Действующие лица

Агата Трой Аллейн

Кэти Босток

Найджел Батгейт

Сэр Генри Анкред, баронет

Клод Анкред – его старший сын

Томас Анкред – его младший сын

Полин Кентиш – его старшая дочь

Пол Кентиш, Патриция (Пэнти) Кентиш – его внуки

Дездемона Анкред – его младшая дочь

Миллимент Анкред – его сноха (жена покойного Генри Ирвинга Анкреда)

Седрик Анкред – его прямой наследник (сын Миллимент)

Достопочтенная миссис Клод Анкред (Дженетта) – его сноха (жена Клода Анкреда)

Фенелла Анкред – его дочь

Мисс Соня Орринкурт

Мисс Кэролайн Эйбл.

Баркер – дворецкий в поместье Анкреда

Доктор Уизерс – семейный врач там же

Мистер Джунипер – аптекарь

Мистер Рэттисбон – адвокат

Мистер Мортимер – похоронное бюро «Мортимер и Лоум»

Родерик Аллейн – главный детектив-инспектор

Фокс – инспектор отдел сыска Нового Скотленд-Ярда

Бейли – детектив-сержант

Доктор Кертис – судмедэксперт

Томпсон – детектив-сержант

Сельский констебль

Глава 1
Осада Трой

I

– Карбункул, месячный отпуск и муж, возвращающийся от антиподов, – раздраженно заговорила Трой, входя в студию, – сами по себе это вполне нормальные вещи. Но все вместе – страшная неразбериха получается.

Кэти Босток с тяжелым вздохом отступила от мольберта, прищурилась и, равнодушно посмотрев на свое творение, осведомилась:

– А в чем, собственно, дело?

– Звонили из Джи-1. Рори возвращается. Наверное, будет здесь недели через три. К тому времени я уже избавлюсь от карбункула и вернусь к девочкам в свою берлогу.

– По крайней мере ему не придется любоваться на твой карбункул. – Мисс Босток с отвращением вгляделась в дело рук своих. – И то хорошо.

– Он у меня на бедре.

– Знаю, бедолага ты моя.

– Однако, Кэти, – продолжала Трой, становясь рядом с подругой, – согласись, ты должна признать, что это очень гадко… А у тебя получается, – добавила она, вглядываясь в изображение на холсте.

– Придется тебе переехать в лондонскую квартиру немного раньше, вот и все.

– Но если бы все так не сошлось, карбункул, Рори, отпуск – ну да, конечно, карбункул немного раньше, – мы бы провели здесь вместе пару недель. Адъютант генерала обещал, и Рори писал в каждом письме… Признай, Кэти, что это весьма неприятно. Только не говори, что в Европе происходят вещи и похуже, то…

– Ладно, ладно, – умиротворяюще проговорила мисс Босток. – Я всего лишь хотела сказать, что, по удачному совпадению, твоя берлога и работа Родерика оказались в одном и том же месте, в Лондоне. Умей во всем находить хорошую сторону, дорогая, – нравоучительно добавила она. – Что это за письмо ты там теребишь все время?

Трой разжала узкую ладонь, в которой обнаружился смятый лист почтовой бумаги.

– Ты об этом? – смущенно спросила она. – А, ну да, ну да, конечно. Никогда такого бреда не читала. Взгляни.

– Он весь в кадмии.

– Знаю. Я уронила его на шпатель. К счастью, только обратная сторона запачкалась.

Мисс Босток расправила письмо на столе с красками – рядом с кадмием появились отпечатки кобальта. Это был лист почтовой бумаги, плотный, белого цвета, еще довоенного производства, с вензелем в верхней части, увенчанным гребнем в виде креста с зубчатыми краями.

– Ничего себе, – сказала мисс Босток. – Поместье Анкретон. Это… Ничего себе!

Мисс Босток была из тех, кто всегда читает письма вслух.

«Мисс Агата Трой (миссис Родерик Аллейн)

Тэтлерз-Эн-Хаус Боссикот, Бакингэмпшир

Уважаемая мадам!

Обращаюсь к Вам от имени своего тестя, сэра Генри Анкреда, который хотел, чтобы Вы написали его портрет в костюме Макбета. Портрет, размером шесть на четыре фута, будет висеть в центральном холле особняка Анкретон. Будучи нездоров, мой тесть желал бы позировать здесь и приглашает вас приехать в субботу, 17 ноября, и пробыть здесь столько, сколько понадобится для завершения работы. По его мнению, это займет примерно неделю. Он будет признателен, если Вы телеграфно известите, интересует ли Вас его предложение, а также укажете размер гонорара.

Искренне Ваша,

Миллимент Анкред».

– Вот нахал! – не удержалась мисс Босток.

Трой усмехнулась.

– Ты наверняка обратила внимание, что мне предлагают сварганить картину шесть на четыре за семь дней. Интересно, а дорисовать трех ведьм и окровавленного ребенка тоже придется?

– Ты уже ответила?

– Пока нет, – пробормотала Трой.

– А ведь отправлено оно шесть дней назад, – строго сказала мисс Босток.

– Знаю. Моя вина. Как сформулировать в телеграмме: «Глубоко сожалею чужих домах картин не пишу»?

Кэти Босток помолчала, поглаживая своими короткими сильными пальцами вензель с крестом.

– А я думала, что такие штуковины бывают только у пэров, – заметила она.

– Видишь, тут крест с окончанием в виде якоря. Отсюда, наверное, и Анкред^[1].

– А, все понятно! – воскликнула Кэти, потирая нос пальцем в голубой краске. – Забавно.

– Что забавно?

– Ты ведь вроде делала декорации для одной постановки «Макбета»?

– Ну да. Точно, поэтому обо мне и вспомнили.

– Боже милосердный! Помнишь, – продолжала мисс Босток, – мы видели его в этом спектакле? Ты, Родерик и я? Нас Батгейты пригласили. Еще до войны дело было.

– Конечно, – кивнула Трой. – Он играл бесподобно, верно?

– Верно, и больше того, он выглядел бесподобно. Что за череп! Трой, помнишь, мы говорили…

– Говорили. Слушай, Кэти, ты, часом, не хочешь сказать…

– Нет, нет, конечно, нет. Во имя всего святого, нет! Но чудно все-таки, ведь мы тогда сразу согласились, что здорово было бы написать его в эдакой величественной манере. На фоне задника, который выкроили из твоей декорации, – плывущие облака и грубая черная стена замка. Сама фигура расплывчатая, в плаще.

– Вряд ли бы это его обрадовало. Старый господин, он, наверное, предпочел бы появиться в лучах света, и выражение чтобы подобающее было. Ладно, надо послать телеграмму. Ах, будь оно неладно! – вздохнула Трой. – Хорошо бы все же чем-нибудь заняться.

Мисс Босток хмуро посмотрела на Трой. Четыре года напряженной работы над плакатами для армии, а затем такой же и, пожалуй, требующей еще большей дисциплины работы в комитете ООН по оказанию помощи и реабилитации оказались, похоже, большим испытанием для ее подруги. Она исхудала, сделалась немного раздражительна. Наверное, было бы лучше, если б она могла побольше писать, подумалось Кэти. Мисс Босток не считала цветные карты, пусть самые необычные, компенсацией за отказ от чистого искусства. Четыре года без живописи и без мужа. «Слава Богу, – подумала Кэти, – я не такая. Меня все устраивает».

– Если он будет здесь через три недели, – говорила Трой, – как думаешь, где он сейчас? Может, в Нью-Йорке? Но тогда он бы телеграфировал оттуда. Последнее письмо, разумеется, пришло еще из Новой Зеландии. И телеграмма тоже.

– Почему бы тебе не заняться работой?

– Работой? – рассеянно переспросила Трой. – А, ну да, конечно. Пойду все же пошлю телеграмму. – Она двинулась было к двери, но тут же вернулась за письмом. – Шесть на четыре, подумать только.

II

– Мистер Томас Анкред? – спросила Трой, разглядывая визитку. – Слушай, Кэти, милая, да ведь это он, собственной персоной.

Кэти, почти закончившая свое мощное полотно, отложила кисти и сказала:

– Это ответ на твою телеграмму. По твою душу приехал. А кто это?

– Насколько я понимаю, один из сыновей сэра Генри Анкреда. Театральный продюсер, что ли? Помнится, я видела это имя под перечнем исполнителей ролей – «Продюсер Томас Анкред». Ну да, точно. Это он занимался постановкой «Макбета» в «Единороге», о которой мы с тобой говорили. Видишь, и на визитке – театр «Единорог». Придется пригласить его поужинать, Кэти. Ближайший поезд только в девять. Снова консервы придется открывать. Боже, какая тоска.

– Не понимаю, почему он должен ждать именно здесь. В деревне есть забегаловка. Если уж он приезжает с поручением какого-то идиота…

– Посмотрю хоть, как он выглядит…

– Что, прямо так, даже рабочую блузу не снимешь?

– Да нет, пожалуй, – рассеянно сказала Трой и двинулась по дорожке, соединяющей студию с домом, где она жила. День выдался холодный. Обнаженные ветви деревьев покачивались со скрипом на северном ветру, по небу бежали свинцовые тучи.

«А если, – вдруг подумала Трой, – я войду в дом, а там – Рори? Допустим, он решил приехать тайком и теперь ждет меня в библиотеке. Он зажег огонь в камине, чтобы нам было тепло. Лицо его выглядит так же, как в первый раз, когда он стоял там, – немного бледное от возбуждения. Допустим…» – Воображение у нее было живое, и она стремительно разматывала нить фантазии. Картина оказалась настолько ясной, что вызвала физическую реакцию: сердце заколотилось, а ладонь, стоило положить ее на ручку двери, ведущей в библиотеку, даже слегка задрожала.

Мужчина, стоявший перед холодным камином, был высок и несколько сутул. Волосы, слегка напоминающие по виду шелк-сырец, торчали на голове тонкими кустиками, как у ребенка. Он носил очки и, помаргивая, смотрел сквозь них на Трой.

– Добрый день, – заговорил мужчина. – Меня зовут Томас Анкред, впрочем, вам это уже известно из визитки. Надеюсь, вы не в претензии, что я явился сюда. Вообще-то ехать мне не хотелось, но семья настояла.

Он протянул руку – его рукопожатие было безвольным, Трой его почти не ощутила.

– Все это как-то очень глупо, – продолжал он. – Я имею в виду портрет папа, конечно. Знаете, мы все называем его «папа». Некоторым кажется, что звучит сентиментально, но так уж сложилось. В общем, папин портрет. Должен сказать, что ваша телеграмма всех буквально повергла в шок. Мне позвонили и сказали, что вы, наверное, ничего не поняли и я должен поехать к вам и все объяснить.

Трой разожгла камин.

– Присаживайтесь, – предложила она, – вы, должно быть, замерзли. И объясните, я не поняла.

– Ну, прежде всего, что писать портрет папа – это честь. Я пытался растолковать, что как раз наоборот – это для нас честь, если вы вдруг согласитесь. Спасибо, я действительно сяду. Путь от вокзала неблизкий, и, по-моему, я натер пятку. Не возражаете, если посмотрю? Достаточно будет нащупать через носок.

– Я уже отвернулась, – сказала Трой.

– Точно, – объявил Томас после некоторого молчания, – волдырь. Ладно, для приличия ботинок снимать не буду, и так пройдет. Так вот, об отце. Разумеется, вам известно, что он – Великий Старик английской сцены, так что в это можно не углубляться. Кстати, вам-то самой хоть немного нравится его игра?

– В высшей степени, – сказала Трой. Хорошо, что это правда. Этот странный человек наверняка уловил бы любую фальшь.

– Правда? – переспросил он. – Рад слышать. Конечно, на сцене он весьма хорош, хотя временами немного поскрипывает, вам не кажется? И еще, эти его фокусы! Не может сыграть эмоциональную сцену без того, чтобы не дышать на весь зал. Но вообще-то да, играет по-настоящему хорошо, в своем деле он вроде как великолепная миссис Битон^[2]. Рецепты всех блюд, и из лучших продуктов.

– Послушайте, мистер Анкред, – остановила его Трой, – к чему это все?

– Ну, это часть экспозиции. Чтобы заставить вас посмотреть на вещи под другим углом зрения. Великого английского актера рисует великая английская художница, понимаете? Я не думаю, что вам понравится поместье Анкретон, но взглянуть на него стоит. Выглядит очень аристократично. Портрет будет висеть под галереей менестрелей, со специальной подсветкой. Цена значения не имеет. Это в честь его семидесятипятилетия. Вообще-то он считает, что нация сама должна преподнести ему такой подарок, но, поскольку нация об этом как-то не задумывается, приходится брать дело в свои руки. Ну и о потомстве он, конечно, думает, – добавил Томас немного погодя, осторожно запуская ладонь в расшнурованный ботинок.

– Если вы хотите, чтобы я порекомендовала кого-нибудь из художников, кто мог бы…

– Иные протыкают волдыри, – перебил ее Томас, – но я не из таких. Нет-нет, спасибо, перечень лучших из дублеров уже и так составлен. Я рассказывал вам об Анкретоне. Вы ведь помните, как описываются замки в викторианских романах – залитые лунным светом башни и совы, летающие на фоне луны? Анкретон точно таков. Его построил мой прадед. Он снес славный дом времен королевы Анны и возвел Анкретон. Сначала поместье обнесли рвом, но люди начали болеть дифтерией, тогда его высушили и принялись выращивать овощи. Кормят там хорошо, потому что овощей много, а во время войны папа велел вырубить Большую Восточную Чащу и сложить дрова в сарай – дров столько, что ими топят до сих пор.

Томас с улыбкой посмотрел на хозяйку. Улыбка у него была неуверенная и какая-то кривоватая.

– Да, – сказал он, – вот вам и Анкретон. Думаю, он вам не понравится, но покажется забавным.

– Поскольку я не собираюсь… – заговорила Трой, чувствуя, что ее охватывает паника.

Но Томас словно не услышал.

– Ну а помимо того, разумеется, семья. Отлично! Для начала папа́ и Миллимент и Полин и Пэнти. Как вы относитесь к эмоциям?

– О чем это вы?

– У нас очень эмоциональная семья. Ее члены всё переживают самым глубоким образом. И самое забавное, – продолжал Томас, – что они действительно всё глубоко переживают. Они по-настоящему чувствительны, только все думают, что так не бывает, невозможно быть таким чувствительным, какими они представляются, и в этом беда всей семьи. – Томас снял очки и, прищурившись, невинно посмотрел на Трой. – Но мои родственники испытывают удовлетворение от осознания того, что они гораздо чувствительнее всех остальных. Думаю, это тоже вас позабавит.

– Мистер Анкред, – терпеливо начала Трой, – я сейчас в отпуске, не вполне здорова, видите ли…

– Правда? А выглядите хорошо. Что с вами?

– Карбункул… – сердито ответила Трой.

– Да ну? – поцокал языком Томас. – Больно, должно быть?

– …и потому нахожусь не в лучшей форме. Заказ, о котором идет речь в письме вашей золовки, потребует не меньше трех недель напряженной работы. В письме же речь идет об одной.

– А сколько продлится ваш отпуск?

– Дело не в этом, – поджала губы Трой. – Дело в том…

– У меня тоже как-то выскочил карбункул. И знаете, если продолжать работать, чувствуешь себя лучше. У меня, – горделиво заметил Томас, – карбункул был на ягодице. Место весьма неудобное. – Он вопросительно посмотрел на Трой, пересевшую по привычке на коврик у камина. – У вас-то, – продолжал Томас, – наверняка…

– На бедре. Да, это гораздо лучше…

– Что ж, в таком случае…

– Не в том суть. Мистер Анкред, я не могу взяться за выполнение этого заказа. После трехлетнего отсутствия возвращается мой муж…

– Когда? – перебил ее Томас.

– По-видимому, через три недели, – ответила Трой, жалея, что не умеет врать легко и непринужденно. – Но кто знает, как оно обернется. Может, и раньше приедет.

– В таком случае Скотленд-Ярд наверняка даст вам знать, не так ли? Ведь он там довольно большая шишка, я не ошибаюсь? И если вы будете в Анкретоне, связаться с вами по телефону ничуть не труднее, чем здесь.