Дождь шел уже вторые сутки. Это был не ливень, а монотонный дождь, с тяжелыми, большими каплями, оставляющими пузыри на лужах. Казалось, на небе больше никогда не засияет солнце, его надежно заслонили тяжелые, свинцовые тучи. Не разогнать их ни сильному ветру, ни взглядам тысяч уставших от дождя людей. Поднимают они глаза, пытаясь разглядеть в бесконечной давящей серости хоть какие-то признаки изменения погоды. Но у той свои планы. После нескольких жарких дней она решила щедро напоить высохшую землю, разнотравье, прибить дорожную пыль. А потому отложены намеченные пикники, выходные проходят по-домашнему размеренно в ожидании милости от стихии. А ведь так хотелось в эти июльские дни поплескаться в речке, позагорать на пляже. Но нет солнца, нет летней жары, нет ничего, на что надеялись уставшие от каждодневных забот горожане.

Милу такая погода тоже приводила в полное уныние. Еще бы! Первый отпуск за много лет проходит под знаком сырости. Не нужно было соглашаться. Кому, в конце концов, нужен этот отпуск, когда лучший отдых для нее – работа? Без нее все не в радость. Как можно так праздно проводить время, убивать его бездействием? Мила злилась на саму себя за то, что добровольно оказалась в непривычной роли. Дома так тихо, так безжизненно, а ей тишина противопоказана. И телефон молчит. Даже лучшая подруга не почувствовала, что Мила нуждается в ее звонке. Должна была почувствовать. Поговорили бы, а там, может, и хандра бы отступила. Слишком она взяла верх. Тут недалеко и до депрессии. Обычно Мила посмеивалась над теми, кто рассказывал о ее пагубных последствиях, но в этот день ей было совсем не до смеха. Нужно срочно поднять настроение! Как? Взгляд упал на открытый номер журнала. Раньше она сама подписывала номера одного из самых раскрученных журналов в печать. Она была главным редактором, хорошо знала вкусы читателей, а потому последнюю страницу журнала обязательно посвящала тому, с чего многие начинают его чтение. Милу раздражало то, насколько люди прислушиваются к прогнозам астрологов, строят день в соответствии с гороскопами, свои удачи и просчеты связывают расположением звезд. Бред какой-то! Мила давно следовала правилу не обращать на эту игру слов никакого внимания. Ей не нужны советы, прогнозы, взятые с потолка. Ее окружение привыкло к тому, что советовать Миле – неблагодарное занятие, знали, что при ней обсуждать астрологические прогнозы – лишний повод нарваться на ее язвительный комментарий.

– У кого сегодня все утрясется в личной жизни? Кто обязан проявить деликатность на работе? Для кого велика вероятность попасть в дорожно-транспортное происшествие? – иронично посмеиваясь, она с удовольствием замечала, как съеживаются под ее взглядом сотрудники, минуту назад активно обсуждавшие новый гороскоп. – Ну, не жалко тратить на это время?

Она удалялась, стуча каблуками, не слыша того, что звучало ей вслед. Ничего плохого, грубого, но и особой теплоты в этих словах не было. Немного зависти, немного колкости, всего по чуть-чуть. В любом случае Милу комментарии не интересовали. Она обладала удивительной способностью отметать от себя все, что мешает нормальному, спокойному существованию. Работать, испытывая от этого кайф, – а что там говорят по поводу ближайшего будущего астрологические светилы, Милу не интересовало.

Смыслова не испытывала никакого желания отступать от своих правил и сегодня, несмотря на то, что день явно не вписывался в привычный ход событий. Все было не так: непривычно много свободного времени, которое некуда девать. Кому был нужен этот отпуск? Не садись не в свои сани. Мила и безделье несовместимы. Теперь придется пожинать плоды собственной уступчивости. Растаяла от очередного проявления знаков внимания со стороны генерального директора. Это было приятно, но все же не стоило того, чтобы принимать заботу начальства за чистую монету.

Хлебников – дитя своего времени. Головокружительная карьера, которой завидовали многие, но при этом трудоспособность колоссальная. Никогда не бывает мрачным. Он всегда вежлив, деликатен. Общение с ним – своеобразный наркотик, привыкнув к которому, ощущаешь зависимость. Но эта тяга приятная, потому что настоящие мужчины, настоящие профессионалы рядом – большая удача. К тому же у них с Милой отличные отношения, которым завидуют сотрудники. Единицы делают это открыто, большинство тихо ненавидят Милу, зная, как высоко ценит ее Хлебников. А он всегда подчеркивает, что Смыслова – его визитная карточка и счастливый билет для всей телекомпании. Как же она могла отвергнуть в который раз его настойчиво-вкрадчивое предложение отдохнуть дней десять? Десять дней! Он сам больше, чем неделю без своего детища не выдерживал: забрасывал сообщениями электронной почты, бесконечно звонил и испытывал явное облегчение, наконец, возвращаясь в свой кабинет. Мила всегда понимала его патологическую зависимость от работы, потому что сама была абсолютно такой же. Они понимали друг друга. Зачем же Хлебникову понадобилось выбивать у нее почву из-под ног? Он ведь знает, что для нее ее программа, выпуски вечерних новостей – воздух, вода, солнце. Она задыхается без работы. Как же ей сейчас неуютно…

Устроившись на просторном диване поудобнее, Мила посмотрела в огромное зеркало, висевшее напротив. Безделье способствовало тому, что в голову стали приходить самые неожиданные предположения. Может быть, она уже не устраивает начальство в качестве лица канала? Кто знает, не плетутся ли за ее спиной интриги? Мила ни с кем не была особенно дружна, потому никогда не участвовала в кулуарных обсуждениях. Вернее, при ней этого не делали, а ее это вполне устраивало. Собирать сплетни Смыслова считала ниже своего достоинства. Зачем тратить время на пустую болтовню, результат которой ровным счетом ничего не меняет? Однако сейчас Миле явно не хватало этих закулисных, заэфирных слухов, добрая половина из которых всегда имела под собой основание. Мила вздохнула и, приняв картинную позу, нарочито высоко закинула ногу за ногу. Застыла на мгновенье и затем, чуть запрокинув голову, тряхнула копной белокурых вьющихся волос. Они коснулись ворсистого ковра, прибавив к его гладкому узору немного витиеватых колечек.

Удовлетворение отразилось на лице Милы. Ей хорошо за сорок, но, без ложной скромности, выглядит она намного моложе. При чем тут паспортные данные? Что такое возраст? Это то, на сколько лет ты ощущаешь самого себя. Кроме того, нельзя забывать об умеренности в еде, режиме, нервах, всегда смотанных в мягкий, пушистый клубок – вот основные рецепты неувядающей красоты и свежести Милы Смысловой. Она знает цель и уверенно идет к ее достижению, каждое ее движение, мысли подчинены этому. Нет места усталости, а ведь работает она порой по двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки. Здесь кроется еще один секрет: работа должна приносить удовольствие, а порой – заменить собой все, оставляя ощущение полноценной жизни. До сих пор Мила ни на секунду не сомневалась, что ничто важное в ней не прошло мимо. Она сама возводила переправы, строила мосты, укладывала километры дорог, которые в любой момент переправляли ее в нужное место, в нужное время. Она сама ковала счастье, заключавшееся для нее в одном коротком слове – успех. Уверенная, что он давно и неотступно следует за ней, Мила подмигнула своему отражению, улыбнулась. Получилось наигранно, как будто Мила ждала, что из-за тяжелой портьеры вынырнут пронырливые журналисты и вспышки камер ослепят ее. Она привыкла быть навиду и потому спокойно относилась к проявлению внимания к собственной персоне. Ее лицо легко удерживало нужное выражение, скрывая истинное самочувствие, дурное настроение. Но сейчас ей было нелегко это делать. Словно что-то сковывало мышцы лица, пытаясь силой заставить их выражать правду. Смыслова перестала улыбаться.

– В чем дело? – тихо произнесла Мила, и вздрогнула: впервые на ее вопрос некому ответить. Тишина в квартире стоит убийственная. Никто не стучит клавишами, работая на компьютере, Кирилл не слушает свою любимую музыку… Она одна, совершенно одна: ни мужа, ни сына. Молчание стен, предательски затихший телефон. Словно нет больше того мира, в котором она неизменно шла с гордо поднятой головой. Осталась тишина, страх перед забвением, холод одиночества. Мила резко вскочила с дивана. Что же с ней происходит? Она ведь долго добивалась этого. Получила и раскисла? Сердце снова помчалось галопом, сбивая дыхание и, заставляя ощущать неприятную нарастающую тревогу. Мила резко поднялась с дивана и подошла вплотную к картине – любимому украшению комнаты. Это портрет хозяйки руки известного мастера. Когда он писал ее? Кажется, года четыре назад. Он пытался ухаживать, но Мила сразу дала понять, что откажется от сеансов. Она едва находила время, чтобы два раза в неделю позировать, а он со своими глупостями. Другая была бы польщена, другая, но не Смыслова. Мастер наверняка чувствовал себя обманутым, но упрямо продолжал работать. Однако полностью скрыть свое разочарование не смог:

– Трудно писать в таком настроении, – обмолвился он как-то, на что Мила удивленно подняла брови.

– Будем ждать вдохновения?

– Вы лишаете меня его своей холодностью, Людмила…

– Да? – его вкрадчивый, чуть с придыханием голос выводил Милу из себя. В сочетании с красноречивыми взглядами это становилось сущей пыткой. Что на нее нашло тогда, когда она, покраснев до кончиков волос, согласилась на этот эксперимент? К тому же она не любила, когда ее прекрасное имя произносили так напыщенно. – Боюсь, что не в моих силах что-либо изменить. Мне, право, неловко, что я создаю вам дискомфорт…

Она старалась быть вежливой, мечтая лишь о том, чтобы сеанс поскорее закончился. Но мастер брал себя в руки, снова принимался шутить, разряжать атмосферу. Видимо он чувствовал, что его натурщица может не прийти в следующий раз. И однажды он вручил ей портрет, который, по правде говоря, поразил Милу. Ей показалось, что художник смог заглянуть внутрь ее самой. Это было ее тело, ее руки, длинные, ухоженные пальцы. Ее волосы, чуть более пышные, чем в жизни, но главное – глаза. Живые, лукавые, проницательные, чуть ироничные. В них не было страсти, жажды любви – насмешка и уверенность в себе. То, что надо! Поставив картину на стул в гостиной, она позвала мужа:

– Макс, посмотри что я привезла!

– Ух ты! – Максим принялся ходить вокруг полотна и, наконец, воскликнул: – Фантастика!

– Ты о чем? – самодовольно улыбнулась Мила.

– Где бы я ни стоял, твои глаза следят за мной…

– Придумаешь такое, – Милы прыснула, но потом поняла, что Максим говорит правду. Карие глаза на портрете смотрели внимательно, словно следуя за тобой в любой уголок комнаты. Они говорили: «Я все вижу! Но мне нет ни до кого и ни до чего дела!» Смыслова повернулась к мужу и сказала: – Очень хорошо! Оставляю ее здесь вместо себя. Закрепи картину вот на этой стене, пожалуйста. Теперь ты всегда будешь ощущать мое присутствие, и тебе не будет казаться, что меня сутками нет дома.

– Было бы приятнее чаще общаться с оригиналом.

– Не обещаю. Если не могу выполнить, никогда не обещаю.

Оставшись один на один с портретом, Мила еще острее почувствовала свое нынешнее одиночество, ненужность. Карие глаза в упор смотрели на нее, усмехаясь, словно желая сказать: «Ты осталась одна, совсем одна. Любуйся… Ты этого хотела, к этому стремилась. Почему же теперь тебе невесело?» Мила отвернулась от картины, но через мгновенье снова смотрела на свое изображение. И только она это сделала, как картина снова принялась разговаривать с ней: «Ты оттолкнула человека, безоглядно любившего тебя со всеми твоими недостатками, причудами. Тебе никогда не стать по-настоящему счастливой без него. Но ты так упорно показывала ему свое равнодушие, что смогла убить и его любовь к тебе. Радуйся, ты свободна. Почему же у тебя такие испуганные глаза?» Что за ерунда?! Мила отвернулась от портрета, сердито нахмурившись. Она все сделала правильно. Все было обречено с самого начала. Удивительно, что они вообще прожили вместе так долго. Случилось то, что должно. Нет, она не одна! Пусть замолчит эта картина и не старается испортить ей настроение. Сколько поклонников и поклонниц, для которых она – кумир, недосягаемое божество. Сколько известных людей с удовольствием соглашаются стать героями ее новой авторской программы. А стоит только открыть верхний ящик стола, – там столько признаний, откровений, просьб, хвалебных посланий… Ее жизнь для тысяч людей – сказка, в которой она – королева, хозяйка, всемогущая повелительница.

Мила подошла к столу, взялась за ручку, чтобы снова увидеть аккуратно сложенные белые листы, исписанные самым разным почерком. Оставалось сделать одно движение, но что-то останавливало ее. Не этого доказательства собственной значимости требовало ее естество. Здесь все было предельно ясно: самый высокий рейтинг авторской программы, самая популярная телеведущая канала, самое узнаваемое лицо. На нее хотят быть похожими тысячи поклонниц различных возрастов. Они готовы носить ее на руках, забрасывают отдел писем просьбами повторить ту или иную ее программу, угрожают, умоляют. Ее хотят видеть и слышать чаще. Она смогла достучаться до огромной аудитории, отставляющей все свои дела, когда в эфире авторская программа Милы Смысловой «Успех».

Она и сама не ожидала, что все получится настолько здорово.

– Так держать! – Хлебников тоже был в восторге, открыто выражая свое отношение к новой программе, ее растущему день ото дня рейтингу. Он был рад, что не ошибся, поверил интуиции, пригласив Милу работать в свою команду. Прошло много лет с тех пор, как Хлебников ощутил необъяснимое волнение, общаясь с Милой на одной из званых вечеринок, и не смог побороть импульсивного желания забрать Милу из кажущейся ему душной и ограничивающей творческий потенциал редакции журнала. Она была там первой, должна была стать первой и на телевидении. Это сквозило в каждом ее движении. Хлебников поставил на свое чутье и теперь пожинал плоды невероятной энергии этой красивой, целеустремленной женщины. О том, что она легко оставила свою команду, он старался не задумываться. Это было чистоплюйство, плохо уживающееся с большими деньгами. Единственное, чего он опасался, как бы житейские проблемы, не помешали ее планам.

– Домашние не обижаются? – как-то поинтересовался он, видя, сколько времени Мила проводит в студии.

– Домашние? – Смыслова удивленно посмотрела на него. – Они все понимают, Константин Сергеевич.

– Мила, мы ведь договорились без отчества.

– Они привыкли, Костя, и знают, что для меня главное, а что второстепенно.

– Значит, мужа пирогами ты не балуешь? – улыбнулся Хлебников.

– И сына тоже. Они привыкли. У них нет другого выбора.

Хлебников тогда успокоился окончательно. Он понял, что для Милы работа так же важна, как и для него самого. Только в его случае все закончилось разводом: постоянное отсутствие сделало свое дело. Не все домашние мирятся с подобным положением вещей. Смыслова долгое время была исключением из правил, но недавно и она попала в число тех, для кого работа стала единственным спутником жизни, наркотиком, без которого – ломка, болезни, бессмысленное существование. Теперь и она без семьи. Хлебников снова присматривался, не задавая вопросов, просто наблюдал за Милой. Внешне как будто ничего не изменилось. Она все так же полна планов, энергии, кажется, даже повеселела, стала более терпимо относиться к окружающим. Теперь в глазах посвященных она одинокая женщина, сделавшая выбор в пользу своего любимого дела.

– Какой мужчина выдержит, когда жены сутками нет дома, – комментировали происшедшее одни.

– Мало мужей, которые спокойно живут, когда жена зарабатывает в десять раз больше, – добавляли другие.

– Смыслова не из тех, кто опускает руки, – доброжелатели оставались на стороне Милы. – У нее есть свои плюсы: материальное благополучие, популярность.