Когда много радости, перестаешь спать, – весь мир только твой, и хочется торжествовать, обнимая его и расцеловывая в обе щечки.

Разговор в мастерской

Столько чудес может произойти за день, и много любви, теплой, солнечной, горящей всеми горько-сладкими листьями ранней осени.

Паше так нравилось бывать в Париже, городе, где есть скульптура человека, проходящего сквозь стену.

Рассказ «Человек, проходящий сквозь стену» был написан писателем Марселем Эмме, более, чем полжизни прожившем на Монмартре. «Человек, проходящий сквозь стены», восклицал: «Что есть ад?! – Страдание о том, что нельзя уже более любить». Потом надевал котелок и пенсне, душился мятной водой и проходил сквозь стену… Пашины воспоминания о Париже, о Гамбурге, о многочисленных путешествиях по нашей стране – это наблюдения человека, идущего сквозь лето! Он во всем шел за своей любовью! Сам он называл себя «жизнерадостным идиотом, который всему радуется». Картины и рассказы Павла – это гимн нескончаемой его любви к жизни! «Le conseguenze dellamore!» Последствия этой любви – в прозрачности, чистоте и мягкости воздуха его полотен! Невозможно не восхититься, не влюбиться!

Познакомившись однажды с Павлом Блудновым, мне больше не хочется с ним расставаться. Я буду всегда искать его и желтую его футболку везде, в любой толпе – в надежде, что он повторится, повторится радостью, музыкой и летом! Какое счастье погреться в солнечные местах его бескрайней души!

Сверхсобытийность жизни Павла Блуднова требовала от него постоянного изменения – пространства, окружения, дискурса… Но он оставался верен главному— семье, детям, любимой работе, месту в жизни. Павел был и настоящим поэтом-романтиком! Он не писал много стихов, но и новичком-стихоплетом, стремящимся рифмовать «грезы и слёзы», «ласки и маски», его не назовешь.

Вот его «Юрьево»:

 
Среди дождливых листьев в тишине
Здесь, в Юрьево, пишу Венецию и солнце.
Кот Барсик, друг, совсем уснул,
Уткнувшись в угол на оконце.
 

А вот «Апрель»:

 
Вся земля – хрустальное стекло,
Синим колокольчиком звенит.
 

Конец ознакомительного фрагмента.