**

А ведь раньше я думала, что могу засыпать только одна… Распластавшись на одеяле с тюльпанами, обнимая мишку и пуская слюни на наволочку… А теперь ты лежишь рядом, такой большой и тёплый, храпишь и посвистываешь, а я просыпаюсь от этого среди ночи и толкаю тебя в бок, а потом глажу по чёлке, пушистой, пахнущей шампунем, и благодарю моего маленького личного бога – который подмигивает мне фонариками.

А утром я просыпаюсь оттого, что ты не спишь. Ты усиленно дышишь забитым носом, отвернувшись к батарее. Я злюсь и метким движением выдавливаю тебе прыщ на спине. Ты вскрикиваешь и роняешь мобильник. Обнимашки. И ты убегаешь в ванную наконец-то высморкаться, а я, свесив шею с кровати, прочитываю пару строк в твоём телефоне. Статья на «Медузе». Скучно. Я заворачиваюсь в плед и глазею в окно. Серенький бизнес-центр напротив сегодня озолотило солнышко. Впервые за девять дней. Я лыблюсь, как анимешка, и молочу ногами по постели. А потом вскакиваю на неё.

Когда я в прыжке ударяюсь лбом о полку и взвизгиваю, входишь ты. С кофе и круассанами. Ка-а-ак? Я забываю приложить к шишке лёд и кидаюсь тебе навстречу. Ты ставишь покупки на стол и крутишь меня, крутишь… От тебя веет морозом, первым ноябрьским морозцем. Ой, под правым глазом вылезла болячка! Я хмурюсь и причитаю, а ты машешь рукой и отпускаешь какую-то омерзительно смешную шутку. Ржу и утыкаюсь носом тебе в плечо. Ты большой и мягкий. Мой Зая.

**

Ночью я снова просыпаюсь от храпа и пихаю тебя в бок. Ты подскакиваешь, как ужаленный, и шлёпаешь в ванную… Полоска света из-под двери дребезжит на зеркале очень долго. Ты громко сморкаешься и сплёвываешь. Я зажимаю голову подушками и отворачиваюсь к батарее. На экране мобильного мелькают цифры «2:03», я закрываю глаза и выпадаю из реальности.

В 7:00 меня разбудило привычное «та-ра-та-та-тай-та», я отключила будильник и резко встала. Слабый свет сонных фонарей проникал сквозь чёрные шторы. Кровать была пуста. Я хмыкнула и спешно щёлкнула выключателем. Жмурясь, шагнула в коридор. Из закрытой ванной пробивался свет.

– Зая, ты скоро? – я побарабанила по двери. Тишина. – Ау!

Ничего. Ни сморкания. Ни отхаркивания. Ни плеска воды. Ни журчания мочи.

– Зая, ты там?

А вдруг он заснул на стульчаке? А если у него сердечный приступ?

Я с силой дёрнула дверь, оборвав проволочную защёлку.

Пусто? Хм. Я взглянула вправо и ойкнула.

В раковине дрожал облезлый пуховой комок. Я отшатнулась. Комок зашевелился, и я рассмотрела тёмно-русые передние лапки, сцепившиеся на уровне глаз. Оно живое! Левая лапка нерешительно опустилась, и я увидела круглый буро-зелёный глаз, уставившийся на меня огромным смоляным зрачком. Уши завибрировали и выпрямились. Заяц? Я протянула ладонь, и мокрый нос нервно потыкался в кольцо на моём безымянном пальце. Зая? Мой Зая?

**

Не знаю как, но я сразу поняла, что это ты. Мой Зая. Ты так же хлюпал носом и резко замирал от громких звуков. Ты долго дрожал, и успокоился, лишь когда я посадила тебя на твою подушку – старомодную, перьевую, с шоколадной наволочкой. Ты тут же в ней окопался, и только кончики ушей напряжённо торчали из «норки». Когда я поставила перед тобой миску с морковкой, ты подёргал носом. Усы запрыгали, я улыбнулась. Ты повернул мордочку, и я увидела в правом глазу конъюнктивит. И слёзку. Бедный Зая!

Надо что-то придумать. Что едят зайцы? Морковь и капусту? Или это стереотипы из сказок? Может, ему вообще нельзя морковь? Я занервничала и открыла ноутбук.

Чёрт! Оказывается, их бывает аж тридцать видов! Я-то знаю только русака да беляка. Придётся проверить. Я тихонько подошла к тебе со смартфоном. Ты фыркнул и отвернулся.

– Надо, Зая, надо! – я погладила тебя по шёрстке, и ты распластался, как желе.

Я направила камеру на мордочку и сделала снимок.

– Это заяц русак, – безапелляционно отозвалась Алиса.

– Слава богу! – выдохнула я. – Уже проще!

Запрос «заяц русак в домашних условиях» выдал гигантскую статью. Я углубилась в чтение, а ты хрустел морковкой в своём убежище.

Фрукты, овощи – это всё понятно. Ветки? Точно, зайцам же нужно грызть. Свежая зелень… С этим уже сложнее. Где я отыщу зелень в конце ноября? Вот пишут, что можно набрать хвойных веточек…

– Зая, ну что, сходим в субботку в Сосновку погулять? – я глянула в сторону шевелящейся подушки, торчащие уши мигом пригнулись, хруст прекратился. – Да ты чего испугался? Конечно, я не выброшу тебя. И не утоплю в болоте. Ты чего? – ты посопел и продолжил есть.

Вес? Возраст? И это всё тоже нужно определять! Я побарабанила по тачскрину. Ну, заяц очевидно крупный. Я встала, сняла с крючка свою льняную экосумку и решительно шагнула к кровати. Ты вздрогнул и уполз под подушку. Я резко скинула её, ты затрясся и сжался в комок. Изо рта выпала обгрызенная морковная кочерыжка.

– Зая, полезай в мешок! – я подтолкнула тебя к раскрытой сумке. Ты чуть поднял мордочку, смоляные зрачки в ужасе расширились, ты пригнулся. Я подхватила тебя – пушистого, горячего, дрожащего – и плюхнула в сумку. Та тут же задёргалась и завибрировала.

Тяжёлый какой! Я прошла на кухню и повесила сумку на безмен.

– Спокойно, Зая, уже скоро! – на безмене высветились цифры. – Шесть кило девятьсот! Ничего себе! Огромный!

Сумка тряслась, как одержимая. Вдруг дно потемнело, и из материи закапало.

– Зая! – я всплеснула руками и быстро вытащила тебя наружу. – Ну как же так?

Ты смешно бухнулся на попу, прижал уши и закрыл лапами глаза. Мокрая шерсть топорщилась. По кафелю расползалась лужа мочи.

Я хмурилась. От брезгливости, досады и едкого запаха.

**

В окно глядела белая луна. Мой личный маленький бог из огоньков и фонариков сегодня взирал на меня изумлённо. Мда, странная история. Я перевернулась на бок. Ты сопел рядом, завёрнутый в полотенце. Растянулся на подушке, огромный, мягкий, пуховый.

Я вымыла тебя детским шампунем, посадив в тазик, как было показано в видео на ютубе. Ты был грустный, насупленный и совсем не сопротивлялся. Пол я очистила кофейной гущей. Кажется, больше не воняет. На форуме мне рассказали про памперсы для кроликов… Завтра же надо купить. И что-нибудь от конъюнктивита. Хорошо бы и к ветеринару тебя свозить. Да, Зая? Я погладила тебя по мокрой холке, и ты пошевелил носом. От тебя пахло знакомой смесью мускуса, цитруса и пыли – такой дурацкой, такой любимой: я побрызгала тебя твоим одеколоном. Надеюсь, зайцам это не вредно…

Прости, Зая, я хотела постелить тебе в тазике. И, наверное, если бы под рукой не нашлось одеколона, я бы так и сделала. Прости.

Ты зевнул, сверкнув во тьме своими белоснежными резцами. На губе блеснула слюнка. Ты шмыгнул носом. Я улыбнулась и закрыла глаза. Мускусно-пыльный запах, тепло рядом и такое родное горловое дыхание – у тебя опять забит нос? Ты всегда неправильно дышишь, Зая. Помнишь, как я просыпалась ночью и закрывала тебе рот ладонью, чтобы ты дышал носом? А ты дёргался, бледнел, и я отпускала руку. Ты делал судорожный горловой вдох – резкий, противный. Я бесилась, затыкала уши наушниками, врубала случайное ASMR и ныряла под одеяло. А утром за завтраком ты рассказывал мне, что тебе снилось, как тебя душат. Мы смеялись и жевали пышки…

Я ощутила влагу на виске и вдруг поняла, что плачу.

– Зая! – я распахнула слипшиеся глаза и поцеловала тебя в нос. Сухой, бархатный. На губах остался привкус травы и горечи. – Спокойной ночи, Зая!

**

Ветеринар сказал, что у тебя линька, и прописал витаминные добавки и альбуцид от конъюнктивита.

Утром перед работой мы по традиции чаёвничали. Я пила молочный улун из своей модной стеклянной кружки, а ты пыхтел рядом, на подстилке, с тампонами, смоченными в чифире, на слезящихся глазках. Это тоже от конъюнктивита.

За окном, в фиолетовой тьме, порхали пухлые снежинки. Из колонок согревающе пела твоя любимая Билли Холидей: “Hush now, don’t explain, just say you’ll remain…”

– Скоро Новый год, Зая.

Я погладила тебя по лбу – ты шевельнул носом.

– Что ты хочешь на Новый год, Зая? Килограмм морковки? Новую подушку? – я усмехнулась и посмотрела на часы: пора было выходить. – Потому что новый монитор, боюсь, тебе теперь ни к чему!

Я решительно отставила кружку и встала. Ты сидел не шелохнувшись.

– Вчера звонили с твоей работы, Зая, – я неумело красила губы левой рукой и поглядывала на тебя в зеркало. Ты нахохлился, как курица. Нет – как индейка. Гигантская бройлерная индейка. – Я сказала, что ты на больничном.

Ты дёрнулся, и один чайный тампон упал на подстилку. Теперь ты выглядел как одноглазый Джо в мультфильме для девочек.

– Ну, а что мне надо было сказать?.. – я подошла к тебе и прилепила тампон на место. – Глазик почти выздоровел! Не то что моя рука… – проворчала я, помотав перед твоим носом перебинтованной кистью. Ты задрожал. – Ладно, мир. Проехали уже.

Я стала обуваться.

– Не бесись тут без меня, не скучай! Туалет – в песке, и только там! Еда – в миске! – я потрепала тебя по холке перевязанной рукой и чмокнула в мохнатый нос. – Люблю тебя, Зая!

Ты покорно потёрся мордочкой о бинт. Кажется, тебе стыдно. Ещё бы! Ведь вчера у ветеринара ты со всей дури лягнул меня своими лапищами! Знаешь, Зая, абьюза в семье я не потерплю.

**

Вечером я шагнула во мрак квартиры, и меня обдало режущим холодом. Неужели я не закрыла окно?

Дверь в комнату была распахнута настежь и зловеще поскрипывала. Меня пробил озноб.

– Зая! – я бросила сумку и крикнула во тьму. – Где ты, Зая?

Щёлкнула выключателем, подскочила к окну, захлопнула ставни. Осмотрелась. Снова распахнула окно и высунулась по пояс.

– Зая! – морозный ветер полоснул по щекам, я запрыгнула на подоконник и, держась за раму, вгляделась в черноту асфальта. Внизу просигналила машина, закутанный прохожий приостановился на секунду и, натянув капюшон, просеменил мимо. Я сощурилась: кирпичики тротуарной плитки, забитые урны, канализационные люки с пятнами испражнений на крышках. Везде что-то дёргалось и белело: сигареты зажигались и гасли, плевки поблёскивали и замерзали, полиэтиленовый пакетик летал по автотрассе. Голова закружилась. Я отшатнулась от окна и закрыла ставни.

– Зая! – я выбежала в коридор, метнулась в ванную, выскочила в кухню. Глянула в ящики, холодильник, мусорный бак. Кинулась назад в комнату, залезла под стол, отшвырнула пуф, разбросала стулья…

– Где ты, Зая? – прошептала я, стоя перед смятой подушкой. – Прости меня!

Щёки мои горели. От ужаса и вины.

Я упала на кровать и зарыдала.

– Я просто забыла, Зая… – хрипела я в пододеяльник, захлёбываясь слезами и слизью. – Просто забыла, прости…

Я с силой ударила себя кулаком по лбу и закашлялась.

Вдруг откуда-то снизу донёсся шорох. Я замерла и посмотрела на пол.

Из-под кровати показались уши.

– Зая! – я села на паркет и вытащила тебя из укрытия. – Прости меня, Зая!

Я сгребла тебя в объятия и поцеловала. Ты уткнулся носом мне в шарф и свернулся калачиком – тяжёлый, взъерошенный, тёплый, мой. Мой Зая.