Отзывы на книгу «Грушевая поляна»

Восемнадцатилетняя Лела всю свою жизнь провела в "школе для дебилов", как все вокруг называют тбилисскую школу-интернат для детей с отставанием в развитии. Но кто на самом деле отстаёт в развитии — дети или жестокий мир вокруг них? Дети, или родители, которые их бросили? Дети, или взрослые, которые с лёгкостью пользуются их беззащитностью?

Лела хочет убить одного из преподавателей. И у неё есть для этого причины. Ни единого раза автор не дала твёрдо понять, что директриса и другие преподаватели знают: один из них педофил. Но могут ли они в самом деле не знать?

Это страшная история, хотя на самом деле на эту тему можно было бы (но не нужно!) написать и страшнее — у автора есть чувство меры, и она не нагнетает, собирая все возможные ужасы сразу.

Нарочито безэмоциональная, документальная манера, в которой написана повесть, кажется, не ослабляет, а лишь усугубляет психологическое давление, усиливая ощущение "настоящести" всего происходящего.

Вероятно, этой же цели должно было служить и настоящее время, в котором ведётся рассказ, хотя лично мне это в некоторой степени мешало. Ну да ладно. Тут уж не до стилистических красот и вообще не до красот. Тут всё тяжело и страшно своей обыденностью, страшно тем, что вроде бы неплохие, в большинстве своём, люди не могут или не хотят ничего изменить.

Кажется, что эта беспросветная жизнь похожа на какой-то вечный двигатель, который почти невозможно остановить — она воспроизводит себя и поддерживает, она, как кукла-неваляшка, устойчива в своей привычности. И даже тогда, когда вроде бы происходит что-то хорошее, каждую секунду здесь ждёшь подвоха и срыва. Срыва в привычную безнадежность и беспросветность. И почти всегда — не зря ждёшь.

Когда в жизни одного из воспитанников появляется возможность всё изменить, появляются усыновители, которые готовы его забрать, кажется, вполне хорошие добрые люди, мальчик в последний момент срывается и отказывается улететь с ними в их благополучную американскую жизнь, где его ждало внимание и любовь. Да, здесь многое, наверное, сыграло роль: он не успел пережить предательство родной матери, не выдержал психологического давления, был не готов к резким переменам, хотя до этого собирался ехать. Но есть в этом что-то... почти мистическое.

Как трудно, как почти невозможно разорвать этот замкнутый круг. Он словно обладает собственной силой — упругой, душащей и тяжкой силой инерции. Думаю, что-то в этом роде и хотела показать автор.

Книга сильная и тяжёлая. Людям впечатлительным стоит подумать дважды, прежде чем браться за чтение.

После прочтения есть ощущение какого-то опустошения. Это сильная и честная история. Временами вспоминался Дом, в котором... Мариам Петросян , хотя по сути ничего общего, кроме темы брошенных детей.
Мы попадаем в интернат для умственно отсталых. Хотя нормальные тоже тут есть. Мало ли, какими путями попадают в интернат. Главной героине Леле 18 лет. Она все еще в интернате, потому что и идти некуда, и есть незавершенное дело, и есть младшие воспитанники, которым она нужна. Почти все мы видим ее глазами.
Многие персонажи нарисованы просто крупными мазками, без углубления в их судьбы. Но от этого они не становятся менее живыми. Каждый образ яркий.
Есть и те, чьи истории достаточно подробны. Например, Ираклий. Невозможно не сопереживать этому мальчику, который ждет и ждет маму, звонит ей в надежде на чудо, что вернется и заберет.
А вот Стелла, про которую мы мало что знаем, но при этом к ней все равно привязываешься. Трогательная девочка, которая, как и каждый из интернатовских, достойна лучшей жизни.
А есть ли вообще место для них вне стен интерната? Кто-то пропадает без вести, кто-то попрошайничает. Похоже, нет никакого будущего.
И в настоящем тоже обидеть может каждый. Собьет машина — разбираться никто не будет, дебил же. Изнасилует педофил — а кому жаловаться? А с парнями и сами катаются, по доброй ли воле или нет, никому не интересно.
Это жестокий мир. Растут как сорняки, исчезают незаметно. Был человек, ушел и не стало. Как те несъедобные груши на затопленной поляне — надкусил и выбросил.
И, вроде бы, одна из воспитательниц показана сердечной. Вот только не видно в этом заботы и нежности. Да и между самими детьми тоже приняты и жестокие игры, и тумаки с подзатыльниками. Но есть тут место и привязанностям, и дружбе, и даже любви.
Развязка книги хороша. Вроде, и есть недосказанность — мы так и не узнаем, что станет с героями дальше, за этими стенами. Но есть и маленький лучик надежды.
Книгу определенно стоит читать — прекрасный язык, острые социальные вопросы, увлекательный сюжет.

Вот примерно так ощущается безнадега — пропахшее бог знает чем здание, из которого мало кто может выйти (а если и выйдет, велик шанс, что получит что-то еще и похуже), всех приключений в жизни — добежать до ларька, купить сигарет, взрослые вокруг — по большей части экплуататоры без стыда и совести. И самое ужасное, что выглядит это все до боли правдиво.

В этом сером и жестоком мире грушевая поляна могла бы стать символом красоты и надежды. Но не стала. Потому что и под плодоносящими деревьями процветают боль и насилие — и никого это особенно не беспокоит.

Лела не знает, кем были ее родители, и не очень-то хочет знать. Она выросла в тбилисском интернате, как говорят местные — «школе для дебилов». Несмотря на то, что интернат для умственно отсталых, дети сюда попадают разные, и большинство, как кажется, при должном старании могли бы вести вполне себе обычную жизнь. Только кто будет стараться? Кому нужны эти дети?

Руководитель интерната — далеко не диктатор, но от этого становится едва ли не печальнее и страшнее. Внешне мягкая, с проникновенным видом протягивающая Леле руку помощи, она в то же время тайком забирает платье, ставшее причиной ужасной трагедии, без зазрения совести кладет в карман помощь, которая, по идее, должна пойти сиротам, закрывает глаза на насилие, и при этом растрогано улыбается, когда одному из воспитанников выпадает счастливый билет. Насквозь фальшивая атмосфера любви и заботы, в которую Цицо, очевидно, сама пытается верить, считая себя в общем-то неплохим человеком. Ну, а что такого?

Еще один замечательный кадр — мама маленького Ираклия. Воистину, нет предательства более серьезного и травмирующего, чем предательство родителя. Сдать ребенка в интернат и отправиться строить свою жизнь, потчуя сына сказками о том, что я, мол, приеду в следующие выходные — это какой-то верх цинизма и самообмана. Чувствуется — женщина так поступает не со зла и пытается верить в собственные слова, но ведь сказать мальчику правду — ты мне не нужен, мое собственное счастье важнее, я больше никогда не приеду — это значит признать, что ты та еще эгоистичная мразь, а этого эго сделать не позволяет. Когда представляешь чувства Ираклия, разрывается сердце: поначалу мальчик искренне верит, что мама приедет его повидать. Просто повидать! Так мало ему нужно — но и этого он не получает.

А Вано, которого хочет убить Лела... Ну, опять же, кого беспокоит то, что учитель педофил? Это же дебилы. Они там, вон, сами постоянно друг друга насилуют. Стоит ли обращать внимание на такие вещи.

И среди всего это ада — какая-никакая, а жизнь, со своими дружескими и любовными привязанностями, с крупинками доброты и заботы. Да вот печаль — вырваться в мир, где они не редкость, где существует уважение, не то что непросто, а почти невозможно. На это способны только герои. Впрочем, бывали в стенах интерната и такие... Но печальная реальность такова, что не каждый может быть героем.

Книга острая, выворачивающая наизнанку и, судя по новостям, актуальная для российских реалий. В столицах сейчас положение получше, но бросьте взгляд на такой интернат где-нибудь в регионах и задайтесь вопросом, что может происходить там, за его стенами. Скорее всего, ничего хорошего. Потому что, как и в «Грушевой поляне», советское время прошло, а система осталась...

В своем дебютном романе Нана Эквтимишвили рисует мир интерната для детей с отставанием в развитии. Часть детей там оказалась даже без какого-либо диагноза, просто в силу того, что в других приютах нет места или они плохо учились. Школа прямо при интернате, сам интернат давно требует ремонта. Не хватает сотрудников, недостаточное материальное обеспечение. Дети грязные, одеты кое-как, особо ими никто не занимается – младшие сами себя занимают во дворе, ну а старшим взрослые не указ, те сами найдут себе дело. Насилие цветет и среди детей по отношению друг к другу, и со стороны персонала – пренебрежение, физическое и сексуальное насилие, манипуляции, заброшенность. Кто-то из детей наивно верит, что родители за ними вернутся, кто-то ничего от жизни не ждет, кто-то пытается вырваться из этого места. Рано или поздно уходят все, но редко – к лучшей жизни. Многие пропадают. Или умирают.

Восемнадцатилетняя Лела осталась в интернате после совершеннолетия. Она заботится о младших детях, за ней хвостиком ходит Ираклий – мальчонка, которому в романе выпадает шанс круто изменить жить к лучшему. Его история трагична, но предсказуема – за редким исключением этих детей не ждет счастливый финал. Но вернемся к нашей героине. Лела одержима идеей – убить Вано, одного из приютских учителей, тем самым отомстив за насилие. Но решиться на подобное трудно, поэтому судьба Лелы и связана с интригой того, чем обернется это ее желание.

Изнанка жизни, жестокость и насилие в отношении детей, некоторые из которых еще и не полностью осознают мир вокруг, – читать про такое тяжело. Книга мрачная, печальная. Ужасно, что где-то существовало/существует/будет существовать (а оно будет, не сомневайтесь), подобное. Знай я в точности, о чём книга, читать не стала бы. Литература подобного толка – на любителя. Не могу назвать книгу ни хорошей, ни плохой, просто совсем не мое.

То, что автор книги - режиссёр, а в аннотации сказано, что действие происходит "в кинематографичных постсоветских декорациях", сразу настраивает на визуальное восприятие книги. Но, знаете, этакое получается кино не для всех. Размытые фоны, долгие крупные планы, наезд камеры на деталь, которая была абсолютно незначительной, пока камера не наехала... Действия, как такового, почти нет.

И не в этом ли правдивость и ощущение хрупкости этой книги? Какие уж такие "действия" могут производить брошенные дети, никому не нужные - ни своим родителям, ни государству, ни просто окружающим людям? Они могут только пытаться выжить...

Когда Лела была маленькой и пряталась за спинами старших, она и представить себе не могла, что придет время, и она никого не будет бояться. Из-за этого все как будто потеряло и вкус, и цвет, время теперь текло вяло и лениво.

Лела - уже взрослая девушка, ей 18 лет, но уходить из интерната она пока не собирается. Во-первых, некуда. Во-вторых, так уж получилось, что она опекает девятилетнего Ираклия, который не сирота - у него есть мама, и мальчик изо всех сил верит, что мама его заберёт, а эта, простите, шалава и думать о нём забыла, и Лела просто не можеть тоже его бросить. И в-третьих, ей надо убить Вано - одного из учителей. Каждая девочка (напомню, попадают они в интернат в возрасте начальных классов) прошла через его "уроки"...

Отнюдь не все учителя такие. Директриса Цицо, возможно, нечиста на руку, но только благодаря ей интернат всё-таки ещё существует; воспитательница и нянечка Дали - сама по уровню интеллекта недалеко ушла от воспитанников, но она их любит, другие появляются только мельком, но вроде неплохие люди. А вот Вано...Понятия о чистоте и любви у детей в интернате после общения с ним - ниже уровня городской канализации. Сама Лела, когда ей нужны деньги, приторговывает телом, не считая это чем-то из ряда вон.

— Ну, что скажешь? — усмехается Коба. — Увезу, привезу, денег дам. Просто так не воспользуюсь, у меня с этим проблем нет.
— А с чем у тебя проблемы?

С желания Лелы убить Вано начинается книга, и, как будто замыкается круг, заканчивается известием, что он выпал из окна на пятом этаже. Но как раз в это момент Лела и Ираклий только-только подходят к интернату, возвращаясь из аэропорта после несостоявшегося отъезда мальчика в Америку...

Та самая грушевая полянка, именем которой названа книга, которая постоянно снится Леле, вот какая: на деревьях висят груши, красивые, как с картинки, их много. Но полянка постоянно залита водой. Под изумрудной травой, манящей своей мягкостью, булькает болтная жижа. Груши, выросшие там, практически не съедобны...

Лицо у нее заплаканное и удрученное, как будто она выросла и постигла какую-то мучительную тайну.