Глава 4

Мои сестры захлопали в ладоши, как и все барышни в зале. Я тоже захлопала, потому что даже зная, что титул королевы бала мне не грозит, волнение и надежда всё равно охватили душу. Наверное, не было сегодня ни одной девушки, которая не возмечтала бы о чуде – о чуде мечтали даже дурнушки, даже те, кто прекрасно понимал свою ничтожность.

Распорядитель от имени графа поблагодарил всех гостей, почтивших своим присутствием праздник, и объявил, что на правах хозяина господин де Конмор выберет королеву сегодняшнего вечера, вручив ей, по обычаю, веточку плюща.

Музыканты заиграли что-то нежное и мелодичное, и граф де Конмор взял у распорядителя бала заветную для всех девушек награду – ветку плюща, прикрепленную к серебряной булавке. Сама по себе булавка была дорогой вещицей, а вкупе с титулом первой красавицы, полученным от самого господина Ренна, подарок обещал стать бесценным.

Матушки, тётушки и бабушки тут же вытолкнули вперед своих юных дочерей, племянниц и внучек, и даже нас троих матушка выставила в одну линию перед собой. Я видела, что платочек в её руках дрожал, хотя она и старалась не выказать волнения.

Граф медленно шёл вдоль двух шеренг разнаряженных юных леди, и его приближение заставляло девичьи лица светиться от радостной надежды. Когда он проходил мимо, на розовые от волнения мордашки набегала тень разочарования.

– Боже, он идет к нам! – прошептала Анна, и матушка ущипнула её, чтобы молчала и улыбалась.

А граф и в самом деле направлялся к нам, и смотрел в мою сторону. Я сморгнула, чтобы избавиться от наваждения, но ничего не изменилось – пристальный взгляд графа словно пригвоздил меня, лишив возможности двигаться.

– Спины ровнее! Держите ровнее спины! – шептала нам матушка.

Я почти не слышала её слов. А почему бы графу не сделать королевой бала меня? Нет, я вряд ли понравилась ему больше остальных, но… он целовал меня. Значит, признал мою миловидность. И такой жест был бы извинением за то оскорбление, что он мне нанес, и благодарностью за спасенные праздничные лакомства.

И если вот сейчас… сейчас…

Граф приблизился, и дамы в зале приглушенно загомонили, потому что его намерения теперь были более чем очевидны. Я и сестры поклонились ему одновременно – сказалась школа матушки, которая во всем любила четкость и порядок. Но если сестры склонили головы, как и подобало благовоспитанным леди, то я не смогла оторвать глаз от графа. Он тоже смотрел только на меня – теперь не могло быть ошибки. Я почувствовала себя абсолютно, неимоверно счастливой и улыбнулась ему.

Он выдержал паузу, а потом с поклоном протянул веточку плюща Констанце. Та не смогла ее взять – так сильно у нее тряслись руки. Под бравурные звуки оркестра и аплодисменты матушка проворно выхватила у графа серебряную булавку и приколола к платью Констанцы.

– Благодарю, милорд, – сказала она, потому что Констанца только шевелила губами, не в силах произнести ни звука. – Моя дочь – признанная красавица Ренна! Ваше отличие – огромная честь для нашей семьи.

Он снова поклонился и оставил нас, даже не заговорив с Констанцей, которую сразу окружили с поздравлениями. Ее тормошили, как куклу, а она стояла вся пунцовая, не веря свалившейся удаче. Наверное, только я смотрела не на нее, а на графа. Уходя, он оглянулся через плечо, и наши взгляды опять встретились.

«Зачем же вы так поступили?», – мысленно спросила я.

Несмотря на разочарование, я удержала улыбку, но теперь даже не замечала её – лицо словно застыло. Я тщетно пыталась прочитать в глазах графа ответ, но легче было бы прочитать надписи на древних плитах эльфийских камней.

Наверное, он просто посмеялся надо мной. Решил, что шоколадница недостойна быть признана королевой.

Всё это я осознавала, не в силах двинуться с места. А меня толкали со всех сторон, потому что важные леди и юные барышни спешили поздравить Констанцу… или позавидовать ей.

Моя сестра стояла в окружении своих неудачливых соперниц, и те пожимали ей руки, осторожно прикасались к заветной награде и щебетали, щебетали и щебетали…

– Он выбрал Констанцу, – сказала вдруг леди Медоус, и голос ее прозвучал в девичьем щебете, как карканье.

Констанца услышала это и испуганно оглянулась.

– Конечно, ведь моя дочь – самая красивая девушка в Ренне, – ответила матушка. – Она получила этот титул заслуженно.

– Вы не поняли, моя дорогая, – настаивала леди Медоус, и ее голос становился все более скрипучим. – Он выбрал её. Констанца станет следующей графиней де Конмор.

– Только надолго ли? – печальным эхом ответила леди Тэмзин.

Констанца побледнела и рухнула, как подкошенная.

Мы с Анной успели подхватить её, но не удержали, потому что тело сестры стало вдруг тяжёлым, как камень. Я упала на колено, обнимая Констанцу за талию, и надеялась только, что не растянусь на полу, на потеху гостям.

Но на помощь уже бросились мужчины, Констанцу подняли сразу пять пар рук и бережно перенесли на диванчик.

Кто-то принялся обмахивать ее платочком, а матушка чуть с ума не сошла, то похлопывая Констанцу по щекам, то растирая ей ладони, и ласково умоляла дочку открыть глаза.

– Бедная девочка в ужасе от своей страшной судьбы, – изрекла леди Медоус. – Такая юная, такая красивая… Ах, как это всё трагично…

– Не говорите глупостей! – отрезала матушка, обрывая рассуждения леди Медоус. – Признание красоты моей дочери – это не брачное предложение.

– Попомните моё слово, дорогая Леонидия, – пророчески предвестила леди Медоус, и я почувствовала желание швырнуть в её толстое лицо бисквитное пирожное со взбитыми сливками.

– Что со мной? – спросила Констанца слабым голосом, и матушка склонилась над ней. – Мне плохо… Можно глоток воды?..

Молодые господа наперегонки помчались за водой. Слава Констанцы росла – это было несомненно.

Вскоре Констанца окончательно пришла в себя и даже улыбнулась, показывая, что с ней всё хорошо. Ей шла даже бледность после обморока. Убедившись, что с сестрой всё в порядке, я отступила от дивана, на котором она теперь сидела, облокотившись на услужливо предложенную подушечку. Матушка отошла вместе со мной, уступив место молодым господам, которые спешили высказать Констанце пожелания доброго здравия.

– А теперь иди, – сказала мне матушка, не поворачивая головы. – Реджинальд уже заждался.

– Мама! – воскликнула я, оглядываясь – не слышал ли кто.

Но мы стояли в стороне ото всех, и матушка могла позволить себе некоторую фривольность.

– Можно подумать, я не в состоянии заметить взгляды, которыми вы обменивались с Реджинальдом, – сказала она, поправляя ленты и оборки на вороте и рукавах моего платья. – А уж когда бравый молодой человек объявляет, что всю жизнь мечтал увидеть пальмы в горшках и восточный тростник в ящике… Тут и я догадаюсь, что это неспроста.

– Я не пойду, – сказала я решительно.

– Сходи, – матушка пожала мне руку. – Кто знает, что произойдет сегодня. Вдруг чудо? Будет обидно, если волшебство ждёт тебя в зимнем саду, а ты из ложного упрямства откажешься туда зайти.

– Хорошо, сделаю, как ты советуешь, – сдалась я.

– И поступишь совершенно правильно.

Никем не замеченная – потому что все хлопотали вокруг моей сестры – я покинула танцевальный зал. Зимний сад был открыт для посещений, но свет в нем был приглушённым – горели только светильники при входе, да снаружи лился свет фонарей.

Я шла между экзотическими растениями, высматривая Реджи, но в саду было пусто и тихо. Внимание мое привлек удивительный цветок – с белыми плотными лепестками, матовыми – словно бы восковыми, и с белой лепестковой коробочкой, из которой торчал желтый язычок. Я подошла ближе, потому что узнала исходящий от цветка аромат. Так пахли стручки ванили. Я никогда не видела цветущую ваниль, поэтому не удержалась от любопытства рассмотреть растение поближе.

Но вдруг чьи-то руки закрыли мои глаза, и у самого виска я почувствовала осторожное дыхание.

В первую секунду я растерялась и – что скрывать? – испугалась.

– Кто это? – спросила я дрогнувшим голосом.

Мне не ответили, и я коснулась пальцев, закрывавших мои глаза. За мной стоял мужчина – руки были совсем не женские. Но последовавшие за этой ребячливой выходкой слова развеяли страхи:

– Я ждал очень долго, Бланкетта. Как станешь извиняться за опоздание?

– Реджи! – выдохнула я с облегчением.

Он отпустил меня, и я обернулась. Конечно же, это Реджинальд собственной персоной. Так он развлекался еще в детстве и сейчас остался верен привычкам.

– Ты хотела видеть кого-то другого? – спросил он в шутку, но я всё равно умудрилась покраснеть.

Хорошо, что в саду было достаточно темно, и моего румянца Реджинальд не заметил.

– Кто ещё может тут прятаться, когда праздник в разгаре? – засмеялась я, скрывая смущение. Находясь в полутьме наедине с Реджинальдом, я чувствовала неловкость и приписывала её тому, что отвыкла от своего друга детства. – А вот ты зря ушел слишком рано. Ты пропустил выборы королевы бала.

– Не думаю, что мне было бы это интересно, – сказал Реджинальд, усаживаясь на скамейку под огромным фикусом. – Только если королевой бала выбрали тебя. Выбрали тебя?

– Нет, Констанцу, – я погладила цветок ванили и поднесла руку к лицу, чтобы ощутить нежный запах, напомнивший о свежей выпечке. – И я очень благодарна графу за это. Мне кажется, он поступил справедливо. Констанца – самая красивая в Ренне.

– Я назвал бы королевой бала тебя, – сказал Реджинальд, посматривая на меня снизу вверх. – Ты стала такой красивой. Как ты жила эти годы, Бланш? Леди Леонидия рассказала мне, что ты работаешь в лавке сладостей. Я ведь не поверил сначала.

– В этом нет ничего постыдного!

– Я не говорил про постыдное, – Реджинальд поймал мою руку и погладил, нащупывая мозоли на ладонях. – Но это не для тебя.

– Увы, мы предполагаем, а небеса располагают, – отшутилась я, забирая руку. – Сам-то ты чем занимался всё это время? Мы ничего о тебе не слышали. Как твои родители?

– Умерли два года назад.

– Сожалею, – теперь уже я взяла его за руку и сочувственно пожала. – Как это произошло?

– Они ведь были немолоды, – Реджи пожал плечами. – Отец сильно простудился, мама ухаживала за ним, а когда он умер – тоже слегла. Она очень любила его.

– Да, я помню…

Мы помолчали немного, потому что я не знала, что надо сказать. Все слова казались мне слишком грубыми и ненужными. Но Реджи прекрасно понял мое молчание.

– Бланш, – позвал он.

– Да? – откликнулась я.

– Я ждал тебя долго, о многом успел подумать, и решил, что не надо тянуть. Я хочу, чтобы ты знала, со времени моего отъезда из Ренна моё отношение к тебе не изменилось. Выходи за меня замуж, если и твои чувства остались прежними?

– Ты всегда шутил не смешно, – сказала я. – Оставим этот разговор.

– Нет, не оставим. Пока я не очень богат, но скоро удача мне улыбнется, и я смогу обеспечить тебя. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

– Вот тогда и поговорим! – засмеялась я. – Если до этого времени ко мне не посватается король Мухляндии!

– Но я не хочу ждать… То есть ждать долго. Обдумай всё и ответь мне как можно скорее.

– Смотри, здесь есть даже лимонное дерево, – сказала я, пытаясь переменить тему, потому что слова Реджинальда связали меня, словно цепями. – Впервые вижу лимон в горшке – как комнатное растение!

– Бла-а-нш, – протянул Реджи, – ты совсем не слушаешь меня.

Моё терпение окончательно испарилось.

– Прости, Реджи, – сказала я, резко поворачиваясь к нему. – Но то, что ты говоришь – мне это не подходит. И ты не можешь этого не понимать. Выйти замуж раньше, чем Констанца и Анна – это позор для нашей семьи.

– Мы обвенчаемся тайно, репутации твоих сестер ничего не будет угрожать.

– А если узнают, Реджи?! – изумилась я ещё сильнее. – Да и как мы будем жить с этим? Больше всего я ненавижу подобные секреты! У них есть свойство – рано или поздно раскрываться. И раскрываются они, как правило, очень не вовремя.

– Это не наш случай, – Реджинальд начал заметно горячиться, и это на него было очень непохоже. Даже ребенком он всегда был очень сдержанным. – Никто не узнает, клянусь тебе, Бланш. Если ты сама не скажешь.

– Не уверена, что смогу удержать это в секрете от матушки. А она огорчится, когда узнает, что я так поступила. Это предательство по отношению к сестрам. Папа очень хотел видеть их счастливыми, замужем за достойными людьми. Я делала всё, чтобы папина мечта сбылась. И вот теперь поставить их судьбу под удар? Забыть о годах моего труда? Ты не понимаешь, у нас и так нет приданого, а если я выкину что-то подобное, моих сестер вообще никто не возьмёт замуж.

– Их и так никто не возьмет! – повысил голос Реджинальд. – Глупые, как гусыни, твои сестры. Пока ты надрываешься в лавке этого жулика Маффино, они только и делают, что грызут орехи и мечтают о богатом муже.

Что скрывать? Порой я и сама так думала, но слова Реджинальда о моей семье задели больнее, чем можно было представить.

– Не говори о них подобным тоном, – сказала я тихо. – Я сама выбираю свою жизнь, они здесь ни при чем.

– Они сели на тебя и поехали, – отрезал он. – А ты везешь их с покорством деревенской лошади.

– За такие слова тебе полагается пощечина, – сказала я, стараясь держаться спокойно и не выдать, как обидели меня эти сравнения. – Но в память о твоих родителях я просто уйду. Жаль, что ты так изменился. И что ты уже не тот Реджи Оуэн из соседнего поместья, которого я когда-то знала и любила.

Я и в самом деле хотела уйти, но Реджинальд схватил меня за руку.

– Прости, Бланш, – сказал он покаянно. – Погорячился, наговорил глупостей… Мне и правда больно видеть, как ты загоняешь себя ради них.

– Спасибо за участие в моей судьбе, а теперь отпусти.

– Не такой я представлял себе нашу встречу, – сказал он, продолжая удерживая мою руку. – Ты даже не поцеловала меня, а когда мы прощались…

– Реджи! – ахнула я. – Мы были детьми, если ты помнишь! Всё это несерьезно…

– А для меня – более чем серьезно, – объявил он и вдруг обнял, потянувшись губами.

– Что это ты выдумал? – я уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться.

– Бланш, ведь я ни на секунду о тебе не забывал. Даже в столице я не встречал никого, хоть немного похожего на тебя.

– Я тоже о тебе вспоминала, но это не значит…

Но Реджинальд не слушал моего лепета. Он уверенно и с явным знанием дела уложил меня на локоть и взял за подбородок, чтобы я не увернулась. Почему-то это привело меня в состояние, близкое к панике.

– Остановись! – воскликнула я, испуганно глядя ему в лицо. – Остановись, Реджи!

– По-моему, девушка ясно сказала, что не стоит продолжать, – раздался властный голос совсем рядом с нами.

Реджинальд медленно отпустил меня, и я отскочила в сторону, приглаживая растрепавшиеся волосы. Выясняя отношения, мы и не заметили, как в саду появился граф де Конмор. В темноте он казался сущим троллем, но я была рада появлению этого тролля больше, чем появлению сказочного дядюшки Ноэля, который разносит подарки под Новый год.

– Вы всё не так поняли, милорд, – ответил Реджинальд, потирая руки, словно они были замараны. – Бланш и я давно знакомы и…

– Даже давнее знакомство не дает вам права нападать на нее.

– Я не нападал! – возмутился Реджи, покраснев.

– Значит, мне показалось, – сказал граф и бросил, обращаясь ко мне: – Следуйте за мной, леди Авердин, я провожу вас в главный зал.

– Я сам провожу Бланш… – начал Реджинальд.

– Следуйте за мной, леди! – приказал граф, не обращая на него внимания.

Я засеменила за ним, даже не посмотрев на Реджинальда. Лицо моё горело от стыда и обиды, и я думала, что столица плохо влияет на мужчин, раз они считают, что каждая девушка будет счастлива получить их поцелуи. Но в этом случае граф был меньшим из зол – он, хотя бы, прислушался ко мне и не настаивал на поцелуе против моей воли.

Реджинальд тоже больше не настаивал, и вскоре я услышала за спиной тихие шаги – он вышел из зимнего сада через другую дверь.

Граф вёл меня совсем другим путем. Коридоры в этой части дома не были освещены, и только в неплотно прикрытые окна проникал рыжий свет уличных фонарей. Но граф шёл уверенно, и я старалась не отставать. Как странно, что он появляется там, где нахожусь я. Совпадение ли это? Или… всё вовсе не случайно?..

Надо было что-то сказать, потому что молчание очень уж затянулось. Я кашлянула и произнесла:

– Благодарю, что вмешались, милорд. Сэр Оуэн – друг моего детства, но я не видела его несколько лет и не была готова к встрече.

– Она вышла очень пылкой, ваша встреча, – сказал он, и в голосе мне почудилась насмешка. – Я оплошал, надо было заставить его извиниться.

– Не стоит, – быстро ответила я.

– Вот как? Почему же?

– Потому что я всего лишь девушка из маленького провинциального городка, милорд, и не знаю – может так принято теперь в столице? Целовать девушек без их на то согласия?

– Намекаешь, что это я должен извиниться за то, что целовал тебя неделю назад? – он остановился так резко, что я чуть не налетела на него.

Раздался скрежет замка, и граф отворил дверь в одну из комнат и вошёл. Я осталась в коридоре, не понимая, зачем он заходит в комнату, в то время как обещал отвести меня в зал.

Внутри чиркнуло кресало, и затеплился огонек – граф зажег свечу.

– Заходи, – позвал он из комнаты.

– Вы сказали, мы идем в танцевальный зал, – ответила я, раздумывая – не броситься ли в бегство.

К тому же обращение на «ты» покоробило меня еще больше, оно было оскорбительным, и показало, что в глазах графа я не превратилась в благородную леди, а так и осталась шоколадницей.

– Уделишь мне несколько минут, может быть? – он появился на пороге, бесцеремонно взял меня за плечо и завел в комнату.

Дверь он оставил открытой – наверное, чтобы я не подумала, что оказалась пленницей. Я застыла у порога, не зная, что предпринять.

Граф не предложил мне сесть, тем самым указывая, что я для него не имею особого значения. Ни как леди, ни как женщина. Зато сам уселся в кресло, поправил свечу, чтобы свет лился ровнее и окинул меня взглядом.