Наталия Лебина — отзывы о творчестве автора и мнения читателей

Отзывы на книги автора «Наталия Лебина»

15 
отзывов

britvaokkama

Оценил книгу

Последние несколько лет меня очень интересует тема повседневности в минувшие времена, жизни обычных людей в другие эпохи, притом не слишком по времени отдалённые: самое привлекательное для меня время - начало-середина ХХ века. Вроде бы и немного времени прошло с тех пор - и всё же порой целая пропасть лежит между тогдашней организацией повседневности, быта и досуга, и сегодняшней, современной.

С автором книги, небезызвестным историком и специалистом в области советской повседневности, я впервые "познакомилась" в её труде, написанном в соавторстве с В.С. Измозиком "Петербург советский. "Новый человек" в старом пространстве" . Книга меня очень впечатлила, а у Лебиной я нашла ещё один замечательный труд, привлёкший моё внимание - книгу "Повседневная жизнь советского города 1920-1930 гг" , которая, к сожалению, надолго зависла у меня в списке книг "к прочтению", как это часто бывает. Впрочем, год - это ещё, пожалуй, не очень "надолго") так или иначе, но пока я собиралась её прочесть, у Наталии Борисовны вышла новая книга, о которой я сейчас пишу. И я решила прочесть её.

С чтением этой книги вышла интересная история. Она была написана на материале вышедшей за 15 лет до неё книги "Повседневная жизнь советского города", только область и география исследования были, по словам автора, расширены. Ну я и подумала: "Хорошо, тогда "Повседневную жизнь" читать вроде бы и не надо..." Однако после прочтения этой книги любопытства ради заглянула в вышедшую 15 лет назад книгу и зачиталась.. В итоге прочла и её. И впечатлениями хочу поделиться сразу от обеих книг, хотя преимущественно всё же от той, на которую пишу эту рецензию.

Книга мне очень понравилась. Она дала мне именно то, чего я от неё ожидала: богатый фактический материал, многое из которого было мне ранее не известно, интересные исследования, их осмысление и выводы, к которым я сама, пожалуй, прийти бы не смогла; предоставила также неплохую пищу для размышлений. И большой список художественной литературы к прочтению. По сравнению с книгой про повседневную жизнь советского города структура новой книги показалась мне более грамотной, а само исследование более полным, и всё же были в новой книге определённые недостатки, которые стали видны после прочтения книги-предшественницы. О них расскажу подробнее.

Во-первых, в предисловии к книге про повседневную жизнь разъясняются часто употребляемые автором по ходу изложения термины, например, "нормативные суждения", "нормализующие суждения", "адаптивная норма", "аномия". В книге же про советскую повседневность разъяснения этих терминов не дано, зато используются они очень активно с первых же страниц, заставляя призадуматься над их значением, а то и заглянуть в словарь, Это мне, юристу, предположим, смысл словосочетания "нормативные суждения" был более-менее понятен почти сразу, о значении "нормализующих суждений" я тоже догадалась через несколько страниц, а над нередким упоминанием слова "нарратив" ("в нарративе", "из нарратива") я сидела довольно долго, пока не поняла, что под этим иностранным словом кроется массив художественно литературы, откуда автор приводила примеры. Считаю, было бы более правильно в предисловие к новой книге включить разъяснение терминов тоже.

Кроме того, хотя область и география исследования в "свежей" книге вроде бы расширены - в "Повседневной жизни советского города" рассматривался только Ленинград, притом автор очень интересно свой выбор именно этого города в "старой" книге обосновала, - однако и в новой книге примеры из жизни и быта ленинградцев занимают значительный объём повествования, а остальные регионы хотя бы РСФСР рассмотрены весьма, на мой взгляд, скупо. В "новой" книге добавлены новые разделы, притом в "старой" книге отсутствие одного из них, посвящённого прямому нормированию повседневности в области продовольствия, автором объясняется детальной проработкой данной темы в работах других авторов - что не помешало тему эту, однако, в новую книгу включить, и я считаю, не напрасно. Однако после прочтения "старой" книги я была удивлена, что некоторые главы из неё в новую книгу включены не были - например, замечательная, на мой взгляд, глава о преступности как форме девиантного поведения, хотя вообще-то отдельные моменты этой главы были включены в иные разделы новой книги, как бы рассыпаны по ней, что, на мой взгляд, не очень удобно, и наличие отдельной главы, посвящённой столь значимой теме, было бы более оправданным. Также удивило меня, что в новую книгу в главы, посвящённые досугу советских горожан, не было включено интересное исследование автора о проведении лета на дачах - почему эта часть не вошла в новую книгу?.. А вообще, по сравнению со "старой" книгой, главы новой были в основной массе расширены и дополнены, в них добавилось ссылок на архивные материалы, научную и художественную литературу, что, конечно, большой плюс.

Вообще, сама идея книги о том, как нормативными суждениями власти (имеются в виду разного рода нормативные правовые акты - законы, указы, декреты) можно не только напрямую, но и косвенно нормировать человеческий быт во всех его областях, показалась мне очень страшной. Порой читать было откровенно неуютно, узнавая, например, о том, как планомерно государство и партия (партийные же документы - это так называемые нормализующие суждения, ибо нормативного характера они не имеют) нападали на религию, подчас впадая едва ли не в откровенную травлю людей религиозных и священнослужителей. И очень большое значение имели в те времена высказывания и документы партии, которая тоже в своих суждениях совсем не была деликатной. Кое-что в книге, впрочем, радовало и смешило даже, однако чаще всё же возникало чувство какой-то именно неуютности, ощущение неправильности..

Не могу не отметить некоторых редакторских огрех (а может, скорее корректорских), а также слегка режущего моё юридическое ухо словосочетания "уголовное преступление", которое по сути своей некорректно (преступление может быть только уголовным, так что нет смысла приставлять к нему эпитет), однако активно используется автором. Но всё это мелочи, а в целом книга очень и очень интересная и нужная. У Лебиной есть ещё одно исследование повседневности, посвящённое послесталинскому Союзу - и мне кажется, я доберусь и до него.

3 июля 2015
LiveLib

Поделиться

Wanda_Magnus

Оценил книгу

Есть у меня радикальная жизненная позиция: книжка жизни учить не должна. Английскому языку там, чинить розетки или как правильно сжимать зубы, чтобы их не выбили во время допроса - может. Но какие-то более глобальные выводы вроде "жизнь она такова, и больше никакова" книгу портят; авторы научных трудов этого хорошо понимают и к морали подходят осторожно, особенно если они - историки (они-то знают, что жизнь "какова угодно").

Но времена нынче искушающие, и особенно сладка на вкус сталинская история, которая читается с привкусом "и это пройдет": и бессмысленная гендерная политика, и репрессии, и госплан - все демократизируется, оттает и задышит. Оттает и задышит, вопросов нет; но это будет уже совсем другая история.

Наталия Лебина написала первую версию этой книги, когда проводить параллели еще было не с чем, а вторую - когда это было еще не так популярно. В ее объективе эпоха от революции до конца "высокого стиля" - военный коммунизм, НЭП, первые пятилетки, поствоенное время. Война почти целиком выпадает - то ли потому, что экстремальное событие несет своеобразную повседневность, то ли потому, что под такие исторические периоды не подходит выбранный метод. Отдельные упоминания о военном времени есть, но в целом заметно, что на ключевом месте панно - дыра. Война в книге - как невидимое астрономам небесное тело: вот мы видим влияние слева и справа, а по центру не видим ничего.

Исследование не столько исторично "глобально", с ярко выраженными "общими трендами": повседневность вообще сложно исследовать "целиком", особенно в те времена, когда индивидуальность малозначительного человека особенно и не ценилась. Очень многое Лебина сделала с применением микроистории: разобрала на цитаты, к примеру, воспоминания вдовы Свиньиной в качестве примера жизни "бывших людей" при военном коммунизме и НЭПе. Это снова оставляет нам лакуны, обусловленные "ошибкой выжившего" наоборот - мы узнаем о тех, кого насильно уплотнили, кто голодал и продавал ложки, чтобы купить дров, но мы не узнаем о "бывших", кому удалось схитрить и этой участи избежать, и может быть, решим, что таких не было.

И все же при всей своей подробности и научной объективности Лебина сама очень нормативна. Читая ее описания прошлого, нельзя не увидеть ее собственную норму, в особенности ту, что касается полового вопроса. Интересно, например, что в описании проституции (которая в раннем СССР довольно долго воспринималась как порок потребителя, а проституированных женщин рассматривали скорее как жертв), Лебина несколько раз упирает на то, что "женщины не подвергались никакому наказанию" - будто у нас есть некоторая точка отсчета Икс, где их действительно нужно наказывать, и "аномальность" изучаемого периода в том, что этого отчего-то не делали. Эту ремарку я провела не для того, чтобы поспорить с Лебиной о законодательстве в сфере проституции (здесь не место и не время), а чтобы подчеркнуть: многие нормы прошлых времен Лебина, пусть не артикулирует это явно, рассматривает как аномалии по отношению к временам текущим - и тут сравнения с тем, что за окошком, уже не избежать.

Книгу можно использовать как занятное чтение, как источник для собственных исследований, как руководство по воссозданию атмосферы в кино и литературе. А вот нынешнюю повседневность лучше мыслить иначе.

29 октября 2023
LiveLib

Поделиться

rijka

Оценил книгу

Знакомство с серией "Теория моды" НЛО было у меня не слишком удачным. Книга Обувь. От сандалий до кроссовок оказалась сборником статей очень далеким от заявленной в аннотации всемирной истории моды, статьи прыгали по темам, временам и оставляли неприятное послевкусие.
Здесь мой восторг начался где-то в середине велеречивого вступления на фразе "... в качестве источников достаточно достоверной информации...". Да, здесь было эксперссивное восклицание, монография, настоящая историческая монография! Источники скурпулезно перечисляются: это личные документы (упорно называемые егодокументами, что меня каждый раз коробит), материалы советского кинематографа, художественной литературы и фотодокументы. Конечно, можно возразить, что кино и художественный вымысел не слишком близки к реальности. На самом деле это не совсем так. Конечно, пользоваться только ими в процессе описания прошлых эпох нельзя, но с помощью других источников вполне возможно подтвердить достоверность описываемых реалий. Более того, частенько реальные мемуары, но созданные годами позже, менее точны в изображении деталей, чем роман, описывающий современные ему события. Кроме того, нельзя не упомянуть широкое использование материалов советской прессы: всевозможные законодательные инициативы, общественные дискуссии на страницах журналов, обличительные материалы со страниц сатирических изданий. Все обращения к источникам отсылают к вызывающему мою скупую слезу библиографическому списку, отдельно приведены упомянутые в книге фильмы, и в качестве совсем уж вишенки - список упомянутых имен. Сами понимаете, пятерку можно ставить не глядя на содержание.
Да и содержание радует. К чести автора, его на страницах практически не видно, факты и только факты с отсылкой на источник. Глав десять, но я бы по смысловому признаку разделила книгу на две части: первая касается собственно взаимоотношений мужчины и женщины во всех возможных аспектах. Книгу открывает глава о пространстве знакомства, о танцах, согласно опросам занимавших ведущие роли; вторая - сексуальность до и вне брака, рассматривающая помимо прочего не только эпоху Оттепели, но и вопрос трансформации постреволюционных свободных отношений в пресловутое показное целомудрие; третья - формирование советской свадебной обрядности; четвертая глава рассматривает вопросы контрацепции, абортов и родов; пятая - механизмы разводов и измены. Следующие главы касаются не столько личности, сколько вопросов моды: вопрос о косметике и пластической хирургии, проблема моды и одежды вообще в эпоху дефицита, большая глава посвящена синтетическим материалам в одежде и завешается книга рассмотрением советского феномену унисекса.
Вопросов поднято много, но мне кажется, что автору удалось достаточно подробно реконструировать десятилетие Оттепели, написать читаемую слету книгу так точно.

13 августа 2016
LiveLib

Поделиться

vimary

Оценил книгу

Достаточно присмотреться к некоторым эпизодам российской истории, чтобы увидеть, что это ситуация, когда мы не извлекаем опыта. Когда с нами что-то происходит, а опыта мы не извлекаем, и это повторяется бесконечно.

"Психологическая топология пути", М. Мамардашвили

Все мы знакомы с формальным утверждением о том, что важно знать историю страны, чтобы не повторять ошибок. Для тех, кто так и не увлекся историей, оно осталось пустым звуком. И не потому что мы ленивы (хотя и ленивы тоже), но, возможно, история в школе была слишком скучной и утверждение так и не обрело внутренней значимости лично для нас. Как много таких умных утверждений оказывалoсь фарсом. Читая "Советскую повседневность: нормы и аномалии" Лебиной Н., спотыкаешься об уходящие в 1920-1960ые годы корни самых близких тебе вещей.

Мода на "кожанки" (предпочтительно темные кожаные куртки) пришла из 1920ых —в нэповские годы так обозначали себя идеологи революции в честь военной силы и мощи большевиков (форменная одежда летчиков обычно включала кожу). Не малоизвестные в странах бывшего Союза застройки "сталинки" нравятся своей монументальностью и размахом, а они лишь один из плодов политики правительства, прозванной "большим стилем", проявлявшей себя в архитектуре, культуре еды, досуге и быте.

Удивительно столкнуться с настоящим своих предков. Строки книги обретают личный подтекст, когда спрашиваешь бабушек, а они вдруг подтверждают, что "да, жили в такой непохожей действительности и считали ее нормой". Может, и вы вдруг узнаете, что бабушка была парторгом, прадед —большевиком, а прародители жили в коммуне. Когда новое знание позволяет воспринять ранее такие чужие, "не про вас", истории родных, вы получаете частичку ценного опыта. Прошлое внезапно начинает иметь к вам отношение.

Книга разделена на три части: первая описывает примеры прямого (непосредственного) нормирования повседневности правительством, вторая — косвенное нормирование, а третья —отклонения или аномалии нового общества. Каждая глава построена по одному принципу: выбирается один бытовой аспект (как то культура питания), формулируется в его отношении позиция большевиков с точки зрения идеального социалистического общества, и далее идет история норматативных и нормирующих законов и реакций на них общества. Борьба общества и идеалистов у власти обострялась в годы военного коммунизма, смягчалась в годы нэпа (когда правительство признало, что коммунизм не строится быстро, и откатило многие нормы к капиталистическому прошлому) и снова забурлила в эпоху большого стиля. В таком ключе рассмотрены культура питания, жилищная политика, одежда, отношение к религии, гендерная психология, досуг, проституция, алкоголь и ретретизм (наркотики, самоубийства).

Труд Лебиной Н. — один из лучших выборов для личного погружения в реалии советской жизни.

27 ноября 2018
LiveLib

Поделиться

DmitryKv

Оценил книгу

Неплохое развлекательное чтиво. В этом заключается как минус книги, так и её плюс.
Действительно, книга читается довольно легко, хотя и не на столько, как это принято на Западе. Тут хорошо чувствуется российская/советская манера писать любые нехудожественные произведения и как мне кажется, от этого избавиться многим писателям просто невозможно, особенно тем, кто вырос в СССР. Тем не менее, книга всё же ориентирована на широкую аудиторию, т.е. на людей, кто интересуется историей быта в Советском Союзе. Так как книга издана в серии «Теория моды», то нужно понимать, что в книге сделан особый акцент именно на моду в Советском Союзе и лишь в незначительной степени на культуру досуга, свиданий, интимных отношений и пр. Но и тут мы видим довольно консервативный стиль письма, т.е. ни о какой клубничке в этой книге речи не идёт. Максимум что можно встретит в этой книге, это слово «презерватив» и намёки на интимную близость. С другой стороны, возможно автор книги изначально не задумывала писать книгу хоть с малейшим намёком на 18+ тему. Лично мне кажется, что автор сознательно избегала углубления в эту тему (возможно, по причине слабой связи с заявленной, главной темой).
С другой стороны, «Мужчина и женщина» менее похожа на классическую книгу по истории с множеством цитат и ссылок на другие исторические работы. Тут в подавляющем большинстве случаев будут присутствовать цитаты из воспоминаний людей живших в те времена, цитат из художественной литературы того времени, а также цитат из журналов «Работница» и «Крокодил». Возможной причиной этого является либо отсутствие серьёзных исследований на эту тему (о чём автор пишет в самом начале книги), либо сознательное решение автора написать легкодоступную книгу для широкой аудитории. Лично мне трудно сказать, что явилось основной причиной, но определённо у меня возникло ощущение недостаточной глубины книги. Т.е. автор взяла интересные темы и даже проработала их довольно глубоко, но сам материал – журналы, воспоминания, худ литература – изначально поставили автора в существенно ограниченные рамки. Более того, меня удивило скудость даже художественной литературы. Так, в подавляющем большинстве случаев будут встречаться цитаты из таких книг как «Апельсины из Марокко», «Коллеги» и «Секретарь обкома». Я не специализируюсь на художественной советской литературе, но меня удивляет такой ограниченный выбор. Да, автор цитирует и фильмы (редко), но… чего-то всё же не хватает. Как я уже написал, меня не покидало ощущение, что выбор источников автоматически сужал рамки возможностей автора. Разумеется, с другой стороны это позволило написать интересную и не скучную книгу. Ведь как ни крути, а книга даёт всё же общее представление о том, как жили люди в 1950-1960 гг. Плюс, автор будет регулярно описывать и ситуацию, существовавшую в 1920-1930 гг., с тем, чтобы продемонстрировать произошедшие изменений. Разумеется, автор также осветит вопрос произошедших изменений в связи с развенчание культа личности.
В целом, понимая, что в настоящее время мы не может предъявлять такие же требования к книге какие предъявляются на Западе к литературе по схожим темам (в России многие архивы СССР до сих пор засекречены и мы многое не знаем о событиях того периода), эта книга даёт максимально возможное представление в существующих обстоятельствах и при существующих возможностях. Да, как мне кажется можно было бы написать более всестороннюю книгу, добавить больше источников и рассмотреть больше тем. Ведь книга не про быт советских людей в целом, но про быт советских людей в эпоху оттепели. Автор дальше 1960 годов не рассматривает ситуацию, а если и делает, то очень коротко, буквально в двух словах.
Итог: хорошо, но можно было бы и лучше.

19 ноября 2020
LiveLib

Поделиться

yulechka_book

Оценил книгу

Шок это по советски хочется сказать прочитав книгу посвященную жизни советских людей с 20 и кончая 50 годами. Хочется отметить что книга очень познавательная если вы действительно хотите узнать как жили , что ели , и в чем ходили люди того нелегкого времени. У меня теперь перед глазами мрачная картина советского прошлого , по крайней мере с 1920 - 1937 год я могу представить себе , хотя наверное и моего воображения не хватит что бы это описать. Одним словом диктатура и режим . Не согласны ? А давайте по рассуждаем власть начала с того что начала диктовать что есть , где надо есть и так далее. Затем они наложили лапу на одежду и стали диктовать что можно носить человеку , а что нет. Затем следует вообще бред сивого мерина право человека на веру , право крестить , хранить и венчаться. Попытка убрать религию могла бы быть удачной , но нельзя искоренить за раз то что вложено в людей веками.
Ну и закончим перечень тем что людям диктуют как проводить досуг !
И можно было бы посмеяться над попытками власти все захапать в свои руки , если бы это не было столь чудовищно и трагично. Если люди не голодали , я о простом народе говорю . Как говорил мой дед в войну генерал тушёнку лопал а солдат сапог от голода грыз. Если бы было чем прикрыть срам и нищету .
Во многом книга открыла новые факты истории .

4 июня 2022
LiveLib

Поделиться

Melissophyllon

Оценил книгу

Увлекательная, интересная книга, состоящая из сконцентрированных фактов эпохи. Я бы даже сказала выжимке всего самого важного. С одной стороны, ее можно читать и тем, кто не в курсе событий исследуемой эпохи. С другой стороны, и ее знатоки могут с помощью книги структурировать у себя в голове историю, быть может, что-то дополнить (в конце концов, книга небольшая, и я сомневаюсь, что на двухстах с лишним страницах можно охватить все, вспомнить все) или даже просто напомнить себе. Книга покоряет обилием приведенных источников. Мне безмерно понравилось, что автор цитирует и газеты, и журналы мод, и воспоминания людей, и более того - обращается к литературе и кино. Покоряет то, что автор показывает многостороннее влияние на жизнь человека: тут и стремление власти урегулировать некоторые вопросы (и показано развитие направлений, тенденций), тут и поиск самого человека, и несомненно - влияние кино. Все эти факты хочется перебирать как жемчужины, усеивая книгу закладками.
Само содержание выходит за пределы гендерного вопроса: часть книги, да, можно смело расписать на женский и мужской мир и их пересечение, но все-таки в целом книга о быте советского человека.
Правда есть одно существенное но, за которое я некоторое время размышляла снижать ли оценку на балл или на полбалла. Книга ведь все же понравилась. Это но состоит в ничтожном малом количестве иллюстраций. Я бы даже сказала мизерном. Да, есть некоторые фото из личных архивов. Это хорошо. Но этого не достаточно. Я, как требовательный и ленивый читатель, хочу, чтобы информация была представлена в полном объеме: фотографии, рисунки, эскизы. Главы про моду должны быть просто усеяны иллюстрациями. И тут, конечно, встанет вопрос о дороговизне издания. И все же крайне грустно, что такой материал не снабжен фотографиями. Он того стоит.

25 октября 2016
LiveLib

Поделиться

outsight

Оценил книгу

Последние годы меня волновал один исторический вопрос, на который книга Наталии Лебиной мне, в общем, ответила. Вопрос можно сформулировать следующим образом: как и почему в первые двадцать лет советского государства произошел частичный откат изменений? Почему это жестокое, прогрессивное, либеральное - одним словом, революционное - общество поджало хвост и с каким-то мазохистским удовлетворением приняло культ? Это тянулось долго - до Застоя - когда мы поняли, что это Застой и начали что-то менять. Вопрос актуален и сейчас, сегодня, в 2015-м году мы находимся в фазе отката, и никому непонятно, насколько далеко он зайдет. Разница в том, что тогда - в двадцатые годы - Россия оказались впереди всех: нигде еще не были в законе гомосексуалисты, аборты и проч. А в 90-е мы не то, чтобы вылезли в авангард, но только немного подтянулись в общемировым нормам. Второй аспект - это жестокость. Девяностые были мягче двадцатых, хоть кто-то скажет, что в двадцатых убивали тех, а в девяностых - не тех. Это неправда: убивали всегда не тех. Будущее волнует меня, и есть все основания надеятся, что консервация на сей раз не будет столь глубокой и столь жестокой. Наверное, стоит прочитать книгу Наталии Лебиной, чтобы понять это.

В предисловии автор говорит, что попыталась, в отличие от первой версии-редакции, сделать книгу доступной не только для специалиста, но и для читателя. Это удалось. Книга написана вполне нормальным, человеческим языком. Для анализа морали Лебина использует дихотомию норма-аномалия. Это хороший метод. В самой его сути - конфликт, который порождает некий читательский драйв: чтение становится интереснее, чем могло бы быть. В книги четыре больших раздела: о еде, об одежде, о половых отношениях, о девиации - именно в таком порядке. Понятно, что повседневность неисчерпаема, но этих разделов достаточно. Получается картина.

Лучшие примеры - в главке "Политическая подкладка" танца":

...в одном из ленинградских молодежных клубов комсомольцы под музыку песни "Смело, товарищи, в ногу" исполняют танец "За власть советов", в процессе которого импровизированно изображают "все периоды борьбы рабочего класса".

Или вот хорошие рекомендации по проведению карнавала из брошюры Свердловского дома народного творчества:

Устроители карнавала должны добиваться, чтобы праздник выглядел современно, отвечал задачам дня. В этих целях им надлежит, не увлекаясь примерами прошлого, создавать карнавальные костюмы прежде всего на следующие главные и основные темы:
1. Сталинская конституция (отдельные статьи).
2. Счастливая мать.
3. "Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее" (Сталин)...

Это замечательно демонстрирует политизированность раннесоветского (да и не только ранне-) общества. Интересные факты приводит автор о праздновании Нового года - главного, как сегодня кажется, советского праздника. С ним, оказывается, боролись в эпоху раннего сталинизма. Елки ставили тайком: праздник был христианский. Полная, безостаточная секуляризация Нового года - неочевидное достижение советской идеологии. Почти как с красно-белым одеянием Санта Клауса. Оно, говорят, пришло из рекламного ролика Кока-Колы.

Автор - хороший историк и хорошо манипулирует фактами и документам, за подбор которых тоже хочется книгу похвалить. Но о манипулировании я сказал не случайно. Несмотря на ощутимую попытку сохранять объективность, у Лебиной есть свое - я бы сказал, довольно радикальное - мнение, и она выражает это мнение предвзято. Речь, в первую очередь, о тоталитарности советского режима, которую Лебина превращает из средства - как это мне видится - в самоцель:

В "сталинках" самой большой по площади была четырехкомнатная квартира, как правило, с двумя смежными помещениями. <...> Правда, в шикарных сталинских домах нередко были коммуналки, но значительно более комфортные, чем в старом жилом фонде. <...> В документе, фиксировавшем итоги социальной политики послевоенного сталинизма, приведены данные о масштабе восстановления жилого фонда страны... но нет никаких сведений о коммунальных квартирах. По-видимому, в представлении власти они являлись нормой организации приватного пространства и в период апогея большого стиля.

Не хочу выступать адвокатом Сталина, но мне здесь кажется очевидным как раз обратный вывод: именно небольшой (2-3 комнаты) размер квартир на это указывает, плановые коммуналки были бы намного больше. Нам известна эта практика: сначала селили по несколько семей в такую квартиру - потом расселяли по мере строительства. Этот процесс затянулся до самого конца - до краха СССР - но он шел. Тем более, говорилось же по поводу этих "сталинок" (автор сама приводят цитату), что строили их "на сто лет". Реальный социализм, в отличие от капитализма, был искусственно - по книгам - созданной, противоестественной и потому очень хрупкой системой. Отсюда - вечное оборонное положение: гонка вооружений, борьба с инакомыслием, тотальный контроль. Ее было легко разрушить и изнутри, и снаружи. Мы видели это разрушение в конце восьмидесятых годов, когда Горбачёв немного ослабил путы.

В разделе о ретритизме интересная глава о наркотиках, странная - о суициде. Автор назойливо утверждает, что самоубийство осуждалось на политическом уровне, рассматривалось как политические преступление, но при этом приводит данные только о наблюдении, сборе статистики. Она критикует политику 20-х годов в отношении суицида, когда в газетах фамилии самоубийц печатались в тех же разделах, что и сообщения о преступлениях (раздел происшествий, надо полагать), упоминает отдельные случаи публичного осуждения в рабочих коллективах. Потом стало еще хуже:

С начала 1930-х годов властные и идеологические структуры стали вообще замалчивать сведения о самоубийствах.

Хорошо. А как тогда надо? Вокруг явления разводится болтовня в ключе социальной философии. Например, упоминается некая работница, которая умертвила двух детей и сама повесилась. Оставила записку: "Сделала сама я от худой жизни". Авторский комментарий следующий:

Это самоубийство, если следовать Дюркгейму, носило уже выраженные эгоистический характер, когда человек не видел смысла в жизни из-за отсутствия, сплоченности индивидов в обществе. Работница - казалось бы, представительница ведущего советского класса - на самом деле не ощущала никаких социальных преимуществ. Это в первую очередь доказывало, что в 1930-е годы сталинское руководство страны полностью переориентировалось на создание социалистических элитных слоев, к которым убившая себя и своих детей ленинградская работница не принадлежала.

Женщине стало плохо, она взяла - и повесилась. Только такой вывод можно из ее записки сделать. Причем здесь Дюркгейм? Она и слова-то такого поди не слыхала. Вот еще выдержка из длинной записки большевика:

В моей смерти прошу никого не винить. Чудовищные физические боли не дают мне возможности переносить их дальше. Политики в моей смерти не ищите, бесцельно. Был постоянно верен своей партии ВКП(Б) и остался верен.

О ней сказано следующее:

Суицид члена ВКП(б) в обстановке политического психоза... рассматривался как дезертирство и даже как косвенное доказательство вины перед партией, что в дальнейшем могло повлиять на судьбы родных и близких... Эта записка ярко иллюстрирует стремление людей, приведенных на грань самоубийства, изобразить свой поступок как акт альтруизма.

Но ведь сама же Лебина говорит (иной смолчал бы), что самоубийство произошло в одной из питерских больниц. То есть большевик был болен. Чтобы сказать что-то весомое, надо было посмотреть в историю болезни.

Не к месту используется слово "симулякр". К симулякрам автор относит советское хорошее, доступное не всем, да и просто все советское хорошее - даже шампанское:

Дешевое советское шампанское стали продавать всюду в стране, увеличивая иллюзию всеобщего благополучие.

Это не симулякр, а хорошее шампанское - в бутылках - люди пили его и радовались. О пьянстве, в целом, Лебина делает парадоксальный вывод:

Власти считали отклонением как абсолютную трезвость, так и алкоголизм.

Главное доказательство - государственная монополия на спирт. Хотя контрпримером тут может служить сегодняшняя ситуация с сигаретами. Власть борется с курением рублем - и этот рубль, понятно, забирает себе. Но ведь никто не скажет, что некурение - это аномалия, что государство хочет видеть нас всех курящими, но скрывает это.

Второй и последний аргумент - разгром любопытной секты "чуриковцев", христиан, агитирующих за трезвость. Любопытна эта секта была тем, что в их молельне на одной стене висел потрет Ленина и икона Спасителя. На мой взгляд, именно это спровоцировало уничтожение секты: трезвость не при чем. Надо понимать, каким был градус антирелигиозной борьбы в 1929-м году. Это как сегодня представить некую политическую партию, которая повесит рядом портреты Путина и Гитлера и будет обоим поклоняться - вряд ли такое стерпели бы.

Сравнение советских практик с общемировыми у Лебиной - с двойными стандартами. Например, в книге есть раздел "Школы-уроды", в котором автор критикует советские школы с раздельным по полу обучением. Но так было и при царе, и почти во всем мире в первой половине XX века. У нас совместное обучение ввели где-то в пятидесятых, то есть с очень небольшим опозданием от цивилизованного мира. Другой пример - законодательство об абортах, которые Сталин запретил в 1936-м году. Лебина описывает страдания женщин тех лет - и это хорошие, справедливые слова. Но проблема эта не только советская. К 1973-му году аборты были запрещены в 30 из 50 американских штатов. У нас их разрешили на двадцать лет раньше.

Все это - моральные дефекты общемирового масштаба, но автор не говорит об этом. Зато сетует на борьбу большевиков с проституцией в те времена, когда в Европе и США к ней относились, в общем, терпимо. Хотя со всех позиций это была прогрессивная практика: сегодня проституция запрещена почти во всех цивилизованных странах и у нас тоже. Но Лебина недовольна, пишет, что пострадали сексуально активные мужчины. Это - самые, наверное, неприятные моменты в книге. Говорят, греческий философ Диоген часто прилюдно мастурбировал в своей бочке и говорил зевакам: жаль, мол, что голод нельзя утолить похлопыванием по брюху. В этой притче - глубокий правовой смысл: даже в самые трудные времена сексуальная нужда не дает права на преступление.

Более показателен другой эпизод с сексуально активными мужчинами - читай скотами. Речь о "чубаровском деле". В 1926-м году в Ленинграде в Чубаровом переулке сорок пролетариев (из них 9 комсомольцев, 1 - кандидат в ВКПБ) изнасиловали молодую девушку. Изнасилование продолжалось несколько часов. Даже по тем старым жестоким временам это было слишком. Скандал дошел до самых верхов, где преступлению дали оценку - в традиционном для того времени политизированном стиле. По итогу, семерых "чубаровцев" расстреляли, остальные поехали в лагеря очень надолго. Это слишком гуманно, на мой взгляд. Расстрелять следовало всех. Но Лебина и для этих жертв большевизма находит слова сочувствия:

Чубаровцы заслуживали наказания, но политической подоплеки в их действиях не было, а была лишь половая распущенность, отягощенная хулиганством.

Если говорить объективно, то в гендерном разделе не хватает главы об эмансипации женщин. О том, что конституция 1917-го года предоставила женщинам равные права с мужчинами, о декретных отпусках и других инициативах, которые сегодня считаются нормой в цивилизованном обществе и которые впервые появились в Советской России. Принципиально, что сталинская реакция почти ничего из этого не похоронила.

Однобокие суждения снижают заметно качество этого исследования, но общее впечатление - более положительное: в книге много равно ценного и интересного. Она заслуживает внимания.

12 ноября 2015
LiveLib

Поделиться

G-L

Оценил книгу

Очень нравятся книги Натальи Лебиной, и «Мужчина и женщина» не стала исключением. Автор описывает подробности советского быта, делая акцент на периоде правления Никиты Хрущева. При этом, с одной стороны, основное внимание уделяется деталям, с другой стороны, эти детали складываются в целостное мозаичное полотно.
Книга увлекла и читалась очень легко даже там, где речь шла о не слишком интересных для меня вещах.
Чувствовалось, что книга написана историком, очень щепетильно относящимся к отбору и использованию материалов. Понравилось, что автором приводится много примеров и ссылок.
Единственный минус – содержание книги для меня не совпало с тем, о чем ожидала в ней прочитать. Показалось, что в ней все же больше повествуется о быте и культуре, чем о мужчине и женщине, их взаимоотношениях. И даже там, где возникали мужчина и женщина, каждый из них оказывался сам по себе. Союз "и" их не объединял. Но мое мнение крайне субъективно, обусловлено скорее не содержанием книги, а моими собственными неверными представлениями о том, что можно было обнаружить под обложкой.

2 апреля 2021
LiveLib

Поделиться

VasilenkoAnastasiya

Оценил книгу

Огромная благодарность советчику. За знакомство с книгой.
Преогромная благодарность автору - "ловцу жемчуга". За то, что книга есть.

Отдельное спасибо за опору на быт, и на городской топос. И за Трифонова (от лингвиста-"трифонолюба", постесняюсь сказать "трифоноведа"). Метафору любимого автора "про многожильный провод" и "нити прошлого" я приводила неоднократно. Здесь же не просто нити, что ведут в прошлое. Это холст. Ткань истории быта-бытия.
Как пишет Н. Лебина,

сверхзадача книги «Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города. 1917–1991» — выявление сущности советского общества с точки зрения общецивилизационного процесса модернизации.

Каталогизация и номинация обусловлены авторским дискурсом. Не алфавит, но сборник статей.
Оспорю: прекрасный задел на энциклопедичность. Бонусом огромное удовольствие от узнавания культурных и литературных кодов.

____________________________

· Акваланг
Любительский спорт: от гражданской обязанности к модному стилю поведения
· Бормотуха
Алкоголь в сфере советской социально-бытовой политики
· Волосатик
Волосы и власть: протест и контроль
· Галоши
Научно-технический прогресс и внешний облик горожанина
· Дикари
Одежда как гарантия приватности досуга
· Елка
Религиозные праздники в стране «безбожников»: инверсия досуговых норм и патологий

К началу 1950-х годов елка успешно переместилась из сферы приватного быта в пространство публичной советской повседневности. Это был тот редкий случай, когда власти всего лишь «очистили» праздник от клерикального содержания, восстановив его как норму обыденной жизни.

· Жакт
Личная инициатива решения жилищных проблем: возможности и ограничения
· ЗАГС
Брачные институции и обряды: «советскость» и традиционность
· Интим
Сексуальные практики эпохи социализма: регламентация сферы приватности

И все же отмена запрета абортов расширила сферу приватности. Репродуктивное поведение зависело от общей культуры, внутрисемейной морали, этики, гигиены, но не политики, как в годы сталинизма. На рубеже 1950–1960-х на уровне нормативных суждений власти произошло отделение сексуально-эротических практик от деторождения. Но очевидно и другое обстоятельство: в начале XXI века в моменты «закручивания гаек» с неприятной регулярностью всплывает вопрос о запрете на аборты.

· Красная косынка
Головные уборы: мода или социальная мимикрия?
Одежда как маркер положения человека в обществе.
· Лотерея
Соблазны азарта: формы государственного регулирования
Кто возьмет билетов пачку....
· Макулатура
Художественная литература: характеристики культурно-бытового маркера
· Наркомания
Ретретизм в пространстве советской жизни
· Общежитие
Коммунитаризм в СССР: границы тела
Чего не сделаешь, чтобы превратить

так называемый жилищный очаг из тесной, скучной, а подчас и тяжелой колеи для женщины в место приятного отдыха

· Проституция
Классика сексуальной коммерции в новых социальных условиях

После заявлений конца 1930-х годов об отсутствии проституции в СССР в российском обществе ничего не поменялось до сих пор.

· Рукоделие
Хенд-мейд и семейные архивы — источники по истории повседневности
Рукоделие как часть трудового воспитания (примирение публичности — участия в строительстве коммунистического общества — и приватности — привычных женских занятий)
· Смерть
Смена обрядов перехода: секуляризация бытовых норм
Откуда выросло пренебрежение к отеческим гробам. История крематория. Специфика посмертных записок.
· Танцы
Танцевальная культура в советском быту: политико-эротические характеристики
· Уплотнение
Жилищный передел: правовые и эмоциональные аспекты

«биджаг мужской» (пиджак), «жулеп» (жилет), «кастум черный» (костюм) и уже совсем непонятное — «вязи дли звязу».

· Фабрика-кухня
Общественное питание: городские традиции и советские инновации
· Хрущевка
Слово и здание в контексте десталинизации
Хрущевская реформа как деконструкция сталинской коммунальной овседневности
· Царица полей
Новые пищевые продукты в условиях дефицита: поиски выхода или инновации в сфере питания?

· Чипсы
Вестернизация еды в СССР

«Вообще-то дрянь, но вполне иностранная».

Дефицит как препятствие формирования валеологического отношения к пище.
· Шуба
Вещи эпохи химизации как инструменты деструкции сталинского гламура
Про мех и меховые изделия как вестиментарный код. И искусственную шубу как симулякр благополучия и равенства

принесу цитату из Трифонова
Когда он надевал каракулевую шапку, влезал в белые, обшитые кожей шоколадного цвета бурки и в длиннополую шубу, подбитую лисьим мехом, он становился похож на купца из пьес Островского. <...>
Были вечера лютого, двадцатипятиградусного мороза, когда умные люди предпочитали сидеть дома, но Николай Васильевич ровно в девять закутывался шарфом, надвигал до бровей шапку, облачался в свои купеческие меха и спрашивал требовательно: "Вы идете со мной?" Как не хотелось идти на мороз! Пробежаться задними дворами к себе в переулок - это одно, но гулять по обледенелой набережной... Глебов отвечал с обреченной готовностью: "Конечно, конечно! Я готов". Дрожал и ежился в студенческом пальтеце, перешитом из старого отцовского, и сдерживал себя, чтобы не побежать, а
идти размеренными шажками рядом со стариком, который сладостно сипел и отдувался в своей душегрейкой шубе. "Вот ведь какой самопуп! - иногда раздражался Глебов. - Ему и в голову не придет..." Было и другое соображение: а может, уводит из дома нарочно, чтобы не оставался с Соней?
Впрочем, еще догадку подкинула Васена. Хитрая, все подмечавшая баба однажды спросила сочувственно: "И чего он тебя таскает? Я чай, он тебя вроде как на стражу берет..." - "Я у него под стражей или он у меня?" - спросил Глебов. Васена шептала: "Уж не знаю, но только таких-то, в шубах, не любют..."(Ю. Трифонов Дом на набережной)
свернуть

· Электроприборы
Наука и техника в быту советского горожанина: вещи и смыслы
А вы знали происхождение клише "голубые экраны"?
Пример текстового рефрена (зачеркнутое - вариативно):

А в 1959 году в книге «Краткая энциклопедия домашнего хозяйства» уже нашлось место для обширной статьи о стиральных электрических машинах как насущно необходимом предмете домашнего обихода. Правда, в жизни новшества внедрялись с трудом; достигнуть резкого роста производства стиральных машин не удалось

· Юнгштурмовка
Вестиминарные знаки гендерного равноправия.
Кожанка, юнгштурмовка (первый и единственный государственный образец унисекс-одежды), плащи «болонья», женские брюки и джинсы как свидетельство о наполнении бытового пространства СССР внешними признаками гендерного равноправия.
· Язвы
Принципы конструирования социально-бытовых аномалий
· «Новый поворот, что он нам несет?»
Послесловие.
· Библиография
· Указатель имен
· Предметный указатель

____________________________

Прекрасная форма, легкий слог, личностная отсылка, документальная подоплека. "Необычные ракурсы изучения проблем повседневности".
Как складывался быт с учетом факторов нормативных и нормализующих суждений новой власти? Что сохранилось от предыдущей исторической эпохи? Как переосмысление и развитие определенных политический идей повлияло на обычную жизнь человека?

На каком-то из этапов становления мне очень не хватало "тенденционального" восприятия истории. В духе: эти ребята проповедовали то-то, опираясь на это, предпосылкой послужило то, продолжателями стали те, а после антитрендом послужило вот. С документами, манифестами, нормативно-правовыми актами. Не складывалась мозаика. Сегодня небольшой фрагмент сложился.

7 февраля 2019
LiveLib

Поделиться