“И как в детстве я изобретал свои приключения на пиратском корабле, о котором       рассказывал мне отец, так потом я создавал королей, конквистадоров и красавиц, забывая, что иногда красавицы были кокотками, конквистадоры – убийцами и короли – глупцами”

Гайто Газданов

…Я сбежала из дома. Пробралась на корабль, отплывающий в какую- то дальнюю страну и вздохнула с облегчением помахав рукой дому, уже давно не родному, ненавистным сводным братьям, отчиму, и всему тому, что так настойчиво пыталось навязать мне образ жизни, подобающий сурре* из высшего общества. Через неделю довольно спокойного плаванья на корабль напали пираты…

Часть 1 Побег

      Очевидно, судьба не так благосклонна к благородным и сильным духом людям, как говорят. Наша семья была богата, владела обширными землями, была принята при высоком дворе, я была любимой и единственной дочерью в семье сурра нашего короля. Королевство, в котором мы жили, находилось между Срединными землями и Просторными степями и называлось Кролия. Наш род носил гордое имя Морронов. И мне надлежало при входе в старший возраст принять наследное имя и стать Найталианной истинной суррой Моррон. Но судьба распорядилась иначе. Мне было тринадцать, когда не стало отца. Несчастный случай на королевской охоте. Смертельно раненый кабан набросился на короля и мой доблестный и преданный трону отец закрыл его величество своим телом. Похороны были пышными и было сказано много громких и возвышенных слов в честь моего отца, однако суть в том, что семья осталась без любимого человека, а земли без господина. К сожалению, я, как наследница, была ещё мала, а моя матушка могла быть только ниасуррой наших земель, т.к. наследное имя и все земли переходили ребенку, рожденному в законном браке от истинного сурра. Но и здесь судьба жестоко как оказалось посмеялась надо мной. Через некоторое время, после года траура, моя матушка повторно вышла замуж за дворцового хлыща, придворного, вдовца с двумя отпрысками переходного возраста. Переходного в плане от болванов до полных придурков. Второй брак дозволялся законом, но он не мог быть равным. И хлыщ этот был второстепенным придворным во дворце. Жить они стали в нашем семейном поместье, и всю власть конечно там заграбастал теперь “новый хозяин и господин”. И что моя мать нашла в этом хлыще? К сожалению, я тогда ещё не понимала всех дворцовых интриг, привилегий и тягот наследия, а то бы сбежала раньше. Хотя, этот хлыщ Иторк и два его придурка сынка Аболин и Трук в течение почти четырех, довольно, нудных и спокойных лет, не особо досаждали мне своим вниманием. Я росла на женской половине дома и моим воспитанием и обучением занимались нанятые дворцовые лереры*. С сыновьями- придурками хлыща я практически не сталкивалась, по причине того, что в силу возраста, они тоже ещё проживали на мужской половине дома и обучались, и воспитывались отдельно. Все вместе собирались только на семейных обедах за огромным столом и то женщины сидели соответственно на женской половине стола, мужчины- на мужской и между нами было такое расстояние, что толком и не поговорить, только слуги сновали, туда-сюда, подавая смену блюд.

Но все изменилось, когда внезапно моя матушка слегла от сердечной хвори. Прошло тягостных два месяца и вот в начале осени у нас в поместье опять случилась беда. Матушка за три недели до моего вхождения в старший возраст, скончалась, не приходя в сознание, от сердечной слабости, как сказал придворный лекарь. После похорон в один из унылых дождливых вечеров у меня с моим типа отчимом, хотя я никогда не называла этого хлыща так, состоялся странный разговор в нижней гостиной дома. Развалившись по -хозяйски в большом кресле этот хлыщ с миленькой такой улыбочкой соизволил наконец-то спросить меня о моем состоянии:

– Лианна, деточка, как ты себя чувствуешь? – и гаденько так ухмыльнулся, сузив свои маленькие глазенки.

– Благодарю, мое самочувствие вполне нормальное, – тихо ответила я.

– Лианна, ты же понимаешь, что теперь я дважды вдовец, и по закону не могу больше вступить в брак, а моим мальчикам необходимо возмужать и окрепнуть.

Я от удивления немного онемела. Этим двум обалдуям по два метра росту и метровой шириной плеч? Куда же дальше то мужать и крепнуть? И тут меня просветили куда дальше.

– Поэтому, – продолжил мой так называемый второй отче, – я прикинул, что мы женим одного из моих сыновей на тебе, вот только отпразднуем твое вхождение в старший возраст, а там с разрешения и благословения короля и справим свадьбу. По высшему закону вы в родстве не состоите, т.ч. возражений и от святейшества не будет.

Ага, размечтался, я подумала было громко возмутиться таким положением дел, но что-то во взгляде на моего отчима меня остановило. Вместо этого я задала вопрос другой.

– Извините синн, может я не совсем разбираюсь в этом, т.е. если бы закон разрешал жениться третий раз, то на мне женились бы Вы? – этот вопрос, как прозрение, вдруг выскочил, не успела я подумать, что уж и не следовало бы его задавать.

– Ли, ты, как всегда, зришь в корень дела, – хлыщ поднял удивленно бровки, словно не ожидал от меня такой проницательности.

Я решила немного умалить свои умственные способности и брякнула с невинным видом слабоумной идиотки.

– Простите, а зачем нам играть свадьбу с вашим сыном? – спросила вкрадчивым голосом.

– Найталианна! – ого, это уже серьезно, меня полным наследным именем никогда в семье не называли, даже мои родные, – нам необходимо закрепить родовые связи с суррами. А т.к мы уже живем в этом поместье и практически владеем им, то женившись на тебе один из моих сыновей сможет закрепиться в высшем свете. И наследники закономерно будут суррами.

Вот интересные планы на будущее, а меня кто спрашивал, хочу ли я связывать свою судьбу с одним из этих придурков. И совершенно не хочу, чтобы за счет меня кто-то где -то закреплялся.

– А если я против? – спросила так же тихо, хотя этот разговор меня уже начинал раздражать, и мое далеко не ангельское терпение было на исходе.

– Твое мнение не имеет значения, потому как в завещании твоей матушки прописан пункт, что по достижении старшего возраста ты примешь наследие ваших предков и титул полной сурры, только при вступлении в брак, который может быть и неравным, – отчим ещё раз наградил меня гаденькой улыбочкой и прикрыл глаза. Видать уже начинал мечтать о том, как приберет к рукам окончательно и поместье, и земли, и народ. А как же, если его сын жениться на мне, то будет тоже ниасурром, и в принципе все останется, как и было ещё при жизни моей матушки.

Это был удар судьбы. Скорее всего этот хлыщ сумел как- то убедить мою матушку, когда та уже была больна, поменять некоторые пункты завещания, чтобы все прошло потом по его задумке. А выглядело бы только как забота обо мне, сиротке.

Вот тогда в моей голове и промелькнула слабая пока ещё мысль о побеге.

– Что ж раз так, тогда мне нечего больше сказать, – я медленно подняла глаза на отчима, потом закрыла их наклонив в кивке голову, и развернувшись, вышла из гостиной, оставив его наслаждаться триумфом.

Поднявшись в свою комнату, я, постояв, опустошенно глядя в пространство, вдруг всхлипнула судорожно несколько раз, но сдержала рыдания. Не дождется. Я отчетливо поняла, что мне здесь в этом доме делать нечего. Необходимо бежать и быстро. Мысль о побеге укрепилась. У меня три дня до моего праздника принятия наследия и вступления в возраст. Мне будет 18. И скорее всего я не выкручусь из создавшейся ситуации. Тогда надо мной будут властны идиотский закон, король, высший свет, святейшество и завещание. А сейчас я пока ничто и никто. Поэтому нужен план побега. Пробраться на кухню собрать еды, потом подыскать кое-какую одежду и лучше, чтобы эта одежда не привлекала внимания, значит на конюшню к Чайну, сыну конюха, он поможет что-нибудь раздобыть. И как быть с моими чудными длинными густыми волосами? Такой гривой меня наградила моя бабушка по отцу. Дело в том, что до 5 лет ребенка сурров бреют налысо, и только после 5 лет волосам дают расти по своей воле и как им вздумается, немного подрезая их на установленную длину раз в пять лет. Моей гриве волос вздумалось вырасти в роскошные черные кудри. Их придется отрезать. И тогда при моем довольно невысоком росте и худощавом телосложении я смогу сойти за парнишку лет двенадцати-тринадцати. А таких у нас в порту королевства пруд пруди. Так и шныряют там с утра до вечера, и можно будет затеряться, а потом пробраться на корабль, идущий за горизонт. Вот и план. Только действовать необходимо быстро, пока отчим не опомнился и не удивил меня ещё какой-нибудь своей “заботливой выходкой”. Не запер бы, например. Оглядев свою комнату, я поняла, что с собой мне и брать то совсем ничего нельзя, все вещи были дорогие и роскошные. В углу между окном и шкафом стояла большая клетка. Там жил мой домашний питомец, похожий на что-то среднее между мышью и белкой-летуном. Этот маленький комочек счастья принес с охоты отец на мое десятилетие. Дверца клетки всегда была открыта и Шурш, так я назвала свое меховое сокровище, когда хотел, то имел возможность выбраться и сделать пару тройку кругов по моей комнате. Да и спать он любил всегда в моей постели на подушке рядом, свернувшись в клубок и уткнув нос в свой пушистый хвост. Сейчас Шурш сидел на постели и преданно смотрел на меня своими черненькими глазками. Он все понимал, нет скорее чувствовал всегда мое настроение. Эти зверьки были слабыми эмпатами. Его возьму с собой обязательно, точно не оставлю в этом доме.

В дверь постучали.

–Войдите! – я присела на кресло около постели и взяла в руки книгу.

Вошла наша горничная и поклонившись произнесла:

–Добрый вечер, синна Лианна, синн Иторк просил передать, чтобы Вы уже готовились ко сну, так как завтра с утра приедут портные примерять платья к празднику.

–Хорошо, Этель, передайте, синну, что я уже готовлюсь ко сну, – как могла сдержанно, не выдавая сарказма, проговорила я и кивнув, показала ей что отпускаю и мне она не понадобится больше.

Пожелав мне спокойных сновидений, Этель удалилась, а я, закрыв за ней дверь, принялась готовиться отнюдь не ко сну, а к побегу.

У меня были хорошие лереры, мне привили любовь к литературе, благо в поместье была огромная библиотека, к истории, географии, даже математика меня привлекала настолько, что к завершению обучения я могла решать довольно сложные уравнения. Но страстью моей всегда было чтение приключенческих романов, в основном про пиратов или капитанов кораблей, что бороздят просторы океанов и открывают новые земли. Кто знал бы, что это в скором времени мне пригодится. Что ж придется теорию применять на практике. Собрав в платок несколько украшений, наверняка в путешествии будут нужны, я, сорвав простыни с постели начала связывать из них веревку, чтобы спуститься по ней из окна, благо женская половина находилась в западном дальнем крыле дома и мои комнаты были на втором этаже и окна выходили в сад. Впереди ещё был поход на кухню и на конюшню. А пока, сбросив связанные между собой простыни у окна, я прошла к маленькому столику с зеркалом и взяла ножницы. Грустно улыбнулась своему отражению в зеркале и безжалостно начала кромсать свои кудри.

После получаса мучений с волосами, попробуйте отстригать волосы маникюрными ножницами, в зеркале отразился довольно миленький такой мальчуган, с шапкой черных как смоль густых вьющихся волос, с большими грустными голубыми глазами. Это у меня от мамы, цвет глаз в смысле, а грусть пришла уже после всего здесь пережитого. Критически осмотрев это остриженное чудо, одетое пока в роскошное домашнее платье, я отошла от зеркала к окну. Поискав глазами Шурша, я нашла его сидящим в клетке, удивленно смотрящего на мои приготовления. Ласково поманила его рукой к себе на плечо. Мой зверек доверчиво перебрался с перекладины на новый насест. И укрепился там, зацепившись своими коготками за надплечное украшение в виде эполета. Теперь его оттуда ни за что не снимешь. Подготовленный платок с драгоценностями я повязала вокруг пояса. И обмотав один конец простыней вокруг ножки кровати сбросила это подобие веревки в открытое окно. Путешествие мое через сад к хозяйственным постройкам ничто не прервало, и никто по пути мне не встретился. В кухонных помещениях тоже никого уже не было, а двери не запирались на ночь, кто тут чего будет воровать, если все у всех вдоволь. Собрав немного хлеба, лука, копченного мяса и завернув все это в чистое полотенце я прихватила ещё небольшую бутыль легкого вина. Теперь путь лежал на конюшню. Сына конюха я нашла на сеновале, Чайн уже давно спал и сладко посапывал во сне. Я пощекотала ему нос соломинкой, парень сморщился, чихнул, проснулся и уставился на меня широко открытыми спросонья глазами, хорошо, что он был немым с детства и не мог заорать в голос, а то бы точно переполошил все поместье.

–Чайн, мне нужна твоя помощь, это я Ли! – прошептала я ему на ухо, хотя слышал то он хорошо.

–Ве-ве-ве! – парень ошарашенно показал пальцем на мои волосы.

–Да, я их остригла, потому что прямо сейчас я совершаю побег из дома и мне надо выглядеть неприметно, – попыталась я сразу и все ему объяснить, – и поэтому мне нужна твоя помощь в нахождении чего- нибудь из твоей старой одежды.

Чайн медленно кивнул головой и махнул рукой в направлении клети рядом с сеновалом. Сообразительный парнишка.

Я подошла к клети и обнаружила валявшиеся там довольно добротные штаны, латанную рубаху и куртку, а также ботинки, вымазанные уже засохшим навозом. Выбора не было. Буду брать что есть. Переоделась я в пустом стойле. Оставила только нижнее белье. Риск, конечно, но кто там увидит. Подпоясала рубаху платком. С трудом отцепила Шурша от эполета, запихнула его запазуху и наглухо застегнула куртку.

–Чайн, пожалуйста, поклянись самой страшной клятвой, что никому не скажешь, что видел меня, – закончив переодеваться я подошла обратно к сеновалу.

–Ве-ве?– Чайн прищурился и с укором посмотрел на меня. Типа ты это серьезно? Когда это я распускал свой язык.

–Шутник! – улыбнулась я в ответ. – Закопай мое платье и туфли где-нибудь чтобы не нашли. И, Чайн, я ухожу, так надо, больше ничего тебе не скажу, не провожай, ну и вспоминай меня иногда, – я обняла парнишку на прощанье. Смахнула с ресниц проступившие слезы и не оборачиваясь вышла из конюшен и скрылась в темноте за забором.