Глава 1

– Черт, Марион, зачем ты поставила то, что тебе дорого? – с предупреждением в голосе проговорил мой друг, наблюдая за тем, как я покручиваю в руке кости.

– Не дрейфь, Стеор, – шикнула я на него, сосредоточиваясь на двух кубиках с точечками, которые должны были в эту самую минуту выиграть нам настоящее сокровище – корзину с едой.

Закрыв глаза, я поднесла кости к губам и поцеловала. Одно движение, и они полетели на старый дубовый стол, возле которого сидели вервольфы. Когда треск покатившихся по столу кубиков затих, в комнатушке воцарилась тишина. В то же мгновение я открыла глаза.

– Да! – усмехнулся у самого моего уха Стеор. – Да, Марион!

– Семерка, – повела бровью моя одногодка, пятнадцатилетняя девочка, с которой я и соперничала в игре. – Как у тебя это выходит?

– Не знаю, – улыбнулась я, быстро протянув руки к корзинке с продуктами.

– Жульничает она, – хмыкнул ее брат, семнадцатилетний вервольф.

– Не жульничаю, – огрызнулась я, прижав корзинку к себе.

– Да ладно тебе, не жульничаешь, – он скривил презрительно губы. – Все знают, что вам, ведьмам рыжим, верить нельзя.

– Да какая она ведьма, Анхель, – махнула рукой девочка, вставая из-за стола и поправляя свое красивое и не менее дорогое платье. – Так, одно название. Играть просто умеет. Да и везучая.

– Она ни разу не проигрывала, – не унимался вервольф. – Надо сказать отцу, что в столице шастает одна проныра, не лишенная сил.

– У меня нет сил, – пожала я плечами. – Зуб даю, – прикусила большой палец. – Можешь сам посмотреть, – протянула ему руку, на которой было выжжено клеймо в виде символа власти вервольфов.

– Да что клеймо, – хмыкнул он. – Вам и заклейменным верить нельзя. Лиса она и есть лиса.

– Ох, – выдохнула зло я, сцепив руки в кулаки. – Пользуешься, что дать сдачу не могу тебе. А так бы я повыдерла тебе твои патлы серые. Злишься, что обставила вас.

– Не злюсь, – пожал плечами мальчишка. – Может я тебе поддался, чтобы ты жратву выиграла. Хоть поешь нормально.

– Не ври, – прошипела на него. – Я честно выиграла у тебя! И ты ни капельки мне не поддавался. Особенно в карты.

– Ну, хочешь верь, хочешь нет, – прищурил свои серые глаза вервольф.

– Да я…, – враз засопев носом двинулась на него.

– Марион, прекрати, – одернул меня Стеор. – Он просто злится и хочет вывести тебя из себя. Не иди у него на поводу. А то нажалуется своему папаше, а тебе и правда пережигать клеймо будут. Надо оно?

Остановившись, я зло посмотрела на Анхеля, который спокойно взирал на меня, едва улыбаясь презрительной улыбкой. Затем забрала корзинку и бросила ему:

– Скалься, скалься, волчара. Поскалился бы ты, будь я при силах. А то мастак на слабых наговаривать.

– Ваша светлость, мадмуазель! – раздалось где-то вдалеке.

– Черт, мадам Лира, – выругался недовольно вервольф, подтолкнув свою сестру к дверям – Пойдем, а то если отец узнает, что мы с лисами виделись, розгами высечь прикажет.

Когда они быстро направились к выходу, я бросила им вслед с насмешкой:

– Бегите-бегите, волчата, поджав свои хвосты. Что бы вы не говорили, а у нас свободы поболе будет в нашем государстве, чем у вас, богачей клыкастых.

Мальчишка развернулся ко мне и процедил сквозь зубы:

– Поговори мне, девчонка. В следующий раз я выиграю и заберу у тебя ту твою дурацкую побрякушку, – кивнул он на стол, на котором лежала веревочка с нанизанным на него колечком.

– Черта с два, – показала я ему язык и побыстрее запрятала украшение в карман.

– Анхель, идем, – протянула недовольно его сестра и спустя пару секунд мы с Стеором остались в комнате одни.

– Ох, играем мы с огнем, Марион, – проговорил Стеор. – Как узнает кто, что это клеймо их чертово не сдерживает твою силу благодаря тому кольцу, которое у тебя в кармане лежит, ох и будет нам тогда. Да что нам, матери твоей перепадет.

– Не узнают, – махнула я рукой, вытаскивая невзрачный перстенек из кармана и расправляя веревочку, на которой он висел. – Да и подумаешь, сила. Уметь в карты играть или кости ловко бросать, здесь некоторым и сила не нужна.

– Ой, ну ты бы уже мне мозг не пудрила, – простонал недовольно Стеор. – Уметь создать иллюзорную картинку в головах нескольких десятков смотрящих на предмет так, как делаешь то ты, это далеко не умение играть в карты или кости. Вот сейчас какое число выпало? – прошептал он, прищурив хитро глаза. – Я вижу семерку, – кивнул он в сторону кубиков, лежащих на столе. – А на самом деле там что?

– Пятерка, – буркнула я и щелкнула пальцами, чтобы развеять иллюзию в голове Стеора.

– А ты мне про умение, – засмеялся мальчишка, щелкнув меня по носу.

– И умение тоже, – не унималась я. – Ты знаешь, как трудно играя держать под контролем разум всех присутствующих? Бывает так, что я теряю этот самый контроль, вот тогда и перехожу на то, чему сама научилась. Иначе если не буду этого уметь, то меня раскусят на раз и два.

– Ладно, верю, – проговорил мальчик, видя, что я начинаю обижаться на него. – Но на самом деле, будь осторожнее. Лиса-иллюзионистка – еще тот геморрой для вервольфов. Помнишь сколько натворила твоя бабка в те страшные дни, когда наш ковен подминали под себя эти клыкастые? Благо, вычислить дар иллюзиониста не так легко, ведь черт его знает кто порождает в твоей голове ненужные картинки. Об осторожности забывать нам не стоит никогда.

– Помню, – грустно проговорила я. – Ее хоть и не вычислили, но так же, как и всех ведьм, которые были тогда на улицах города, отправили на тот свет. Колечко только и осталось, – потерла я невзрачный почерневший металл. – И то благодаря тебе.

– Да, она мне жизнь тогда спасла, – улыбнулся Стеор. – Когда тот черт пастью своей мне в горло вцепился, а бабка твоя заставила его от ужаса заскулить. Навеяла ему невесть знает что в мозг, он и отпустил меня. Когда ее подрезали, она у меня на руках умирала и протянула мне это колечко, сказав: «Береги Марион». Ну вот с тех пор ты у меня как заноза, которую не вытащить, – пробурчал он, сверкнув на меня своим хитрым взглядом.

– Так уж и заноза, – засмеялась я, прекрасно зная, что у Стеора никого, кроме меня и моей матери более и не было, и заботился он обо мне так, как заботился бы родной брат. – Ладно, давай не будем о грустном, – решила сменить тему и достала из корзинки бутылку с молоком и булку хлеба.

Отломив половину, я пододвинула ее Стеору, а затем взяла с печи небольшой кувшин с надбитым горлышком и перелила туда половину содержимого бутылки.

– А ты ей нравишься, – кинула мельком взгляд на наминающего хлеб Стеора.

– Кому? – враз перестав жевать, нахмурился он.

– Элеоноре, – ответила я, едва сдержав улыбку.

– Ты с чего это взяла? – насупился он.

– А ты думаешь чего она раз в неделю сюда играть приходит с нами в карты, да в кости? А в виде ставки тащит вечно корзинку с едой? – улыбаясь, я отломила кусочек хлеба и села на край стола.

Стеор молчал с минуту, затем проговорил:

– Да ей просто скучно, вот и идет к нам сюда. Ей и брату ее. Что сидеть в особняке шикарном? Шикарном, но таком безжизненном. Друзья – одни снобы, такие же сверкающие да воспитанные. А Элеонора из клана темных вервольфов, ей нудно так жить – книжки читать, на пикнике в парке от скуки помирать, играя в фанты там всякие, или шарады разгадывать. Тьфу, скукотень. Вот и развлекаются, как могут, убегая сюда к нам. Они ж темные вервольфы, им всегда азарт нужен. А где его еще взять, как не в компании ведьм.

– Нет, нравишься ты ей, – не унималась я. – Молоко даже смотри какое теплое. Бутылку ведь в платок шерстяной обернула, чтобы не остыло, – кивнула я на корзинку, в которой лежал серый пуховый платок.

– Да ну тебя. Весь аппетит испортила, – зло проговорил Стеор, отодвинув от себя кувшин и хлеб. – Будет с меня подачки от девчонки принимать, если все так, как ты говоришь.

– Да ладно тебе, – протянула я, хлопнув Стеора по плечу. – Девчонка… Она на четыре года всего младше тебя. Это сейчас она девчонка. А года через три ох в какую красавицу превратится. Вервольфы все очень красивые девушки. Настоящие волчицы. Волосы у них густые всегда, цвет насыщенно-пепельный, глаза большие, серые, ресницы длиннющие. Я уже молчу о том, фигура какая у них.

– И что? – внезапно гаркнул на меня Стеор. – Она вервольф, я ведьмак-лис. У нас что, будущее какое будет? Это еще ее папаша, светлость его забери, не знает, что дочка его подкармливает ведьмака, а узнает – враз меня в гарнизон военный запроторит, откуда я вернусь или нет, черт его знает. Меня в солдаты, а ее замуж за такого же, как она красавца-вервольфа богатого. Так что не надо мне говорить о ней, Марион. Ты лучше подумай, что с тобой будет года через четыре, когда Анхель уже не будет смотреть на тебя, как на блоху надоедливую, которая его в карты обыграла, а вполне сможет позволить себе и большее.

– Ты что такое говоришь? – нахмурила я брови.

– А что? Все знают, что красивые женщины всегда достаются победителям. Вон смотри, что после переворота происходит. Половина красавиц им постели согревает. А ты будешь ох как хороша, когда полностью сформируешься.

– Ты зачем мне все это говоришь? – спрыгнув со стола, я зло посмотрела на Стеора.

– Затем, Марион, – рыкнул парнишка, – чтобы ты не забывала о своем происхождении, когда вот такой Анхель придет к тебе в дом и положит на стол наполненный золотом мешочек, взамен чего потребует от тебя благосклонности. А ты вся и растаешь, услышав золотой звон.

– Я не твоя сестра. Не надо мне такого говорить! – гаркнула я обиженно.

– Клэр тоже так говорила, – тяжело задышав, проговорил он глухим голосом. – Пока здесь не появился тот подлец с деньгами. Купил ее и дело с концом. Продала все за звон золотых – меня, честь, происхождение.

– Так может она любит его, – тихонько предположила я, решив хоть немного сгладить ситуацию.

– Любит? – взревел мальчишка. – Любить своих надо! А не этих тварей серых, которые подмяли наш ковен под свой клан! Любит…А он же почему ее не любит? Почему запрещает видеться со своим братом? У него же денег мешки! Почему она ни одним золотым ни разу не помогла мне! Почему какая-то девчонка в своей до умопомрачения сверкающем платье пробирается сюда грязными улочками, чтобы принести сюда эту чертову корзинку с молоком и хлебом, а сестра моя родная…, – он умолк и закрыл глаза.

Видя, с какой силой он сжал свои челюсти, сдерживая гнев и слезы, я подошла к нему и обняла. Знала я, что Клэр не за деньги к вервольфу пошла, совсем нет. А ради того, чтобы ее братишку меньшего на виселице не вздернули за то, что он во время военного переворота лошадей вервольфам тайком травил. Спасла его так, приняв ультиматум того графа об отказе от семьи и всего, что ее связывало с ковеном. Мне мама тогда рассказала, видя, с каким непониманием я отнеслась к тому, что сестра бросила его. Рассказала, но строго-настрого приказала молчать, зная взрывной характер Стеора.

– Ладно, – взяв себя в руки, проговорил он спустя пару минут, поддев мой подбородок. – Беги домой, а то мать твоя искать скоро уже будет тебя.

– А ты? – строго зыркнула я на него. – Опять на улицы?

– Марион, – протянул недовольно он.

– Что Марион? Вот расскажу своей маме, что ты по ночам ходишь к этим бандитам, она враз из тебя выбьет эту дурь, – пробурчала я.

– Я ничего плохого там не делаю, – успокаивающим тоном проговорил Стеор. – Меня просто учат драться, стрелять и не более того. У нас нет более сил, но уметь постоять за себя как-то же надо. А кто меня еще научит, как не уличные? Отца-то нет, – глухим голосом проговорил он.

– Ладно, – строго протянула. – Драться это верно, надо. Кто ж занозу-то твою в разе чего защищать будет? – подмигнула я ему. – Но только не более того, а то их шайка все знают чем промышляет, помимо тех боев уличных.

– Не влезу я никуда, обещаю, – чмокнул он меня в лоб и подтолкнул к двери. – Беги.

Просто пулей вылетев из домишки, я лишь язык показала ему на его окрик: «А хлеб?». Какой хлеб? Я бы и крошки не взяла из его дома, прекрасно понимая, как тяжело живется Стеору без родителей. Хоть и сама недоедала, но моя мама по крайней мере периодически зарабатывала хоть какие-то деньги, которых на кое-какую еду да хватало. А вот Стеору приходилось несладко.

Два года…как за два года все могло так измениться, и мы из вполне себе обеспеченных жителей, принадлежащих к ковену ведьм, способных обращаться в лисиц, превратились практически в людей…вервольфы, чертов клан, который подмял под себя всех в государстве, заставив встать на колени каждого из нас, а тот, кто не встал, враз лег в землю на корм червям. Чертовы волки и их вечная тяга к лидерству. Не жилось им на равных с нами. Мы тоже хороши, особенно те, кто в совете состоял. Головой хотя бы думали, как говорила мама, ведь прекрасно понимали, что венценосец-то не лис, а вервольф, и уж ему точно не понравится то, что наши ему периодически да показывали свои зубки, не желая платить дань за торговлю или вообще не принимая во внимание подписанные им указы. Допрыгались, не иначе. А теперь вот расхлебывали, оказавшись враз на задворках жизни государства. Миллион мыслей роилось в моей голове, пока я, подпрыгивая, направлялась к себе домой.

Едва только скрип открываемой мной калитки донесся до моей матери, как ее ярко-рыжая кудрявая головка высунулась из теплицы, в которой она выращивала цветы.

– Марион! Скоро цветы нести на продажу, а букеты еще не повязаны! Где тебя носит? Опять у Стеора сидела? – строго проворчала она, отряхивая землю с рук.

– Мам, не ворчи, – улыбнувшись, чмокнула ее в щеку. – Сейчас все сделаю, – закатав рукава, я присела подле небольшого столика, на котором лежали свежесрезанные цветы и принялась формировать букеты.

– Ты не играла? – строго бросила мама, пристально глядя на меня.

– Нет, – отмахнулась я, но на мать не посмотрела.

– Ясно. Опять фон Вальцы приходили? – не меняя тон спросила мама.

Помолчав с минуту, я стянула ленточкой стебли и, отложив букетик, проговорила:

– Элеонора приходила с братом.

Мама выдохнула и села напротив меня.

– Сказала бы ты уже ему, – проговорила она.

– Что сказать? – враз волчонком кинула я на нее взгляд. – Что я с Элеонорой в сговоре? Она вроде бы как играть ходит, я вроде бы как тоже, а на самом деле мы не хотим, чтобы он голодал? Я только заикнулась, что он нравится девочке этой и она просто помочь хочет ему, так ты б видела, как он вызверился. А если еще узнает, что я дружу с ней тайком и за его спиной так вместе с ней помогаю ему, да он вообще не знаю, что сделает. Нельзя говорить, мама, иначе вообще на улицы уйдет. Чем милостыню будет получать от вервольфов, да еще с моей подачи, в бандиты лучше подастся. Ты же знаешь, какой он гордый.

– Знаю, – грустно протянула мама. – Он сын судьи, там есть откуда гордости взяться. Его отец никогда ни под кого не прогибался, даже в тот день, когда его принуждали поставить подпись на приказе о сложении полномочий совета. Подписал бы и жив остался бы тогда. А так…и сам в землю лег, и детей обрек на судьбу какую. Клэр в любовницах, Стеор выживает тоже.

– Да, выживаем. И выживем, и с колен когда-то да поднимемся. И Стеор встанет на ноги. Еще пару лет и он сможет пойти в армию к вервольфам. А там и жалование, и будущее, если ему доверять волки будут. Главное, чтобы он не пошел по тому пути, по которому идут остальные. Красть, попрошайничать и тому подобное. Если он упадет на то дно, уже оттуда не выберется. Я знаю. И это знает Элеонора. Она хорошая, несмотря на то, что вервольф. И он ей правда нравится, – проговорила я.

– Да она-то хорошая, – проговорила мама. – А вот про брата я того же сказать не могу. Вчера только со своими друзьями пронесся верхом по торговой улице, со всего размаху дернул навес над лавочкой нашей соседки Матильды. Навес рухнул на лотки с выпечкой, а затем все это свалилось на землю. Она кричать, а этот дьяволенок еще и лошадь остановил, потоптав хлеб копытами. Страх, что за ребенок. Дьяволенок настоящий.

Слушая маму, я нахмурилась, затем проговорила:

– Элеонора говорила, что он скоро уедет. Отец его в военную академию отправляет. А так да, нехороший он. Но в карты играет занятно. Не будь у меня того кольца, я бы точно у него не выиграла бы. Сначала хотела просто с ним поиграть, честно, но потом поняла, что куда там мне. У меня даже голова разболелась, поскольку пришлось держать под контролем всю колоду, запоминая и подменяя иллюзией карту за картой. Страх, как тяжело.

– Влиять на вервольфов иллюзией непросто, Марион. Поэтому ты будь аккуратней. Даже бабушка твоя знала, что с волками лучше не связываться в таком деле. Да и вообще, карты, кости…не лезь в это, девочка. Отец твой в свое время из дома предшественницы мадам Регис не вылезал. Ох и натерпелась я с этим.

– Мам, – простонала я. – Да я же играю не потому, что мне нравится. Мне нравится выигрывать, – прищурила я глаза. – Я же оттачиваю свое умение там. Где еще можно учиться мастерству иллюзиониста? На улице, или в жизни, вдруг что-то да упущу, враз же подметят. А так, когда все как на ладони, то почему не попробовать? Я очень и очень осторожна. Так что, не переживай, – я тронула плечо мамы. – Ну а теперь я побежала, – улыбнулась и схватила со стола навязанные букеты, – сегодня, говорят, возле дома мадам Регис настоящий ажиотаж будет. Говорят, его величество туда придет отдыхать, – повела я бровью и покрутила одним из букетов.

– Да уж, ажиотаж. И смогла же она, стерва, удержаться на плаву после того, как у всех все забрали, а у нее это злачное заведение нет, – закатила мама глаза под лоб.

– Да кто ж кабаре заберет, мам, ну ты что? Да еще и у нее. Говорят, она с советником-вервольфом спит, поэтому он лично хлопотал, чтобы ее доходный домик да не тронули, – прошептала я, склонившись к матери.