Поднимаясь сюда, на вершину, я понимала, что обучение не будет легким и что оно должно занять время, но…

Но проживая день за днем, здесь – в этом каменном царстве, окруженном заснеженными пиками – я не понимала: к чему терять столь драгоценный ресурс, который вовсе не безграничен?

Зачем прозябать в пустых делах, если можно от рассвета до заката упражняться в навыках, которыми в совершенстве владел Сей-Ман? И которыми, я надеялась, поделится со мной, пропитав настолько, что их излишек потечет у меня из ушей.

Вот чего я ожидала и чем готова была наполниться до краев – секретами жизни воина. Я хотела, раскинув руки и запрокинув голову к небесам, впитать каждую каплю этого ценного эликсира.

Но учитель не спешил наклонять свою «лейку знаний», чтобы заполнить мой жаждущий сосуд секретным зельем. Чаще она стояла в стороне без действия, попадая под теплые солнечные лучи днем и таинственное сияние звездного неба ночью. А я все кипятила воду и бросала в пространство камни.

Это не давало мне покоя…

И, конечно, Сей-Ман замечал и чувствовал мое внутреннее негодование…

Но почему же тогда не торопился дать то, что я желала больше всего на свете, то, за чем однажды поднялась на эту вершину?

Терпение и смирение на тот момент виделись мне как абсолютно ненужные атрибуты в арсенале воина. Я была сыта этой добродетелью за долгие годы в монастыре и тратить на такую ерунду время здесь не планировала. Мой организм был полон сил, хотелось постоянного движения, и – определенно, как мне казалось – я была готова ко всему.

Поэтому – несмотря на то, что пребывание здесь располагало к размеренному и замкнутому образу жизни – я все время пыталась опережать время, чувствовала себя полностью созревшей для личных подвигов и желала поскорее заглянуть во все возможные закоулки опасностей. Я пыталась, не закончив «начальную школу», поступить в «университет», полагая, что это – в моих силах, и не догадываясь, что сильно ошибаюсь на этот счет.

* * *

– Ай! – воскликнула я, наступив в очередной раз на что-то мягкое и меховое, едва переступив порог.

Опять задушенная живность!

– Учитель, – выбрав момент, я подошла к Сей-Ману, когда он стоял на краю южного склона. Его глаза были прикованы к небу, а мощные руки за широкой спиной сцеплены в замок – этот человек источал спокойствие и силу.

И в данный момент походил на древнего философа, мысли которого были устремлены в облака, что еще больше окутывало его ореолом тайны, возвышая над миром естественного. Иной раз мне казалось, что вокруг учителя активизируются все природные энергии и вибрации, подстраиваясь под его действия, чтобы дышать и двигаться с ним в унисон.

Янтарные глаза, излучающие уверенность и мудрость, среагировали на мое обращение – густые ресницы едва шелохнулись, а я…

Я разглядывала ставшее мне уже родным обветренное загорелое лицо с мелкими морщинками в уголках глаз: слегка приплюснутый нос, широкие выступающие скулы, испещренные маленькими оспинками, широкие плечи, волевой подбородок – учитель не был красив, но от него веяло невероятным благородством, надежностью и воспитанием. Это подкупало сильнее физического обаяния. Ну и – конечно же! – харизма, которой он, несомненно, обладал.

Такие люди, как Сей-Ман, всегда притягивают внимание других, потому что знают себе цену и идут исключительно своим путем, не обращая внимания на заносчивые ветра людских слабостей и противоречий.

И еще…

Он был достаточно молод для затворника.

В моем представлении все сенсеи были если не стариками, то достаточно преклонного возраста – Сей-Ману же было едва за сорок.

Думаю, если бы он был лет на пятнадцать моложе, – не раздумывая, влюбилась в него.

Взволнованная предстоящим разговором, я покосилась на непроницаемый лик учителя и тоже уставилась вдаль, где заснеженные пики гор сливались с небом. Смуглая лысая голова и коренастая фигура, облаченная в кашаю из ярких красных лоскутков, величественно возвышалась сейчас на горе и очень гармонично вписывалась в окружающие пейзажи на фоне багрового заката.

– Я слушаю, – тихо произнес он, разглядывая крошечные белые домики у подножия, которые в ночные часы превращались в таинственную цепочку огоньков.

– Ветрено, – брякнула невпопад я, не решаясь сразу спросить о насущном.

– Пришла поговорить о погоде? – его губы растянулись в саркастической улыбке.

Я кратко вздохнула – понимая, что несу чушь, – набрала в легкие воздуха и отважилась.

– Нет, не о погоде. Хотела уточнить, когда мы… – пронзительный взгляд Сей-Мана не дал договорить.

Поежившись, я растерла плечи и перевела взгляд на Скурудж, которая лежала у ног учителя, словно собачонка, и посматривала то на меня, то на него.

– Видимо, действительно ветрено, – и снова слова прозвучали с иронией.

Я пропустила ее мимо ушей и решила зайти издалека.

– Скажи, почему ты стремишься жить в максимальной изоляции от мирского общества? И для чего забрался так высоко?

По всей видимости, вопрос прозвучал для учителя неожиданно, он бросил удивленный взгляд, но ответил:

– Для меня дом – это целый мир, Тая, в котором нет преград и границ. А забрался так высоко – чтобы туристы не беспокоили.

Ох уж это восточное мышление не разумом, а телом и духом!

Как же хотелось проникнуть в голову учителя и посмотреть на мир его глазами! Но не смогу себе позволить подобного никогда: глубочайшее уважение к этому человеку перекрывало мой праздный интерес.

– Ты ведь пришла поговорить не об этом, верно? – он перевел взгляд в небо, где над долиной кружил Покер.

Зрелищем можно было наслаждаться неустанно. Величественная птица с огромным размахом крыльев в два метра сейчас казалась крохотной в бескрайнем пространстве безоблачного полотна.

– Скажи, как тебе удалось его приручить? – качнула я головой в сторону беркута. – Ведь это же хищная дикая птица.

– Приручить? – удивляясь, переспросил учитель. – Я никого не приручал, Тая. Это его выбор.

– Ого, – оживилась я в надежде на интересную историю. – Но он же не прилетел сюда к тебе, чтобы вальяжно прохаживаться рядом и угощаться из твоих рук. Верно?

– Верно, – терпеливо произнес Сей-Ман. – Я спас его, когда он был птенцом.

– Ну, конечно! – воскликнула я. – И как мне не пришло это в голову сразу?

– Не знаю, – подначил учитель.

– Очень смешно… – шутливо возмутилась я, картинно закатывая глаза. – Знаешь, не все такие умные и проницательные, как ты!

Сей-Ман смотрел безотрывно, и я заволновалась.

– М-м, ладно… – зрительный контакт пришлось прервать, хотя, надо признать, он был мне приятен. – Расскажи лучше, как это было?

– На равнине, что по дороге к ущелью, волки пытались его разорвать, я их отогнал, забрал его в дом, подлечил крыло и выпустил на свободу, решив, что он улетит. Но он решил остаться. Улетать – улетает, но надолго не пропадает. Я и сам удивлен, поскольку эти птицы очень чувствительны к беспокойству со стороны человека.

– А зачем он бросает к порогу нам разную живность?

– Так повелось с самого начала, как только он выздоровел. Наверное, полагает, что иначе могу умереть с голоду. Подкармливает. Раньше, кстати, приносил реже, теперь, видимо, смекнул, что я обзавелся самкой, скоро пойдут птенцы, надо кормить чаще, – губы Сей-Мана растянулись в улыбке, и я залюбовалась этим зрелищем.

Какой же он…

Мужественный и по-своему красивый!

– Прости, самкой – это мной? – неуклюже поинтересовалась я.

– Тая, я озвучил всего лишь мысли птицы. Не стоит заострять на этом внимание.

Мне стало неловко, учитель поймал мой изучающий взгляд, и я потупила взор.

– Итак… – понизив голос, Сей-Ман в одно мгновенье переключил тему. – Чем могу помочь?

– Э-э… Не уверена, что…

– Спрашивай, что хотела. Птица ведь здесь ни при чем, так?

– Ни при чем, – тихо согласилась я. – Хотела спросить, что гласит эта надпись, ее сделал ты? – я кивнула на хижину, где над входом висела длинная доска с вырезанными и непонятными для меня обозначениями:

– Да, это вырезал я. Надпись сделана на непальском – переводится примерно как «ветер перемен дует с Востока».

– В этом есть какой-то особый смысл?

– Нет, – с улыбкой ответил учитель. – Это достаточно расхожее выражение. А теперь я тебя слушаю, о чем ты хотела спросить на самом деле.

Эти слова заставили меня прерывисто вздохнуть.

– Учитель, я здесь уже четыре месяца и переживаю, что совсем не изучаю силат.

– Силат? – неожиданно громко воскликнул он. Брови мастера шевельнулись от удивления, заставляя насторожиться. Интересно, он понимает, о чем я?

– Да… Силат. Я хочу…

– Забудь это, – резко прервал он.

Вздрогнув всем телом, я буквально оцепенела, в мозгу стучала лишь одна мысль: «Неужели напрасно проделала такой путь?»

Но тогда учитель был не вправе молчать об этом с самого начала.

– Что значит – забыть? – всматриваясь в строгое лицо, я искала ответ на свой вопрос.

Сей-Ман искренне удивился:

– Ты действительно не понимаешь, почему мы не изучаем силат?

– Нет, – еле слышно пролепетала я, и Сей-Ман смерил меня взглядом, словно таракана. – Да, не понимаю! – не желая выглядеть в его глазах насекомым или пресмыкающимся, твердо и уже достаточно громко заявила я.

– Тая, – он прищелкнул языком. – Если не знаешь себя, к чему все остальные знания?

– Учитель, не понимаю, поясни. Ведь, поднимаясь сюда, я надеялась стать лучшей из лучших. Познать силат, да и все секреты мастерства, которыми владеешь ты!

Он устало вздохнул и, прежде чем произнести следующие слова, долго и испытующе перебирал меня взглядом.

– Ты поглощаешь все без разбора, словно всеядное животное, хватаешься за пустое, как рыба за воздух, не освоив одно – бросаешься на другое…

– Но я просто хочу скорее стать мастером, как ты!

– Забудь это слово! – рявкнул он.

– Какое?!

– Хочу!

Я замерла, понимая, что в следующий момент могу услышать вовсе не то, чего бы хотелось. Одно слово учителя – и моя дальнейшая судьба может сложиться совсем не так, как я предполагала. Вмиг скачусь с этой горы, как сноубордист, преследуемый медведем. В монастырь обратно не вернусь, следовательно – мне предстоял путь в неизвестность, что абсолютно не пугало, но нарушало планы.

Не желая перечить учителю и раздувать конфликт, я резко замолкла.

Сей-Ман смягчился и с пониманием произнес:

– Не переживай, увеличим тренировки, но ты должна отбросить глупый кураж и научиться чувствовать мир на инстинктах.

– Это как? – робко спросила я.

– Это значит: парить, как Покер, высматривая добычу. Он же не думает о том, как удержаться ему в воздухе и не упасть, пока занят поиском суслика в траве. Старайся видеть глубже, выходить за рамки очевидного, щупать, анализировать. Каждое твое действие должно безболезненно состыковываться с твоими желаниями, возможностями и намерениями. Скажу тебе, что очень помогает в этом деле: уединение, сопровождаемое постом, молитвой и медитацией, ну, и, конечно, мистика. Это способствует отделению батин от захир.

– Что это такое? Батин и захир?

Учитель вздохнул.

– Это означает, Тая, что нужно для начала научиться отделять внутреннее от внешнего. Батин – корень слова «кебатинан». Основная цель кебатинан – сделаться неуязвимым для врага.

– Хорошо, но объясни: к чему все эти премудрости? – возвела я руки к небу. – Взять хотя бы этот чудной танец – кембанган – который исполняют в состоянии транса. Какое-то шаманство и язычество, честное слово! Ведь есть кулак, нож и свинец – что может быть надежнее? Зачем вся эта показная атрибутика в пенчак-силате? Поясни…

– Подобные ритуальные танцы часто выполняют перед началом боя и в тайском муай-тай и в японском сумо. И ничего чудного в этом нет, – сдержанно произнес он. – Мастера боевых искусств должны владеть не только искусством боя, но и многим другим. Например – искусством исцеления. Ведь даже в процессе тренировок неизбежно происходят травмы – от ушибов до переломов – что уж говорить о боях. И поверь, врачевание является основной функцией во многих стилях силата. Многие до сих пор изучают магию и используют амулеты для приобретения силы и защиты от злых духов, а также осуществляют исцеления с помощью сеансов, заговоров, молитв и трав.

– Но зачем мне знать врачевание, я не собираюсь лечить своего врага, я хочу убить его. А друзей у меня нет, значит – мне это ни к чему. Позволь мы пропустим эту часть с танцами и знахарским делом? – уныние проступило в моих глазах, и я поджала губы, демонстрируя всем своим видом скуку.

В разговоре возникла пауза…

Сей-Ман ничего не ответил, он лишь пристально и долго меня разглядывал, словно пытался проникнуть в мои мысли.

Как такое может происходить – мне хорошо было известно!

И хотя я понимала, что такой дар почти никому не доступен, но все же мне стало как-то не по себе, и я поспешила кашлянуть, чтобы вернуть внимание учителя к разговору.

Он неохотно встрепенулся и продолжил, как ни в чем не бывало:

– Итак, Тая… Запоминай. В силате выделяют четыре аспекта: самозащита – беладири; спорт – олахрага; танец – сени; духовный аспект – ильму. Каждый стиль силата – алиран. И обычно он концентрируется на каком-то одном из этих аспектов. Все взаимосвязано. Это синтез. Ты понимаешь?

Учитель отвернулся и снова уставился в небо. Создавалось впечатление, что он прикидывает, взвешивает каждую фразу, задумываясь: «А стоишь ли ты того, чтобы в тебя вкладывать эти знания?»

Я полагала, что продолжения уже не последует, но спустя пару минут он произнес:

– Ты должна всегда осознавать, что любой бой – это пограничное состояние между жизнью и смертью. Победа требует концентрации всех сил, включая невидимые, искусство управления которыми в силате называют ильму.

– Это все понятно, но как-то скучно, – торопливо произнесла я. – Вот, к примеру: много читала о боевом стиле кунтао, он вроде схож с кунг-фу, мне бы очень хотелось стать мастером в нем, не растрачивая время на танцы и ильму, – посмотрев ясными глазами на Сей-Мана, произнесла я. – Ведь ты поможешь мне стать в нем мастером?

Сей-Ман изумленно покачал головой.

– Тая, существует множество стилей пенчак-силата, все они имеют значительные технические отличия, но каждый имеет два основных раздела – бой без оружия и бой с оружием.

– Хочу стать сильной и ловкой, все равно как! – нетерпеливо выпалила я, но заметив, что Сей-Ман недовольно поджал губы, притихла.

– Любой человек, рожденный на Земле, уже изначально обладает внутренней силой естественным образом. Пенчак-силат просто помогает пробудить эту силу, накапливанием и развитием, через набор упражнений и другие аспекты, – совершенно серьезно пояснил он, положил пальцы в уголки глаз и обреченно вздохнул. – Тая, ты начала не с того…

– Учитель, я начала познавать жизнь совсем не с того, с чего должна была. Слишком многое пережила за детские годы, и лучшими их не назовешь.

Это был шанс оправдаться, но Сей-Ман развел руками.

– Ждешь, чтобы пожалел тебя?

– Да нет же! – горячо запротестовала я, жалея, что произнесла эти слова.

Учитель покачал головой, и я знала почему – он презирал вспыльчивость.

– Вовсе нет, – уже на полтона ниже подтвердила я эмоциональное опровержение.

Было обидно, что мои слова учитель расценил как слабость или желание вызвать жалость. Это был аргумент – не более…

Я не нуждалась ни в чьем сочувствии: ни тогда – в далеком детстве, ни тем более – сейчас.

– Хорошо, – кивнул он. – Тогда слушай… Все что ты должна – это побороть свои искушения. У тебя есть минимум три года. Только так сможешь стать тем, кем задумала. Если этого не произойдет, и будешь полагаться только на одержимость – рано или поздно проиграешь. Сила духа – вот что должно стать твоим источником уверенности и силы. Ты и Вселенная – единое целое, помни об этом каждый день, и однажды это станет правдой.

– Но я верю в… – наткнувшись на ледяной взгляд, я осеклась.

– Сейчас у тебя нет религии, Тая…

Что значили эти слова?

Я хотела понять, но не понимала…

– А как же…

Теперь уже учитель без стеснения остановил мой невысказанный вопрос жестом.

– Иди кипяти воду.

Я несколько секунд буравила его взглядом, затем развернулась и молча зашагала прочь, чувствуя на своем затылке укоризненный взгляд. Будь моя жизнь другой – по щекам заструились бы слезы, но сейчас в моем горле стоял лишь острый ком обиды.