– А ведь я было совсем поверил, – продолжал Лю, – что вам действительно удастся уговорить разбойника отказаться от своего замысла. Разве мог я подумать, что вы начнете избивать его? Теперь он, конечно, отомстит мне. Приведет сюда всех своих людей и уничтожит мой дом!

– Не тревожьтесь, – ответил ему Лу Чжи-шэнь. – Я скажу вам всю правду. Ведь я не кто иной, как командир из управления пограничных войск старого Чуна в Яньане. Случилось так, что я убил человека и мне пришлось постричься в монахи. Я бы не испугался и двухтысячного войска, приди оно сюда, а не то что каких-то негодяев. Если не верите, попробуйте поднять мой посох!

Слуги попытались было сделать это, но не смогли. А Лу Чжи-шэнь схватил посох и стал вращать им как хворостиной.

– Почтенный отец! – воскликнул старый хозяин. – Уж вы, пожалуйста, не покидайте нашу семью в опасности!

– Ну, это само собой разумеется! – отвечал Лу Чжи-шэнь. – Я не уйду отсюда, даже если мне будет грозить гибель. – Принесите вина для почтенного монаха, – приказал Лю своим слугам. – Только, прошу вас, не пейте лишнего, – добавил он, обращаясь к Лу Чжи-шэню.

– Чем больше я пью, тем становлюсь сильнее. От каждой капли у меня силы увеличиваются, а когда я выпиваю полную меру, то она так и рвется из меня.

– Ну, раз так, то тем лучше! – воскликнул Лю. – Вина и мяса у нас вдосталь, и вы можете пить и есть, сколько пожелаете.

Между тем другой главарь разбойников, остававшийся в стане на горе Таохуа, собирался послать гонцов, чтобы узнать, как себя чувствует его собрат-молодожен, но в это время на гору вбежало несколько запыхавшихся разбойников.

– Беда! Беда!

Старый главарь спросил:

– Что случилось? Почему вы здесь?

– Избили нашего предводителя! – закричали разбойники.

Старший главарь испугался. Он хотел расспросить более подробно о происшедшем, но в этот момент ему доложили, что вернулся незадачливый жених.

Взглянув на своего товарища, старший главарь увидел, что на голове у того уже нет красной повязки, парчовый халат весь изодран в клочья. Всадник свалился на землю и с трудом проговорил:

– Помоги мне, старший брат!

– Да что с тобой приключилось?

– Спустившись с горы, – начал рассказывать жених, – и приехав в поместье, я прошел в спальню. Мог ли я предполагать, что этот старый осел Лю спрячет свою дочь и вместо нее положит на ее кровать огромного толстого монаха? Ничего не подозревая, я полез под полог и стал искать невесту, а этот негодяй схватил меня и так избил, что я еле жив остался. Когда же этот мерзавец увидел, что в комнату вбежали мои люди, он бросил меня, схватил посох и принялся их избивать. В суматохе мне удалось кое-как выбраться оттуда и спасти свою жизнь. Брат мой, надеюсь, ты поможешь мне отомстить!

Старший главарь ответил:

– Сделаем так. Ты ложись отдыхать, а я отправлюсь а поместье и расправлюсь с этим лысым проходимцем.

– Коня мне! – приказал он стоявшим возле него разбойникам.

Вскочив на оседланную лошадь, старший предводитель во главе своего отряда с боевым кличем стал спускаться с горы.

Лу Чжи-шэнь пил вино, когда вбежал работник и доложил:

– Сюда едет старший главарь со своими грабителями!

– Ладно, – сказал Лу Чжи-шэнь. – Только ничего не бойтесь. Я буду сбивать их с ног, а вы вяжите. Потом сдадите их властям и получите вознаграждение. Подайте мне кинжал!

Он сбросил рясу, подоткнул полы халата, подвесил к поясу кинжал, затем большими шагами, с посохом в руке, вышел на ток. Там он увидел, что к поместью приближается главарь разбойников, окруженный большой толпой с факелами в руках. Подъехав к дому, главарь вытянул вперед свою пику и заорал:

– Где этот лысый осел? Давайте-ка его сюда, посмотрим, каков он!

Эти слова взбесили Лу Чжи-шэня.

– Ах ты грязная тварь! Сейчас ты увидишь, каков я! – завопил он, вращая над головой свой посох.

Но главарь разбойников опустил пику и громко крикнул:

– Обожди, монах! Не двигайся! Твой голос мне очень знаком. Скажи, как тебя зовут?

– Мое имя – Лу Да, – отвечал Лу Чжи-шэнь. – Я командир из пограничных войск старого Чуна. Мне пришлось уйти из мира, постричься в монахи, и теперь меня зовут Лу Чжи-шэнь.

Услышав это, главарь рассмеялся и, соскочив с коня, низко поклонился Лу Чжи-шэню.

– Старший брат мой, – сказал он, – так вот что случилось с тобой после того, как мы расстались! Теперь я понял, в чьих могучих руках побывал мой приятель.

Не разобрав как следует, в чем дело, и боясь какого-нибудь подвоха, Лу Чжи-шэнь отскочил на несколько шагов назад, однако посохом размахивать перестал. Присмотревшись к своему противнику, лицо которого освещали факелы, он узнал в нем бродячего продавца лекарств и учителя фехтования Ли Чжуна, по прозвищу Победитель Тигров.

Обычное приветствие – «Выражаю тебе свое почтение» – не было принято среди военных и вольных молодцов, ибо по звучанию смысл его совпадал со словами: «Признаю поражение». Поэтому и солдаты и разбойники, боясь накликать беду, избегали произносить его, заменяя другим выражением, сулившим удачу.

Отвесив Лу Чжи-шэню низкий поклон, Ли Чжун выпрямился, подошел к нему и сказал:

– Старший брат мой, почему ты стал монахом?

– Пойдем в комнату, расскажу, – ответил ему Чжи-шэнь.

Наблюдавший эту сцену хозяин поместья подумал: «Верно, этот монах одного с ними поля ягода», – и от такой мысли ему стало не по себе.

Войдя в дом, Лу Чжи-шэнь надел рясу. Затем они с Ли Чжу-ном уселись в гостиной и принялись вспоминать о своей первой встрече. Лу Чжи-шэнь занял главное место и позвал хозяина Лю. Но старик не осмелился даже показаться. Тогда Лу Чжи-шэнь крикнул ему:

– Да ты не бойся, хозяин, этот человек все равно что мой брат.

Услышав, что Лу Чжи-шэнь называет главаря братом, старик еще больше испугался и, не решаясь перечить Чжи-шэню, вошел. Они расселись, второе место занял Ли Чжун, а хозяину досталось третье.

– Вам двоим, – начал Лу Чжи-шэнь, – я могу рассказать всю правду о том, что со мной произошло. После того как тремя ударами кулака я убил в Вэйчжоу мясника Чжэна, мне пришлось бежать в уездный город Яньмынь, в округе Дайчжоу. Здесь я встретил старика Цзиня, которому помог выбраться из города. Старик не поехал, как предполагал, в Восточную столицу. Встретив по дороге своего земляка, он вместе с ним отправился в Яньмынь, где и остался жить. Дочь свою он отдал в жены местному богачу Чжао. Когда я познакомился с этим богачом, мы понравились друг другу. На мою беду, власти продолжали усиленно разыскивать меня, и поэтому Чжао уговорил меня постричься в монахи в монастыре на горе Утай. Настоятель этого монастыря Чжи-чжэнь считался его сводным братом. Устроив меня в монастыре, Чжао оплатил все связанные с этим расходы. Став монахом, я дважды напился пьяным, наскандалил в храме, и настоятель дал мне письмо и отправил в Восточную столицу, в монастырь Дасянго. В письме он просит настоятеля этого монастыря Чжи-цина принять меня и определить при себе на какую-нибудь должность. Все это и привело меня сюда. В эту деревню я попал вечером в поисках ночлега. И, конечно, уж я никак не ожидал встретить здесь тебя, брат. Однако какого же это молодца я здесь вздул? И как ты сам очутился здесь?

Теперь пришел черед Ли Чжуну рассказать о своих делах.

– На другой день после того, как я расстался с тобой и с Ши Цзинем в кабачке в Вэйчжоу, – начал он, – я услышал, что ты убил мясника Чжэна. Я решил найти Ши Цзиня и посоветоваться с ним об этом деле, но он куда-то исчез. После я узнал, что уже отдан приказ о твоем аресте, и тоже счел за благо скрыться. Проходя мимо горы Таохуа, я встретил здесь того человека, которого ты только что отколотил. Его зовут Чжоу Тун. Он давно обосновался на этой горе, и когда я пришел сюда, он со своей бандой напал на меня. Я победил его в схватке. Тогда он уговорил меня остаться в его стане и уступил мне в отряде первое место. Так я и очутился тут и стал заниматься разбоем. – Ну, уж если так все сложилось, – сказал Лу Чжи-шэнь, – то давайте договоримся, что свадьбы в доме почтенного Лю не будет. У него одна-единственная дочь, и надо, чтобы она оберегала отцовскую старость. Нельзя отнимать у старика последнюю опору и заставлять его доживать свои дни в одиночестве.

Услышав это, старый Лю так обрадовался, что приказал принести вина и разной снеди и принялся потчевать своих гостей. Не были забыты и остальные разбойники и слуги. Каждому выдали по две пампушки, по два куска мяса и поднесли по большой чаше вина. Все были сыты и довольны.

А хозяин Лю тут же вынес золото и шелк, предназначавшийся для свадебных подарков. Лу Чжи-шэнь, увидев это, сказал Ли Чжуну:

– Дорогой брат, ты уж как-нибудь уладь это дело, а эти вещи передай своему приятелю.

– Стоит ли об этом говорить? Я хочу пригласить тебя, старший брат мой, погостить немного у нас в стане. Хорошо было бы, если бы и почтенный Лю отправился с нами.

Старик Лю тотчас же отдал распоряжение приготовить носилки. В одни усадил он Лу Чжи-шэня, туда же положили его вещи: узел, посох и кинжал. Сам он уселся в другие носилки. Ли Чжун вскочил на лошадь, и все тронулись в путь. К рассвету они были на вершине горы.

Прибыв к месту, Лу Чжи-шэнь со старым Лю вылезли из носилок. Ли Чжун спешился и пригласил Лу Чжи-шэня и Лю войти в стан. Здесь он провел их в самое лучшее помещение, где все они и уселись. Ли Чжун послал людей позвать Чжоу Туна. Увидев монаха, Чжоу Тун пришел в ярость.

– Дорогой брат мой, – воскликнул он, – ты не только не отомстил за меня, но еще и пригласил к нам сюда моего врага и усадил его на почетное место!

– А знаешь ли ты, кто этот монах, брат мой? – спросил его Ли Чжун.

– Если бы мы были знакомы, то он уж наверное не избил бы меня, – сказал на это Чжоу Тун.

– Этот монах, – смеясь, продолжал Ли Чжун, – тот самый богатырь, который тремя ударами кулака насмерть уложил мясника и о котором я тебе не раз рассказывал.

– Вот так-так! – только и мог воскликнуть Чжоу Тун, потихоньку ощупывая свою голову. Затем он обернулся к Лу Чжи-шэню и низко поклонился ему. Лу Чжи-шэнь, вежливо ответив на его поклон, произнес:

– Ты уж прости меня за неучтивость.

После этого они втроем уселись, а старик Лю остался стоять в сторонке, и Лу Чжи-шэнь начал следующую речь:

– Послушай меня, брат Чжоу! Своим сватовством к почтенному Лю ты допустил ошибку. У него единственная дочь, которая оберегает его старость, а после его смерти будет возжигать свечи перед табличками предков и заботиться о доме. Если ты увезешь ее, то оставишь старика одиноким. Сам он боялся тебя и не смел, конечно, высказать все это. Но ты послушайся моего совета: откажись от этой невесты. Ты можешь выбрать себе другую, не хуже. Золото и шелк, которые ты преподнес в качестве свадебных подарков, мы привезли обратно. Что ты думаешь по этому поводу?

– Брат мой, я готов во всем следовать твоему совету, – отвечал Чжоу, – и после нашего разговора не осмелюсь даже и приблизиться к дому старого Лю.

– Когда достойный муж совершает какой-нибудь поступок или принимает решение, то он не должен менять его, – сказал Лу Чжи-шэнь.

В знак клятвенного обещания Чжоу Тун переломил пополам стрелу. Старик Лю почтительно поблагодарил его за великодушное решение, отдал обратно свадебные подарки – золото и шелк – и вернулся в свое поместье.

Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун распорядились зарезать коров и лошадей и приготовить все для пиршества. В течение нескольких дней они всячески ухаживали за своим гостем, водили его по горам и показывали ему окрестности. И действительно, на горе Таохуа было на что посмотреть! Хребты ее были высоки и неприступны, ниспадая отвесными обрывами; к стану вела одна-единственная дорога; склоны были покрыты буйными зарослями. Осмотрев местность, Лу Чжи-шэнь сказал:

– Да, место здесь поистине неприступно!

Прожив в укрепленном стане несколько дней, Лу Чжи-шэнь увидел, что его хозяева не такие уж радушные люди. Во всем проявлялась их скаредность, и он решил отправиться дальше. Главари настойчиво удерживали его и уговаривали остаться с ними, но он твердо стоял на своем.

– Ведь я отрешился от мира и постригся в монахи, – говорил он, – как же я могу заниматься разбоем?

– Ну, если уж ты, брат, в самом деле не хочешь оставаться с нами и решил уйти от нас, – сказали ему Ли Чжун и Чжоу Тун, – то завтра мы отправимся за добычей и все, что нам в этот раз удастся достать, отдадим тебе.

На следующий день в разбойничьем стане принялись резать баранов и свиней для прощального пиршества. На больших столах расставили богатую посуду из золота и серебра. Перед самым началом пира вдруг появился один из дозорных и сообщил, что у подножья горы показались две повозки, которые сопровождает десяток стражников. Ли Чжун и Чжоу Тун тотчас же собрали своих людей и, оставив двух человек обслуживать Лу Чжи-шэня, выступили в поход. Перед тем как покинуть стан, они сказали Лу Чжи-шэню:

– Брат наш, мы отправляемся на дело, а ты пока угощайся сам. Всю нашу добычу мы подарим тебе.

Оставшись один, Лу Чжи-шэнь стал раздумывать. «Какие скряги! – говорил он себе. – Сколько у них здесь золота и серебра, но они и не подумали подарить мне что-нибудь из этих вещей. Чтобы сделать мне подарок, они решили ограбить других. Нечего сказать, хорошо проявлять свои добрые чувства за чужой счет. Ну, проучу же я вас, мерзавцев, – решил он, – будете меня помнить!»

Лу Чжи-шэнь приказал оставшимся с ним прислужникам подать вино и мясо и принялся за еду. После двух чаш вина он неожиданно вскочил на ноги, ударами кулаков свалил обоих разбойников и, сняв пояс, связал их вместе и заткнул им рты зелеными плодами дикого ореха²⁴. После этого Лу Чжи-шэнь выбросил из своего узла все, что не имело особой ценности, собрал со стола золотую и серебряную посуду, смял ее, чтобы она занимала поменьше места, и засунул в свой узел. Положив за пазуху письмо настоятеля, он прицепил к поясу кинжал, взял в руки посох и взвалил узел на плечи. Выйдя из стана, Лу Чжи-шэнь огляделся по сторонам. Вокруг были только скалы и обрывы. «Если я пойду отсюда по дороге, – подумал он, – то обязательно столкнусь с этими негодяями. Спущусь-ка я лучше по этим зарослям». Недолго думая, он сунул кинжал в узел и сбросил узел вниз, а за узлом полетел и посох. Вслед за тем он сам с шумом и треском скатился по заросшему кустарником крутому склону горы и остался целым и невредимым. Проворно вскочив на ноги и отряхнувшись, он отыскал свой узел, прицепил к поясу кинжал, схватил посох и пустился в путь.

Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун, спустившись с горы, увидели две повозки и охрану, о которой им донесли. Вся охрана была вооружена. Подняв свои пики, разбойники кинулись вперед, издавая боевой клич.

– Эй вы! Торговцы! – кричали они. – Если у вас есть голова на плечах, давайте выкуп!

Один из путников отделился от своих и, размахивая мечом, бросился на Ли Чжуна. Они схватывались несколько раз, то съезжаясь, то разъезжаясь, но не могли одолеть друг друга. Тогда Чжоу Тун пришел в ярость и тоже ринулся вперед, за ним бросились и все остальные. Путники не выдержали этого натиска и обратились в бегство. Человек восемь из них замешкались и были убиты. Захватив повозку с добром, отряд потихоньку двинулся обратно в гору, распевая победные песни.

Возвратившись в стан, разбойники увидели, что золотая и серебряная посуда исчезли со стола, а двое удальцов, прислуживавшие Лу Чжи-шэню, привязаны к столбу.

Чжоу Тун тотчас освободил их и принялся подробно расспрашивать, куда исчез гость.

– Он свалил нас с ног, связал, затем сплющил всю посуду, засунул ее в свой узел и ушел, – рассказали те.

– Видно, этот лысый проходимец нехороший человек! – заметил Чжоу Тун. – Похоже на то, что он провел нас! Но куда он мог уйти?

Разбойники тщательно осмотрели все кругом и наконец заметили в одном месте узкую полоску примятой травы.

– Вот лысый черт! – воскликнул Чжоу Тун. – Да он самый что ни на есть матерый разбойник! С такой кручи он решился кинуться вниз!

– Надо догнать его и как следует проучить! – предложил Ли Чжун.

– Нет, не стоит, – возразил Чжоу Тун. – Правильно говорится: «Поздно запирать двери, если вор ушел». Где уж там догонять его! Да если бы и догнали – потерянного все равно не вернуть. Ведь не отдаст же он посуду сам, а нам с ним ни за что не справиться. Придется оставить это дело так. Это пойдет нам на пользу, если приведется когда-нибудь встретиться с ним. Давай лучше вскроем тюки и поделим добычу на три части. По одной возьмем себе, а третью отдадим нашим людям.

– Я привел этого монаха на гору, – сказал тут Ли Чжун, – и его приход причинил тебе большой ущерб. Возьми себе мою долю.

– Дорогой мой брат, – возразил на это Чжоу Тун, – мы по гроб жизни связаны вечной дружбой и не будем считаться в таких мелочах.

Читатель, крепко запомни, что Ли Чжун и Чжоу Тун остались заниматься разбоем на горе Таохуа.

Что касается Лу Чжи-шэня, то, спустившись с горы, он за день прошел не меньше шестидесяти ли. Его мучил голод, но он не увидел ни одного места, где можно было бы развести огонь и приготовить пищу. Оглядываясь по сторонам, он думал: «Что же это, иду я с самого утра, а во рту за весь день не было ни крошки. Надо во что бы то ни стало найти место для ночлега».

И вдруг издалека до него донесся звон колокольчиков.

«Мне везет! – подумал Лу Чжи-шэнь. – Это, несомненно, монастырь, если не буддийский, то даосский. Пойду-ка я на звук этих колокольчиков».

Если бы Лу Чжи-шэнь не пошел туда, не пришлось бы нам рассказывать о том, как за каких-нибудь полдня более десяти человек расстались с жизнью и как от одного факела сгорел древний монастырь в Линшаньских горах.

Так уж, видно, было предопределено судьбой:

 
Огонь багровыми клубами
Взвился над храмом золотым,
Над кровлей яшмового зала
Столбом поднялся черный дым.
 

О том, в какой монастырь попал Лу Чжи-шэнь, ты, читатель, узнаешь из следующей главы.