Дорога плавно спускалась с горки, делая небольшой поворот.

Я отчетливо поняла, что не справляюсь с ускорением. Ролики на ногах перестали мне подчиняться и стремительно несли моё тело по узкому тротуару вниз. Внезапно я увидела у края мостовой, в тени деревьев, огромную черную машину.

От страха зажмурила глаза. В голове пронеслось: «Все, Дуся, это твой катафалк».

И в то же мгновение почувствовала удар, сделала кувырок в воздухе и врезалась головой в лобовое стекло. Раздался скрежет по железу и звон разбитого стекла.

– Всё. Влипла, – прошептала я и замерла, раскинувшись на капоте «катафалка», не открывая глаз.

– Твою мыть! – Донеслось откуда-то сбоку.

Я почему-то отметила про себя, что именно – «мыть». Услышав этот выдох, произнесенный с таким отчаянием, открыла глаза и сквозь целое (!) лобовое стекло иномарки увидела, как на меня таращится какой-то лысый мужик.

В голове пролетело: «Если на нем малиновый пиджак, на пальцах золотые гайки, по гроб жизни не расплачусь».

Но глаза у дядьки были совсем не злые, а почему-то удивленные. Пиджака тоже не было. Только пестрая рубашка, небрежно застегнутая на пару пуговиц в области пупка, плотно сидела на его загорелом торсе. Что касается золотых цепей на шее и перстней на пальцах – такого не было.

Он как-то боком выпал из необъятного салона иномарки, подскочил ко мне и начал стаскивать с капота:

– Что ты делаешь!

– Это что вы себе позволяете? – Попыталась я отмахнуться и чуть не угодила мужику в голый череп гантелью. И только сейчас вспомнила, что мои руки сжимают две килограммовые гантели мертвой хваткой.

Мужик от моего натиска даже опешил:

– Это кто себе что позволяет? Врезался в мою машину! Размахивает гирями! – Он отскочил от меня и почему-то погрозил пальцем.

– Отпустите! Справлюсь сама! – Дернулась я и съехала с капота, как с горки. Но подняться на ноги почему-то не смогла, а так и осталась сидеть на земле у машины.

– Что-то мне не того…

Мужик глянул на меня и изменился в лице.

– Послушай, у тебя кровь. На лице… У вас…

В этот момент я как-то мягко и безвольно провалилась в какую-то темную и глухую яму. Его голос стал звучать всё глуше, как бы отдаляясь. Однако спустя мгновение очнулась.

Хозяин машины, склонившись, энергично обмахивал меня газетой. Рядом валялись две разбитые пивные бутылки. Пиво разлилось по мостовой. Небольшая лужица весело сверкала на солнце и под его палящими лучами начала исчезать на горячих камнях, распространяя вокруг очень вкусный и сильный запах хмеля.

Оказывается, разбилось не лобовое стекло, а эти бутылки. Они были выставлены на бумажную салфетку, разложенную на капоте. От столкновения со мною бутылки грохнулись на мостовую и разбились.

Я же своими роликами только немного поцарапала бампер. А гантели, которые судорожно сжимали мои руки, сделали на сияющей поверхности капота иномарки две неглубокие симметричные вмятины.

Первое, что после «мыти» спросил хозяин машины, с интересом разглядывая меня:

– Пацан, а гантели – то зачем?

Осипшим голосом я ответила, глядя исподлобья:

– Для ускорения.

«Теперь эти железки помогут мне упасть на дно, повиснув на ногах или на шее. Вот влипла с этой тачкой. Раскрутит, как пить дать, на пару тонн зелени…» – Как-то лениво плавали эти невеселые мысли в моей гудящей голове.

– Я не понял… Так ты не пацан? Ты баба? Оба-на!

– Уже бабушка. Правда, молодая.

Глаза у мужика стали совсем круглыми.

Привычным движением я сняла кепку, надетую козырьком назад, и непослушные рыжие волосы рассыпались по плечам. Боком поднялась с земли, глядя на него снизу вверх. Моя голова едва доставала до его груди. А что вы хотите – полтора метра с кепкой, да и то в прыжке – вот и весь мой рост. А вес, как у козы, до сорока пяти килограммов.

Он сделал шаг назад, рассматривая меня по-новому и, похоже, уже не как пострадавший, а как нормальный мужик, который откровенно пялится на интересную незнакомую женщину.

«Да, интеллектом он, похоже, не блещет», – грустно подумалось мне.

Внезапно в моих глазах зажглись веселые ярко-зеленые звездочки, уши заложило, как будто их заткнули ватой, ноги стали холодными и тоже ватными, колени сами собой начали подкашиваться. Краски и звуки потускнели и почти померкли.

– Что с вами? Только не это! Твою…

Больше я ничего не услышала и провалилась в какую-то вязкую тишину.

Очнулась от пощечины и резкого запаха аммиака вперемешку с пивом.

– Слава Богу, очнулась. Ну, вы, милая, напугали меня.

Я полулежала на заднем сиденье машины. Лицо мокрое, и вообще я вся была чем-то облита. Мокрая рубаха наполовину расстегнута и прилипла к телу, а ведь под ней, как всегда ничего не было – я так часто хожу летом, когда очень жарко.

– Что?! Что это?

Я приподнялась на локтях и, недовольно морщась, попыталась разглядеть себя.

– Пиво. Холодное. Из холодильника. И нашатырь. Он и привел тебя в чувство, – поспешно доложил хозяин машины. – Чтобы очнулась. Я испугался. У тебя… У вас был обморок.

Я вновь откинулась на мягкое кожаное сиденье, которое под моими телом так приятно и упруго всколыхнулось.

– Не мудрено, так шарахнуться об эту долбаную тачку.

– Вы не волнуйтесь, я всё возмещу. Все расходы по вашему лечению, – залепетал лысый. – Страховка есть?

– Нет, – обрадовалась я неожиданной смене акцентов инцидента.

«Так что, не пригодятся гантели на шее?» – Весело подумалось. И тогда я позволила себе слегка улыбнуться.

– И за машину вы не волнуйтесь, – добавил он и почему-то приложил обе руки к своей голой груди. Наверное, чтобы было более достоверно.

– Хорошо, – я с готовностью согласилась. И тоже для пущей достоверности энергично кивнула головой. Тут же в ней что-то загудело, а у виска ниточкой задергалась ноющая боль. Я почувствовала сильное головокружение, к горлу подступила тошнота.

Между тем мужик продолжил:

– Вы только подскажите мне ближайшую автомастерскую. Там всё сделают.

– А кто будет платить?

– Я же сказал – не волнуйтесь. Я же от всего сердца! – И он опять прихлопнул себя ладонями по пузу, наверное, думая, что там и находится его сердце.

– Хорошо. Не буду волноваться. – И вдруг я увидела себя как бы со стороны – мокрая полуголая баба лежит на заднем сиденье дорогой иномарки. Тут же спохватилась и стала застегивать рубашку, одновременно отползая в угол сиденья.

– Что вы! Как вы … такое? – он даже замахал в мою сторону руками, как будто отгонял муху или комара от носа.

Мне стало неловко. Мужик это понял и пришел на выручку:

– Знаете, я в этом городе впервые. Только приехал. Притормозил перекусить.

– С пивом?

– Оно безалкогольное. Так вот. Я попрошу вас стать моим проводником, то есть помощницей, гидом. Города я не знаю. Вы мне подскажете, как сориентироваться. Договорились? – На меня глядели такие доверчивые и такие милые глаза – сущий ангел.

– И всё? – Не поверила я в чистоту его намерений.

– И всё, – подтвердил он, всё так же глядя на меня. Но в этот раз ещё проницательнее – чистый херувим.

Наступила пауза.

– А вы откуда?

– Я нездешний. Совсем нездешний. – И, помолчав секунды две, добавил: – Из столицы.

– И за каким хреном занесло в нашу дыру?

Он пожал плечами, отвел глаза в сторону, улыбка сползла с его лица. Вообще этот мужик иногда вел себя как-то странно, немного подозрительно и по-детски. Вот это меня и настораживало.

Между тем он продолжил тихим голосом, глядя мимо меня:

– Вы, конечно, можете не соглашаться…

Я поняла, что он намекает на мою занятость, поэтому ответила быстро:

– Я в отпуске. Свободна до вторника.

Он облегченно вздохнул, тут же повесил дежурную улыбку обратно на лицо:

– Ну что ж, я рад, что вы согласны. В таком случае у меня, точнее, у нас, есть пять дней. Поехали?

Чтобы не произносить ничего вслух и лишний раз не двигать головой (меня опять начинало мутить), я уставилась на него с таким выражением лица, будто съела лимон целиком. Но он почему-то не обратил на мое состояние никакого внимания и деловито добавил:

– Так где автосервис?.

Между тем меня слегка попустило, и я смогла более-менее связно сказать:

– Так это за углом… У Яныча.

Лысый включил зажигание и, полуобернувшись, одарил меня ещё одной, теперь уже сияющей улыбкой. Я увидела, что вся его превосходная челюсть выполнена у отличного дантиста и, по всей видимости, стоит не одну тысячу зеленых.

«А этот крендель не так прост, как прикидывается. Все-таки, Дуся, ты влипла. По самые не могу…»

Я закрыла глаза и затихла на заднем сиденье, крепко прижав руки к мокрой груди.

Когда немного помятый внедорожник бесшумно вкатился в распахнутые ворота автомастерской, Яныч что-то кричал в глубь огромного гаража, вытирая руки грязной тряпкой.

Не услышав шороха гравия под колесами машины, не подозревая о нашем присутствии, стоя спиной к главному входу, он почесал затылок и смачно выругался в адрес неведомого нам Цыки.

Из гаража вышел парень. Я его узнала – Колька, сын Яныча. Увидев машину, его лицо приняло идиотское выражение. Он как-то боком осел на землю, тыча грязным пальцем в нашу сторону.

Яныч, обернувшись, побледнел и сел неуклюже на какой-то ящик, вытирая лоб грязной тряпкой, которая оставляла на лице серые масляные полосы и разводы. От этого он сразу стал похож на Рембо.

– Что это с ними? Неужели придется двигать в другой сервис? – Наблюдал за происходящим лысый.

Дальше – больше.

Когда я вышла из машины, Коля весь как-то передернулся и начал икать. Он смотрел на меня такими глазами, как будто увидел привидение.

– Колька, что с тобой? Это я, Даша! – И неожиданно для себя добавила: – Соседка ваша.

Во дворе повисло тягостное молчание. Было слышно, как капает вода из колонки. Где-то в центре города на мэрии отбило двенадцать пополудни, и грянул гимн города в записи. Традиция такая.

Пауза затянулась.

Из машины вышел мужик, с которым я так и не успела познакомиться. Глянув на него, теперь уже Яныч как-то дернулся и тихо зарычал. И вдруг начал старательно крестить свой живот.

– Да что здесь происходит? Кто объяснит? – Не выдержала я и топнула ногой. В моей голове мозги слегка колыхнулись.

Между тем Коля тупо произносил уже знакомые слова, подряд, без перерыва:

– Твоюмать, твоюмать, твоюмать, твоюмать…

Во двор выглянула толстая жена Яныча. Увидев меня, почему-то удивилась и брякнула:

– Дуся! Вот это новость! А мы вчера пили за упокой твоей души. А ты, оказывается, живая. Значит, теперь, долго будешь мир коптить. Ну, и слава Богу. Цыпа, цыпа, цыпа… – это уже к рябой курице, перепутавшей хозяйский двор с курятником.

– Ах, вот в чем дело? То-то я вижу, вы уставились на меня, как на утопленницу.

– Вот и я о том же. Вчера выловили одну, рыжую, твоей комплекции. Правда, волос у ней на голове поменьше было. Лицо сильно разбито, да и в морской воде, говорят, долго была. Не узнать уже. Вот и подумали на тебя. А ты где была? Тебя вчерась искали, даже к нам приходили.

Проходя мимо, Люська повнимательнее присмотрелась ко мне, щуря подслеповатые глаза:

– А чтой-то у тебя с лицом? Никак кровь? Опять куда упала? – Обходя боком внедорожник, она, разглядывая вмятины на его капоте, как бы между делом добавила:

– И про машину каку-то тоже расспрашивали. То ли инфунита, то ли инфанта кака -та. Не поняла. Это больше по ихней части, – кивнула Люсьен на икающего сына и мужа, сидящего под солнцем с грязной физиономией, и величественно пошла дальше, за гараж, в огороды.

Теперь крайняя степень удивления отразилась на лице моего нового знакомого. В сторону необъятной спины Люськи он крикнул:

– Вы, наверное, имеете в виду машину марки «Инфинити» номер 7077?

Все дружно глянули на номер машины, стоящей во дворе. Номер был похож, но другой – 7707.

– Я ищу эту машину.

Она, наверное, ничего уже не услышала, увлекшись погоней за рябой курицей. Во дворе стало опять тихо.

Пауза явно затягивалась. Поняв это и глядя на хозяина машины, Яныч, по всей видимости, начал соображать, что необходимо что-то делать и срочно спасать положение. Уж больно подозрительно и странно выглядела их реакция на наше появление. Он тихо прошелестел одними губами:

– Мы не в курсах…

– И вчерась так сказали, – добавила его необъятная супруга, появившись из-за гаража на этот раз с ведром в руках.