– Еще не поздно зайцем удрать в кусты. Еще не поздно, – повторяла я, критично разглядывая носы своих неудобных строгих туфель на низком каблуке. Белый верх – черный низ. Юбка-карандаш чуть выше колена. Кружевное жабо. Брошка стрекоза. Очки в толстой оправе при практически идеальном зрении. Ужасно глупый, шаблонный вид. Респектабельный, внушающий доверие, – подбадривала я себя. А вот ситуация, в которой я оказалась по собственной инициативе, действительно, глупая. Выбирать только не приходилось – не из чего. И зайцем в кусты не получится. Проходящий мимо лохматый парень в черной футболке с надписью Warcraft задержал свой взгляд на единственном предмете, вносящем явный диссонанс в мой чопорный образ, – легкомысленном желтом чемоданчике, повидавшем со своей хозяйкой многие европейские аэропорты. Живое напоминание моего недавнего благополучия и свободы. В глазах защипало. Не хватало только подтеков туши. Я оперлась на ручку чемодана с нехитрыми пожитками «на первое время», которое продлится неизвестно сколько – пару дней, пару недель или пару месяцев, если повезет.

Во двор неспешно въехал черный, до блеска начищенный автомобиль бизнес-класса и притормозил неподалеку. Тут же появились пацанята, моментально сделали селфи на фоне машины, появление которой в этом спальном районе подобно прилету космического корабля, и смылись, шумно обсуждая Событие, которое сделало их день. Я жила здесь меньше года и неплохо успела изучить нравы местных жителей. И правила. Правило номер один – после захода солнца из квартиры ни ногой, даже если кончилась вся еда в доме разом. Правило номер два – соседи за стеной не орут дурниной в две пьяные глотки, а ведут душевные беседы, и не нужно вмешиваться, даже если на часах три часа ночи. Правило номер три – тело с блаженно прикрытыми глазами культурно отдыхает на лавке, телу очень хорошо, даже если рядом разбросаны шприцы. Я ограничилась этими тремя правилами, поскольку не собиралась задерживаться в этом гетто надолго.

Водитель – невыразительный мужчина средних лет – мельком взглянул на меня, качнул головой и посмотрел на наручные часы. Вот сейчас можно по-тихому развернуться и побрести обратно в сторону подъезда под гулкие звуки чемоданных колесиков, подпрыгивающих на щербатом асфальте, а можно просто стоять и делать вид, будто эта черная блестящая громадина не имеет ко мне никакого отношения. Я выдохнула, впереди ни перспектив, ни планов. Впереди очередная бессонная ночь с пьяными соседскими воплями, щедро сдобренная резким запахом очистных из открытого окна. И только эта сомнительная авантюра. Маленький зайка внутри передумал прятаться, издал лапками барабанную дробь и принял боевую стойку. Я решительно подошла к машине и постучала по автомобильному окну, которое сразу же опустилось:

– Здравствуйте. Вы от Еленского? – очевидно, но нужно как-то обозначиться.

Водитель уставился, недоверчиво глядя на меня:

– От Еленского.

Лет пятьдесят-шестьдесят, мешки под глазами, линялого голубого цвета глаза. Недавно из-за неправильно выбранного температурного режима стирки у меня так же полиняла блузка василькового цвета. Пришлось пустить ее на тряпки.

– Тогда вы за мной. Я Олимпиада… Олимпиада Сергеевна.

Он в замешательстве рассматривал меня. «На кой Еленскому такое сдалось?» – читалось на его одутловатом лице. Я широко улыбнулась и попыталась выглядеть раскованно. И это всего лишь начало моих мытарств! Стараясь, чтобы голос звучал уверенно, я сказала:

– Помогите, пожалуйста, с чемоданом.

«А, впрочем, меня это не касается!» – он стряхнул с себя оцепенение, вызванное моим появлением, выбрался из машины и погрузил в багажник мой небольшой пластиковый чемодан. После галантно придержал дверь, пока я устраивалась на заднем кожаном сиденье. Очень надеюсь, он не заметил моей скованности. Дверь с легким щелчком закрылась: вот и все, обратного пути уже нет. Машина плавно тронулась, оставляя позади тихий дворик и прошлую жизнь. Через пятнадцать минут мы неслись по загородной трассе. Перемещение в бизнес-классе – сплошное удовольствие, папа обожал и своих железных коней с высоким уровнем комфорта, и скорость. А потом папы не стало, конюшню пришлось распродать, с квартирой в центре распрощаться… Напряжение понемногу отпускало, хотя бесцветные глаза водителя недоверчиво посматривали на меня из зеркала. Машина миновала пост охраны и въехала в закрытый загородный поселок. Немного пропетляв по широким проездам с ровными рядами добротных коттеджей, остановилась у кованых, увитых изящными виноградными гроздьями ворот, которые незамедлительно плавно откатились в сторону. Появился коттедж, нет, респектабельный особняк из красно-коричневого кирпича с полукруглыми арочными окнами. Колонны у входа обвивала виноградная лоза. Образцовые изумрудные лужайки с туями простирались перед домом и дополняли идиллическую картину. Открывшийся вид завораживал. По дороге я безуспешно давила свои страхи логическими доводами. Я профессионал, какая разница, сколько мне лет, мужчина я или женщина, темнокожая или беляночка, красавица или… как есть. Результат – вот на что обращают внимание умные люди. Умные. Человек, построивший строительную империю, не может быть дураком. Человеку, построившему строительную империю, должно быть, претит обман в любом виде, даже в виде легкой недоговоренности. Он должен позволить мне объясниться, должен. Фигура такого масштаба точно ничего не должна, особенно мне, хитростью проникнувшей в его владения. Виртуальные путы – мои жизненные обстоятельства – заставляли цепляться за малейшую возможность. Вот только Еленскому нет дела ни до моих пут, ни до обстоятельств…

Красно-коричневый особняк очаровал с первого взгляда, на смену паническому настроению пришло воодушевление. Войти внутрь, прочувствовать атмосферу дома, несомненно, таинственную, наполненную легендами и призраками прежних обитателей, обследовать каждый закоулок, прикоснуться к семейным реликвиям или хотя бы посмотреть на них издали. Если позволят. Если сейчас же не отправят меня обратно, после того, как обнаружится моя маленькая ложь.

– Дом на всех так действует. Обычно все первым делом обалде… удивляются, – удовлетворенно сказал водитель, заглушив мотор.

– Наш хозяин следит за ним, – с гордостью добавил он, открывая дверцу и помогая выбраться мне из машины.

Да, он так и сказал: хозяин! Средневековье какое-то! Хотя рядом с таким домом средневековый лорд смотрелся бы органично. Вверху на мраморной лестнице я заметила человека в одежде, напоминающей ливрею. Лакей?! Нет, по-другому. Дворецкий, мажордом. Интересно, мне тоже полагается соответствующая случаю униформа? Похоже, у Еленского замашки феодала. В моем воображении предстал надменный аристократ с орлиным носом и высоким лбом. В средневековом камзоле и со средневековыми манерами. Он будет требовательным работодателем, если судить по обещанной оплате, исключительно из-за которой я здесь и оказалась.

Водитель проводил меня до входной двери и представил седовласому дворецкому-мажордому с пышными бакенбардами. На его морщинистом лице проскользнуло удивление – «Как странно, что Еленский нанял такую… такую молоденькую и страшненькую», – которое тотчас сменилось учтиво-безразличным выражением – «Впрочем, меня это не касается». Я не отличалась особенной красотой и всегда испытывала чувство неполноценности, которое прятала за манерой вести себя с преувеличенным достоинством. Расправив плечи и подняв подбородок вверх, я громко поздоровалась.

– Мадмуазель, Евгений Петрович будет завтра. Для вас приготовлена комната. Ваши вещи сейчас принесут. Я провожу вас, – произнес дворецкий тем же учтиво-безразличным тоном.

Как это завтра? Почему завтра? На минуту я растерялась – что мне делать дальше? Странно, что Еленского нет, ведь его секретарь сам определил мое время приезда и отправил за мной машину. За свою двадцатипятилетнюю жизнь я научилась держать себя в руках, надеюсь, никто не заметил ни моей мимолетной паники, ни моего беспокойства. Я не стала никого расспрашивать о причинах отсутствия Еленского, хотя меня распирало жуткое нетерпение узнать свою дальнейшую участь у владельца особняка.

В сопровождении дворецкого я зашла в дом и оказалась в просторном и светлом холле перед витой дубовой лестницей, убегающей на второй этаж. Раздался топот. Кто-то быстро-быстро, перепрыгивая через ступеньки, сбегал вниз.

– Алиса, подожди, ты же не доела свой обед, – откуда-то сверху я услышала негромкий, принадлежавший пожилому человеку голос.

– Отстань! Я хочу посмотреть на нее! – с этими словами на последней ступеньке остановилась хорошенькая белокурая девочка в джинсовом сарафане и уставилась с любопытством на меня. Я ответила ей тем же. Возникла пауза.

– Здравствуй, – наконец сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и отстраненно.

– Здрасьте! – ответила она и спрыгнула со ступеньки, не сводя с меня взгляда.

– Она не старая! А говорили, что будет какая-то старуха! – прокричала она кому-то, задрав голову вверх.

Ну вот и встретились с моей подопечной. Да, Алиса Еленская явно не подарок. Совершенно не управляема и не воспитана.

– Девочка, ты разве не знаешь, что невежливо говорить о человеке в третьем лице, если этот человек находится рядом? – так же спокойно сказала я, намеренно не называя ее по имени.

Она покраснела, даже ушки стали пунцовыми, и зло уставилась на меня:

– Настоящая училка. И я не девочка, я Алиса.

Тут, держась за перила и тяжело дыша, спустилась седовласая женщина. Мы тепло поздоровались и представились друг другу. Мария Ивановна – экономка в доме сейчас и няня Алисы в те времена, когда та была малышкой.

– Олимпиада. Прикол! Ой не могу! – Алиса раскатисто, демонстративно рассмеялась, привлекая к себе внимание. Ее смех эхом разнесся по дому. – Ну и имечко! Лол! Первый раз такое слышу! Олимпиада-мармелада!

– Вижу, случай тяжелый и запущенный! Твое воспитание, как и образование, оставляет желать лучшего, – произнесла я, стараясь, чтобы слова прозвучали снисходительно, этот белокурый ангел начинал меня раздражать.

– Это не ваше дело! – Алиса в ярости притопнула ногой. – Вам все равно не разрешат остаться! Мой папа…

– Алисонька, деточка моя… – Мария Ивановна попыталась взять девочку за руку, но та вырвалась.

– Если твой папа позволяет себе подобное поведение, навряд ли я захочу остаться, – ответила твердо я.

Алиса примолкла и исподлобья поглядывала на меня.

– Олимпиада Сергеевна, может быть, чаю? – няня старалась сгладить неприятное впечатление, которое сложилось у меня от знакомства с Алисой.

– Спасибо. Не откажусь, – я развернулась в сторону Марии Ивановны и высказала несколько замечаний о красоте дома и окрестных пейзажей. На Алису я не смотрела.

Девочка была явно обеспокоена – на нее не обращали никакого внимания, а она, похоже, привыкла быть центром Вселенной. Алиса топнула ногой, резко развернулась и побежала к входной двери. Выбегая, она выкрикнула:

– И она страшная, как и все училки! И очкастая!

Мария Ивановна пригласила меня в столовую, открыв одну из многочисленных дверей холла. Как же домочадцы не путаются? Когда-нибудь и я с легкостью смогу ориентироваться в этом доме. Если господин Еленский сочтет мою кандидатуру достойной, – одернула я себя.

– Олимпиада Сергеевна, простите, пожалуйста, Алису, – тихо сказала Мария Ивановна, разливая душистый чай по кружкам. – Она просто не в настроении сегодня. В ней два разных человека живут: она ведь Близнецы и Обезьяна.

Я в непонимании посмотрела на собеседницу.

– У Алисы день рождения в июне, по знаку зодиака, выходит, Близнецы. Поэтому и такая переменчивая. Непостоянная. Да еще в год Обезьяны родилась. А Обезьяна какая? Шустрая, хитренькая. Утром хорошая девочка, а сейчас вот какая, – грустно улыбнулась Мария Ивановна, нацепляя очки и перелистывая журнал. – Так в ее гороскопе на сегодня и написано: «Вы рискуете сами загнать себя в ловушку. Эмоции будут сильными и противоречивыми. Поддавшись им, вы совершите ошибки…»

Я похвалила абрикосовый джем, и Мария Ивановна с воодушевлением начала рассказывать собственный рецепт приготовления этого лакомства. Оставалось только кивать в такт для поддержания беседы. Сестра Полина всегда удивлялась моей способности отключаться от окружающего, думать о своем и при этом сохранять заинтересованный вид. Вот и сейчас я «отключилась» от разговора и сделала для себя кое-какие выводы. Воспитанием девочки занималась сердобольная женщина преклонных лет, постоянно потакающая ее капризам и оправдывающая эти капризы предсказаниями гороскопов. Несмотря на мое первое негативное впечатление, немного жаль Алису. Интересно, а куда смотрит госпожа Еленская? Или ей совсем не до дочки? Фитнес-клуб, спа-салон, спа-курорт, массаж, пилинг, шугаринг, парикмахерская, посиделки с подружками в модной кафешке, шоппинг – и что там еще из атрибутов успешной жизни в насыщенном графике Еленской. Образ жены хозяина дома – изящной, со стройными, от шеи, ногами, с длинными белокурыми, как у Алисы, волосами, чувственными алыми губами – родился сам собой. С глазами – зеркалом души – возникла проблема, глаза представить совсем не получалось, поэтому я нацепила на придуманную Еленскую солнцезащитные очки.

Чтобы попасть в отведенную мне комнату, пришлось подниматься по дубовой лестнице, миновать фамильную галерею со старинными полотнами в массивных позолоченных рамах. Почти с каждой картины за мной пристально наблюдали благородные предки Еленского, безмолвно удивляясь моему присутствию в этом доме. Они-то все знали, поэтому я стыдливо отводила глаза.

Комната напоминала номер в хорошем отеле. Чистый, функциональный и безликий. Со встроенным шкафом-купе, плазмой, кондиционером и отдельным санузлом. Ничего средневекового в виде ночной вазы под кроватью, как я нафантазировала поначалу. Я сбросила неудобные туфли, вынула шпильки из пучка, и волосы свободной волной упали на плечи, сняла бесполезные респектабельные очки. На меня из зеркала смотрела беззащитная девочка, чуть старше Алисы. Ни солидного педагогического, ни большого жизненного опыта.

Тот же самый дворецкий, который сопровождал меня до комнаты, по пути заметил: «А это, Олимпиада Сергеевна, ваша часть дома», – явно намекая на «мой шесток» и предупреждая, чтобы я не путалась под хозяйскими ногами.

Место гувернантки всегда отличалось неопределенностью и двусмысленностью, это я из исторических романов помню: выше прислуги, но ниже гостей дома. Где-то между и нигде конкретно. Гувернантка! Звучит-то как отвратительно и унизительно! Раньше на этом месте оказывались девушки из приличных обедневших семей, оказавшихся в стесненных жизненных обстоятельствах. Нынешнее время ничего не изменило. Я, как и тысячи несчастных до меня, была вынуждена искать работу, хотя несколько месяцев назад и подумать не могла, что попаду в такое бедственное положение. Но папы не стало, и все в одночасье поменялось. Многочисленные друзья испарились с заверениями в самой искренней дружбе и любви, деловые партнеры, ссылаясь на нестабильный рынок, изъяли все финансы из общего дела, кредитные обязательства требовали незамедлительной оплаты. От компании, специализирующейся на производстве мебели, осталось одно звучное название «Папа Карло». Возможно, какие-то выходы из кризиса существовали, но мне они были не известны, а доброй феи-крестной за плечом не оказалось. Быстро выяснилось, что найти хорошо оплачиваемую и достойную работу в нашем городке непросто. Десятки заманчивых предложений с рекламных сайтов оказывались мошенничеством: подучиться за свой счет ради туманных перспектив роста в компании с сомнительной репутацией, уговаривать старичков оформить кредит для прохождения обследований в медицинском центре, не значащемся ни в одном из реестров Минздрава, работать персональным помощником с неопределенно широким кругом обязанностей у Босса. Вакансий в лицее, гимназии (тут я не особо надеялась на успех: «хлебные места» в нашем городке передавались строго внутри педагогической династии, от матери к ребенку) и школах для меня не нашлось. Приходите осенью, посмотрим, – не самый обнадеживающий ответ, тем более, что работа мне нужна сейчас. В загашнике был один вариант, но его я приберегала на самый крайний случай. Предложение от Еленского свалилось на меня, когда я подобралась к самому краю отчаянья. Единственная уцелевшая подруга из моей прошлой счастливой жизни Нина порекомендовала мою кандидатуру. Он искал для своей восьмилетней дочери опытного преподавателя по английскому и немецкому языкам. С возможностью длительного проживания в его доме. Подозреваю, что под словами «опытный преподаватель» Евгений Еленский подразумевал даму в летах с внушительным багажом педагогических и житейских знаний, а не девицу двадцати пяти лет отроду на заре туманной юности. Но языки я знала в совершенстве – этого точно не отнять. Что касается возрастного ценза, возможно, мой каркающий, охрипший от простуды голос сыграл положительную роль в формировании образа возрастного педагога со стажем. Телефонный разговор получился коротким и предельно конкретным, похоже, что и сам Еленский был человеком конкретным, не бросающим слов на ветер. И вот теперь я опасалась, что наша встреча развеет все его заблуждения на мой счет и мне откажут от места. В лучшем случае захлопнут перед носом дверь, в худшем – надают по этому носу за обман клиента. Еленский – человек серьезный, это я уже поняла.

Особняк прочно обосновался в моем воображении, с первого взгляда ошеломив меня. Наверное, внутри проснулся «нереализованный историк»: в свое время я бредила истфаком, но папа уговорил меня предпочесть более перспективный в денежном отношении иняз. Возможность пожить в старинном доме (не каком-то новоделе!) – это не сравнимое ни с чем удовольствие и еще одна веская причина остаться. Но моя ученица с красивым именем Алиса… Девчонка оказалась капризна и избалованна. Папашка, наверное, души в ней не чает, пылинки сдувает! Наследница престола с отвратными манерами! Теперь понятно, почему господин Еленский так высоко оценил преподавательские услуги в денежном отношении. За моральный вред переплата. Видимо, учитель Алисы должен иметь железные нервы, чтобы ужиться под одной крышей с этой врединой. Я оценила свои возможности в этой плоскости: мои нервы явно не железные. Но и другого выхода нет, я не могу себе позволить капризы, как Алиса. Осталось только убедить Еленского в моей профпригодности.