Глава 4

Время до четверга тянулось долго и совершенно бесполезно. Я осваивалась в квартире, переставила кое-какие мелочи на свой вкус. Попыталась сдвинуть диван ближе к окну, тем самым освободив пятачок свободной площади для детского столика, поняла, что это мне не под силу. Что ж… пока так.

Выходила на улицу, рефлекторно стараясь не отходить далеко от дома. Шестым, иррациональным чувством боялась удалиться чуть дальше условно обозначенных границ в голове, будто постройка из красного кирпича – моё временное пристанище – гарантирует безопасность. Усилием воли заставляла себя пробираться дальше, обследовать окрестности, заходить по пути в магазины.

С крошечными торговыми точками, больше похожими на лавчонки коробейников, проблем не возникало. Я могла видеть происходящее в магазине почти с любого угла. Одновременно в поле зрения попадали касса, прилавок, выход.

С супермаркетом, который располагался в одной автобусной остановке от дома, дела обстояли намного хуже. Психолог предупреждал о подобном, но я не думала, что всё окажется настолько… пугающим. До дрожи в коленях, до пересохшего рта и холодного пота по спине.

Первый раз я смогла дойти до входа. Увидела ряд тележек, составленных у стены, тут же поспешила на выход. После почти сорок минут гуляла по небольшому скверу напротив, считая шаги и дыхание, чтобы преодолеть внутреннюю панику. Почему я веду себя как истеричка?

Да, случилось. Да, страшно. Но жизнь продолжается. Жить я обязана, и жить полноценной жизнью. Насколько позволит здоровье и финансы. Ради Кирюши. Зачем ему мать, которая не в состоянии зайти в торговый центр с супермаркетом на первом этаже? Которая не сможет элементарно купить молока, масла, каши, хлеба, не говоря уже о менее значимых, но всё-таки важных вещах.

Второй раз продвинулась чуть дальше, до конца овощного отдела. Сразу у холодильников с молочными товарами позорно ретировалась. Как выскакивала на улицу, не вспомнила даже через сутки.

В итоге на третий день, с утра, мне удалось неспешно выбрать полкило ненужного мне картофеля, авокадо, взять литр молока, десяток яиц. Пройти в рыбный отдел, прицениться там. Отстоять очередь из трёх человек, расплатиться и почти неспешной походкой выбраться на улицу.

Правда, кассирша несколько раз озадаченно на меня посмотрела, поинтересовалась, всё ли в порядке, не нужна ли мне – бледной, трясущейся, со струйкой пота, стекающей у виска, – помощь. Я молчаливо отказалась и, довольная собой, вышла на улицу. Маленькая, такая важная для меня победа!

Что ещё? Несколько раз в день звонила родителям. Отец, который всегда был противником новых технологий, тем более интернета, осваивал подаренный соседями смартфон. Не всегда удачно получалось, но с трёхлетним внуком они составляли вполне бодрую команду, готовую к новым открытиям.

Видела маму. На экране она смотрелась неважно, говорила с трудом, растягивала слова, но всё-таки это было значительно лучше ожидаемого. С Кирюшей она лепила снеговика, снежных человечков, крепость, в которой «ни один бандит» их не достанет. Слова о бандите принадлежали Кирюше, они заставляли болезненно сжиматься сердце. Маленький, как же сильно он испугался в тот день, сколько перенёс потом. Мой крошечный, храбрый мальчик.

Отец, естественно, настаивал на том, что мне нужно немедленно возвращаться домой. Нажилась самостоятельно – хватит! Сама чуть не погибла, едва дитя не погубила. Ради чего? Денег? Есть у него деньги! Не миллионы, конечно, но на жизнь довольно. Особенно если ужаться, на ерунду не тратить, лишнего не покупать.

Например, бесконечные игрушки, бестолковые сладости для Кирюши. Наряды для себя. Пара платьев, верхняя одежда по сезону – того и хватит. Не перед кем, а главное – незачем форсить. Нафорсилась, достаточно! Бог же своей милостью не оставит. Поможет.

Я не могла себе позволить полагаться на божью милость. Я выжила, мой ребёнок был цел, здоров, в безопасности. Отец и мать в относительном, но ведь в здравии. Большего не просила и не ждала.

Чтобы не провоцировать лишние волнения, сказала родителям, что попробую найти работу по силам, но усердствовать не стану, если за пару недель не сложится – перееду в родной посёлок. Действительно, если не шиковать, то прожить можно. Не стану больше испытывать судьбу.

Для себя же составила план: ищу работу, неважно, насколько по силам – выдюжу, выстою, выживу. При первой возможности заберу сынишку.

Во-первых, я до боли, до наворачивающихся слёз скучала по родному человечку. Во-вторых, родителям, особенно маме, будет легче без обузы. А дальше… жизнь покажет.

Необходимо маме санаторное лечение устроить, оплатить реабилитацию. Кирюшу на спорт отдать, на карате или гимнастику, неважно, для здоровья, чтобы друзей нашёл. Начал жить обычными для трёхлетки заботами: мультфильмы, игрушки, шумные дни рождения с аниматорами. К логопеду нужно записаться, к психологу походить, чтобы перестал строить «крепость от бандитов».

Вот об этом и решила думать. Простой, незатейливый план. Исполнить бы… Сил не хватало даже на двухчасовую прогулку. Паника охватывала часто, буквально на пустом месте. Любой резкий звук заставлял холодеть, цепенеть, сжиматься. И всё-таки, вопреки собственным страхам, я была твёрдо намерена начать жить полной жизнью.

Деньги сами себя не заработают. Сын сам себя не вырастит. А значит, как поется в нашумевшей песне «Чего ждать? Встала и пошла!»

В простом, как три копейки, плане я оставила огромное слепое пятно в пункте «личная жизнь». С одной стороны, думать об этом аспекте было до боли смешно. С другой – не думать становилось сложно.

Приглашение Алексея Викторовича было в силе. Оно было реальностью, не плодом воображения, не галлюцинацией, как и его сообщения в течение нескольких дней.

Сообщения совсем простые, ненавязчивые. Пожелания доброго утра, спокойной ночи, забавные картинки, мемы. Иногда я ощущала себя старшеклассницей в разгар виртуального романа. Вернее, я думала, что именно так должна себя чувствовать совсем юная девушка, получающая сообщения и комментарии от молодого человека.

У меня такого опыта не было. В пору своей юности я опасалась смотреть в сторону парней, да и они обходили меня стороной. Не помню, чтобы переживала из-за этого. В начальной и средней школе стало не до глупых мальчишек. Умных, по моему тогдашнему убеждению, среди них не встречалось. К старшей я знала одно: мне необходимо вырваться из родного посёлка любыми способами. Поступить учиться в институт или колледж было самым простым вариантом. Родители, несмотря на свои убеждения и воспитание, никогда не возражали против моей учёбы. Бог даст – всё получится.

Можно сказать, что в свои двадцать восемь лет я переживала свой первый школьный роман. Второй роман у меня был, третий тоже, даже брак за плечами имелся, а вот школьного – с глупыми записками, смайликами-сердечками, мечтаниями среди ночи – не случалось.

Я отлично понимала, что Алексей Викторович – не старшеклассник. Точный возраст я не узнавала, он точно был старше меня лет на пять, может быть, больше. Значит, его интерес совершенно понятный и лежит вдалеке от пряничных «валентинок». Как же мне было невыносимо жаль, что я не могла этот интерес поддержать.

Не могла, но ведь поддерживала!

Тем, что отвечала на сообщения. Отправляла голосовые. Наслаждалась каждой секундой общения, не хотела прекращать его, хоть и понимала, что неслась в чёртово никуда. В пропасть… Хотя, ведь я бывала на краю пропасти, заглядывала бездне в глаза. И глаза Алексея Викторовича абсолютно точно не похоже на то, что я видела.

Одно крошечное разочарование совершенно точно меня бы не убьёт – примерно такие мысли я крутила в голове, когда решила принять приглашение в ресторан.

Чем бы ни закончилась эта авантюра, мне было важно выйти из дома, нацепить маску здорового человека, интересной женщины, постараться сделать вид, что моя нормальная жизнь продолжается.

А значит, следовало отыскать, в чём отправиться «на свидание». Становилось неловко от одной мысли, что я позволила себе фривольные мыслишки. С другой стороны я понимала, что это мой осознанный выбор, если хотите – план по спасению утопающего руками самого утопающего.

Единственное платье, подходящее случаю, стало мне безбожно велико, это было видно без примерки. Когда я вздыхала над своим небольшим животом, который принято называть «женским», и мечтала похудеть, обзавестись кубиками пресса, я вовсе не это имела в виду.

Несколько свитеров и блузок, раньше сидевшие на мне безупречно, теперь болтались, как на вешалке. С юбками и брюками из прошлой жизни дела обстояли ничем не лучше.

Пока я собиралась, перекладывала вещи с места на место, откидывая поочерёдно каждую вещь, признавая её не годной для обновленной меня, разглядывала косметичку, понимая, что яркие тона губной помады сейчас мне совершенно не пойдут, рассматривала лицо в зеркало ванной под холодным, бесстрастным светом, настроение менялось, как картинки в быстро крутящемся калейдоскопе.

От истерично-позитивного к совершенно упадническому. От слезливого к необоснованно оптимистичному. Меня швыряло из стороны в сторону, как утлое судёнышко. Я никак не могла собраться с силами, сосредоточиться на одной мысли или действии.

Однако, поставив себе цель, я упорно к ней шла. Выбрала относительно прилично сидящий свитер, который при умелом подходе, смахивал на модель оверсайз, джинсы, нанесла неяркий макияж.

Окинула взглядом себя в зеркале. Что ж, если не знать, какой была до, то и после смотрится пристойно. А если не вспоминать, что скрыто под одеждой, отражение становится и вовсе симпатичным.

Невысокий рост и немного плотное телосложение я никогда не считала проблемой. Если бы я росла в среде, где ориентировались на современное представление о красоте, я бы могла обрасти комплексами по поводу роста, объёма груди и бёдер, но я росла в совершенно другом, закрытом сообществе. Стандарты гламура прошли мимо моего подросткового сознания, во взрослой же, самостоятельной жизни я не могла себе позволить рефлексию из-за мелочей.

Мужчины из моего прошлого не возражали против полной груди, тяжеловесного размера, бёдер и того самого «женского» животика. Напротив, как правило, им нравилась моя фигура. А кому не нравилась… что ж, на изображение Бенджамина Франклина я никогда не была похожа, так что, нравиться всем попросту не могла.

В сегодняшней жизни… места для мужчин не осталось. Была лишь необходимость собраться с силами, схватить себя за шкирку и вытащить если не в светлое, то в безопасное, сытое будущее. В первую очередь для Кирюшки, родителей, лишь потом для себя, если найдутся силы.

В условленное время позвонил Алексей Викторович, сказал, что послал за мной такси, чтобы я ни о чём не переживала, садилась в авто и спокойно отправлялась в ресторан. Заехал бы сам, но задержала работа, неотложные дела.

Я согласилась. Работа у Алексея Викторовича была адская, казалось, почти в любое время суток он находился в стенах клиники. Наверное, мне так только чудилось, ведь у человека обязательно должны быть выходные, праздничные дни, отпуск… Интересно, как его родные относятся к постоянному отсутствию близкого человека?

На минуту я задумалась о том, смогла бы выдержать такой график работы, смириться с тем, что мой мужчина, муж, большую часть времени отдаёт пациентам, становлению себя, как профессионала, а не семье.

В бытность моего замужества, в самом начале, я мечтала, чтобы муж чаще проводил время со мной, спустя недолгое время мечтала об одном: чтобы он не приходил домой никогда. А как бы это было с Алексеем Викторовичем?

Впрочем, все эти ненужные, хаотичные мысли, которые вспыхивали на периферии сознания, не слишком занимали меня. Я смотрела в окно на проплывающий город, иногда думала о том, как хорошо было бы устроиться здесь, преодолеть все преграды, начать новую жизнь.

Таксист остановился в незнакомом мне месте, впрочем, любое место этого бесконечно-огромного мегаполиса было мне неизвестно. Я выглянула в окно, невольно вздрогнула, боязливо сжав плечи.

На первый взгляд обстановка не представляла опасности: вывеска на фасаде дома указывала, что приехали мы по адресу, указанному навигатору в автомобиле. Прямо передо мной светилась вывеска с названием ресторана, который упомянул Алексей Викторович. Улица была оживлена, несмотря на вечер. Сновали пешеходы, спешили домой, по делам. Глазели по сторонам, разглядывая вывески, рекламные баннеры, дома, прохожих, иллюминацию.

– А вот и ты!

Именно с такими словами открыл Алексей Викторович заднюю дверь машины, где я всё ещё собиралась с духом, чтобы выйти наружу. Я взялась за поданную руку, ощутив, насколько она горячая по сравнению с моей, заледеневшей, несмотря на тепло салона.

– Привет, – услышала я, когда выбралась из такси.

Следом почувствовала скользящий, немного вопросительный поцелуй на губах. Меня одновременно спрашивали, как я добралась, и обещали, что всё будет хорошо. Набравшись смелости, я чмокнула в ответ. Получилось нелепо, смазанно, однако я поставила себе зарубку, похвалив: пусть крошечный, но шаг навстречу реальной жизни.

Хватит барахтаться в воспоминаниях, которые и хорошими-то не назвать, и в неосуществимых мечтаниях. Есть только здесь и сейчас. Лишь крошечные шаги, которые я должна сделать во благо своему будущему.

– Здравствуйте, – ответила я, мысленно себя одёрнув.

«Здравствуй», нужно было сказать «здравствуй» и на «ты».

Алексей Викторович приподнял бровь, кинув на меня нечитаемый взгляд, от которого я помимо воли смутилась. Открыл дверь ресторана, пригласив внутрь.

Вошла, огляделась. Не помпезно, чего я опасалась в глубине души. Женщине, большую часть жизни проведшей на периферии, сложно мгновенно перестроиться и не чувствовать себя скованно в шикарных интерьерах. Камерная атмосфера начиналась с гардероба и позволяла настроиться на приятный вечер. Хостес приветливо улыбнулась и прошла вперёд, показывая дорогу.

Столик оказался у окна с деревянными рамами, которые придавали особый уют помещению. Стоял немного обособленно от основной массы столов, был скрыт приглушённым светом от окружающих. Волей-неволей я облегчённо выдохнула. Всё-таки, как бы я ни крепилась, ни уговаривала себя, оказаться в центре внимания, пусть мнимого, под ярким светом электрического освещения интуитивно боялась.

– Подумал, что здесь тебе будет достаточно комфортно, – прокомментировал мою реакцию Алексей Викторович.

– Всё хорошо, – выдавила я вместе с улыбкой в ответ.

Тут же материализовался официант, и мы углубились в изучение меню. Вернее, изучала я, Алексей Викторович, судя по всему, бывал здесь не раз, потому что довольно быстро, не листая страниц, сделал заказ.

Я же понимала только одно – не смогу есть. Кусок в горло не полезет. Почему? Сама не могла понять.

Цены? Завышенные, однако, вполне приемлемые для заведения подобного уровня. Насколько я могла судить, конечно. В последние годы мне не приходилось ходить никуда, кроме работы и детских учреждений.

Пригласивший меня мужчина? Глупости. Алексей Викторович, вопреки здравому смыслу и болезненному опыту, не вызывал у меня опасений. Во всяком случае, в общественном месте с множеством посетителей.

То, что он – мужчина? Да, именно это. Мужчина в самом широком смысле этого слова, с вполне объяснимым, откровенным мужским интересом, который я поддержать никак не могла, даже если бы захотела до чёрных точек в глазах.

Преодолев сотню внутренних барьеров, я всё-таки начала отвечать на осторожные вопросы собеседника. О самочувствии – терпимое. О психологе, к которому должна была обратиться, – пока не дошла. О новом месте жизни – мне определённо нравится, лучше, чем я себе представляла. О ближайших планах – найти работу, забрать Кирилла, помогать финансово родителям, настоять на реабилитации мамы.

– Звучит как хороший план, – улыбнулся Алексей Викторович.

Алексей. За время, пока мы ждали подачу блюд, меня поправили несколько раз: Алексей и на «ты».

– Да, – коротко согласилась я.

– Думала, куда именно хочешь отправить маму?

– Нет… – я неопределённо пожала плечами. – Какой смысл думать о том, на что нет денег?

– Обстоятельная девушка, – улыбнулся Алексей и добавил: – Реабилитация после инсульта в нашей стране бесплатная.

– Кому как, – невольно усмехнулась я.

Конечно, мне лично не на что было жаловаться. Меня вытащили с того света, и это вовсе не фигура речи, а самая настоящая, бьющая наотмашь реальность. Сделали две экстренные операции, одна из которых, по словам врачей, была очень сложной. Провели непростой, дорогостоящий курс лечения, благодаря которому я сидела в хорошем ресторане, позволила себе роскошь прийти туда на своих ногах и наслаждаться пищей.

И ни разу за всё время моего пребывания в больнице не заикнулись об оплате. Только всё это – вряд ли заслуга полиса обязательного медицинского страхования, скорее уж связей моих невольных «покровителей».

– Зря ты так. Перешли мне медицинские документы мамы, посмотрю, что можно сделать.

Алексей Викторович постучал пальцами по столу, быстро перебрав ими, как на пианино. Я же вспомнила, как эти пальцы дотрагивались до моей кожи, какие колкие ощущения умели дарить, наряду с успокоением, в котором я иногда совершенно отчаянно нуждалась.

Нахлынувшее смущение я скрыла ёрничеством:

– Может, и Кирюшку в садик устроишь?

– Вот это легко, – засмеялся он в ответ. – Моя родная тётушка не последний человек в Комитете по образованию. Уверен, проблем не возникнет.

– Сплошные достоинства, – улыбнулась я, не зная, как реагировать.

Нужно было хвататься за эту возможность всеми конечностями, а заодно и зубами, но мысль о помощи Алексея почему-то показалась неудобной. Неловкой.

– Не представляешь, каких именно, – подмигнул он.

А я в который раз поняла, что и при низком гемоглобине могу покраснеть, как девица на выданье.