Отзывы на книги автора «Надежда Тэффи»

В последние время одним из направлений в юморе стал женский стендап. Лично я как не пыталась, так и не смогла проникнуться этим жанром. Суть его, если кто не в курсе состоит в том, что выходящие на сцену женщины делятся своими мыслями о наболевшем. Чаще всего в их темах, затрагиваются отношения между мужчинами и женщинами, а также другие казалось бы актуальные темы. При этом рассказывать они пытаются с юмором. Да вот только вся проблема в том, что в их понимании юмор — это смесь топорности и пошлости. Видимо кто-то находит это смешным, но я не из их числа. Мне нравится тонкая ирония, не переходящая в откровенную пошлость.
Первая мысль, которая возникла у меня, когда я познакомилась с данной книгой, была: «Почему я не слышала о данном авторе раньше?!». А второй, что это просто бесподобно!! В своих рассказах Надежда очень тонко подмечает пороки человеческой сущности и беззлобно высмеивает их. При чем делается это с чисто женской изящностью. Ни один мужчина не сможет так подметить женские недостатки, как это сделает другая женщина. При этом герои рассказов настолько непривязанны ни ко времени, ни к месту действия, что их вполне можно представить и в наши дни.
Мне кажется главной причиной, по которой данная писательница не имеет такой популярности, как к примеру, писавший в этом же жанре Зощенко, это то, что Надежда эмигрировала в своё время из страны. Потом же, когда союз распался о ней просто не вспомнили по причине её крайней интеллигентности. Ведь даже испытывая негативные чувства к большевикам, писательница отзывалась о них очень иронично, тонко. Не указывая конкретные ошибки и просчёты, и раздувая их до вселенских масштабов, а подмечая их идеологические несоответствия.
То, что данная писательница неизвестна широкой публики, на мой взгляд, является очень большим упущением. Автор как никто заслуживает включения в школьную программу. Ведь особенность юмора заключается в том, что он способен оказывать, как развивающие, так и деградирующие воздействие на личность. Творчество Надежды Тэффи относится к первой категории, а вот стендап ко второй. Поэтому этот автор должен быть обязательно поднят из публичного забвения, особенно в наши дни, когда на подростков ежедневно выливаются потоки сортирного юмора из интернета. Поверьте, тот, кто по достоинству сможет оценить творчество писательницы, не станет смеяться над откровенной пошлостью и похабщиной.

Любители аудиокниг знают, как некоторые чтецы могут повысить интерес к произведению, наполнив его настроением и собственными эмоциями. Но есть и другие, в чьем прочтении книга теряет своеобразие и оригинальность, превращаясь в монотонный текст, который невозможно воспринимать на слух. Владимир Самойлов однозначно относится к первой категории. Уверена, что при самостоятельном чтении книга утратит некоторое очарование, приданное ей голосом чтеца. Улыбаться в компании с Владимиром Самойловым куда приятнее, чем наслаждаться "Всеобщей историей..." в одиночестве.

Авторы книги в лице Тэффи, Аверченко, Дымова и О.Л.д'Ора (И. Л. Оршера) разделили ответственность на четыре части. Не знаю, был ли это розыгрыш по желанию и призванию или писатели-сатирики бросали жребий, возможно, в процесс вмешалось начальство с указаниями, но всемирную историю раскроили так:
1. Тэффи досталась Древняя История. Она рассказала про Египет, Вавилон, Ассирию, Грецию, Спарту... Поведала о делах Солона, Пизистрата и Клисфена, безумце Герострате, Перикле, Алкивиаде, Сократе... Познакомила с Римским бытом и культурой, философскими школами, домашним бытом и положением женщин...
2. Перехватил эстафету Осип Дымов, чтобы осветить Средние Века (Переселение народов и падение Римской империи, Времена Каролингов, Крестовые походы, Падение Византии...)
3. Аркадий Аверченко занимался Новой Историей - эпохой изобретений, открытий и завоеваний. В его изложении мы узнаем о Варфоломеевской ночи, Тридцатилетней и Семилетней войнах, многочисленных королях... Аверченко закончит свое выступление главой "Конец Наполеона".
4. О. Л. д'Ору досталась особая тема под названием Россия (Российская история). Он начал ее славянами и призванием варягов и закончил пожаром Москвы и бегством французов.
Даже по самому краткому пересказу можно увидеть, что информация впечатляет историческим размахом (правда, некоторые главы совсем маленькие, похожие на заметки). Поэтому рекомендую не спешить с прослушиванием, а дозировать времена и события.

Так как данная "Всеобщая история..." создана великими сатириками (и обработанная "Сатириконом"), то основным жанром сборника стала сатира. Дружно и весело ополчились авторы на историка Д.Иловайского (это имя вставил в отведенную эпоху каждый автор), что совсем не удивительно. Этот русский учёный много лет жил за счёт издания своих учебников. "Впервые его учебное пособие вышло в 1860 году и за следующие 55 лет переиздавалось 44 раза. Всего в течение жизни вышло 150 изданий его учебника". Вот такая интересная статистика из Википедии.

Если анализировать юмористические приемы писателей, то во многом их шутки перекликаются (и это не только сатирические нападки на Иловайского), в аннотации к изданию говорится о черном юморе и капустнике. Мне хочется провести сравнение со сборной солянкой - общих смешных приемов много, но имеются и отличительные черты.
Когда слушала Тэффи, то часто припоминала образцы школьных сочинений, встречающихся на просторах интернета. "Невоздержанная жизнь" - звучит смешно и емко.

Марий был очень свиреп, любил простоту обихода, не признавал никакой мебели и сидел всегда прямо на развалинах Карфагена. Он умер в глубокой старости от чрезмерного пьянства.
Не такова была судьба Суллы. Храбрый полководец умер у себя в поместье от невоздержанной жизни.

Аркадий Аверченко, параллельно с преподаванием Новой истории, в ироничной своей манере раздает советы. Например, как найти подход к подчиненным, чтобы стать великим полководцем. В вопросах военной тактики надо непременно учитывать национальность, нравы и обычаи солдат.

— Солдаты! — торжественно говорите вы. — Это — то самое солнце (как будто бы есть еще другое), которое светило во время побед Людовика XII.
Не нужно смущаться тем, что злосчастный Людовик XII не имел ни одной победы — всюду его гнали без всякого милосердия… Неприхотливым воинам это не важно. Лишь бы фраза была звонкая, эффектная, как ракета. Конечно, полководец должен сообразоваться с темпераментом и национальностью своих солдат.

О. Л. д'Ор шутит с известной долей абсурдизма. Так как к выпавшей сатирику теме приходилось относится как к собственной истории, то улыбка была грустной...

Самым популярным из первых князей, попавших в историю, сделался Олег, впоследствии князь киевский. О взятии этим князем Киева летописец Нестор, со слов очевидца Иловайского, рассказывает следующее...

Обязательная ссылка на вездесущего Иловайского присутствует.
Хорошо, что я познакомилась со "Всеобщей историей..." в столь необычном трактовании. Изучать по этой книге предмет я бы не советовала, но взглянуть на некоторые события новым взглядом рекомендую. Слова, высказанные более ста лет назад, могут удивить своей актуальностью.

Нашлись люди, которые доказывали, что так жить нельзя: но людей этих сажали в тюрьмы, а газеты, в которых они работали, штрафовали или совсем закрывали.

Ничего не меняется в мире...

Вы когда-нибудь принимали ванну, вместе с другом, или подругой?
Необычное, и чуточку сказочное ощущение. Без интима, разумеется.
Если прищуриться сердцем… похоже на чудесный рассказ Тэффи, так и не написанный, к сожалению.
Это было зимой. Я и подруга, сильно продрогли. Пришли к ней домой.
До горячего чая, было как до Эвереста: могли не дотянуть.
Решено было принять горячую ванну. Но нравственно тяжело, принимать ванну, нежась в тепле и пене и видеть, как робкая лапка друга скребётся из под двери..
Стали принимать ванну вместе. «Эверест» тем временем, ласково приближался к земле, к ванне, словно ласковая комета в конце света.
Мы принимали ванну в нижнем белье. Сидели друг напротив друга, прижав колени к груди, словно заострённые, озябшие крылья, приобняв их и улыбаясь друг другу, как дети.

Странное дело. И вроде также мы сидели в нижнем белье на пляже.. но в ванне, акустика нежности, что ли, иная?
Колени у груди, алеют и бледнеют, как обнажённые сердца..
Сердце бьётся шёпотом, и говорить хочется, шёпотом, и даже молчать — шёпотом..
Мы были похожи на ещё молодого Харона, и душу, которую он перевозил на своей лодке через Стикс, и.. влюбился.
И угнали они эту лодку и вышли в открытое Море, возле.. Москвы.
Я и подруга, плыли по Морю, в ванне, словно два нежных сумасшедших, тщательно продумавших побег из психушки.
Тонкий эротизм, словно голос далёкой птицы в тумане, еле слышно долетал до нас, и наши улыбки, словно бесприютные, уставшие птицы над морем, садились то на смуглое плечо подруги, то на мою макушку со смешным хохолком..
Подруга что-то говорила, говорила, голос её улыбался, пена, радужно жмурясь, мечтала о чём-то..
Я толком не слушал подругу: мне просто было с ней безумно хорошо, словно сердце моё оказалось дома.
Не хотел, чтобы это заканчивалось..
Говорят, с милым, рай и в шалаше. Но есть друзья.. с которыми рай — в ванне.

Что-то подобное я ощутил, читая «Мою летопись» Тэффи.
Её хотела издать сама Тэффи, в последние годы жизни, но.. смерть помешала.
Книга состоит из написанных в разное время, очерках о писателях.
Почему тогда такое название — Моя летопись?
Тэффи дружила с этими писателями, соприкасалась с их душой.
Помните стих Гумилёва? — Мир — лишь луч от лика друга, всё иное — тень его..
И вот, в этом луче, словно сердцебиение пылинок, дрожит сердце Тэффи.
Что-то моя рецензия нежно срывается в ахмадулинский фальцетик.
Не возражаете, если я прочищу горло, вином?

(спустя 3 дня)

Где я? Кто — я?
Шучу..
Кстати, как вам это фото Тэффи? Красавица, правда?

Одно из самых известных фото Тэффи.
Открыть вам секрет? Это.. не Тэффи, а актриса Лили Элси, с удивительно трагичной и интересной судьбой. Загуглите, кому интересно.
К слову, её другие фото тоже часто путают с сестрёнкой Тэффи - Лохвицкой.

Набоков, в письме к жене, однажды заметил о Тэффи: милая Тэффи.. она сегодня была за столиком в кафе, с декольте… на 16 персон.
Сказано, кстати, в духе Тэффи. Жаль, что она не услышала эту шутку. Она бы улыбнулась, сказав Набокову: Володя.. вы мне льстите. Не на 16, а на.. 10.
На самом деле, это очень тонкое замечание: Набоков, как художник подметил, что Тэффи по-матерински окружает себя озябшими сердцами.
Я бы даже сравнил её «портреты» — очерки о писателях, с нежным спиритуализмом.
Обычно, на таких сеансах вызывают души. Тэффи — иная.
Она вызывает бесприютную нежность.
Это вообще удивительное, и, на самом деле, паранормальное качество Тэффи — видеть нежность даже в самых тёмных душах, видеть так, как кошка видит во тьме: сердце Тэффи, словно зрачок ангела, расширяется в сумерках воспоминаний, отражая звёзды, луну и нежность людей — единым букетом.
Хм.. заметно, да, что я снова выпил вина?

Ещё мне подумалось.. что это позабытый и совершенно недооценённый жанр литературы — Портреты.
Это как иконопись. О! Я не про обычные портреты-воспоминания.
Всё же есть разница между портретом и иконой.
Портреты Веласкеса хороши. Но это просто портреты людей, вне вечности, и они не сравнятся с иконописными ликами природы и людей, на картинах Эль Греко, Коровьева, Мунка.
Значит, литературная иконография — жанр элитарный, как проза Пруста, стихи Перси Шелли.
Цветаева была быть может лучшим иконописцем в этом плане.

Почему я акцентируюсь на иконописи? Кстати, одного из друзей Тэффи, литературоведа — его «икона» тоже есть в Летописи, — еврея по национальности, но «русского душой», в итоге причислили к лику святых.
(У Тэффи есть две мрачноватые, но милые "иконы": Ленина и Распутина. Такие иконы с чёрными ликами, быть может были в той жутковатой, покосившейся церквушке, из повести «Вий»).
Всё просто. В начале книги, Тэффи оговаривается, что люди искусства, отличаются от обычных людей, и подходить к их грехам, нужно тоже — иначе.
Напоминает известное письмо Пушкина — Вяземскому, где он пишет о только что изданных дневниках Байрона.
Пушкин с грустью размышлял о том, что толпа обрадовалась, что душа у Байрона, гения, была запятнана теми же пороками, что и у неё.
Он писал: нет, врёте, если его душа и была черна, то иначе, не как у вас!

Сложная мысль. Опасная. Делящая людей на гениев и «детей подземелья».
По такой мысли нужно идти как по тонкому тросу, протянутому над бездной.
К сожалению, большинство — мыслят такие мысли так же поспешно, на ходу, как и читают книги.
С одной стороны, мы видим разницу между муками творчества.. например, Достоевского, и модной певицы, или модного писателя, которые очень даже могут страдать: перечёркивать текст, романтически прохаживаясь по комнате в бессоннице, не давая спать ни коту, ни любимому человеку.
Понятно, я слегка окарикатурил, но этим хотел оттенить то, что есть иные творческие муки, иной спектр «боления», охватывающий всё человечество: страдать не собой, но — другими, даже другими веками.
Очевидно, что человеческое тело к таким перегрузкам не приспособлено, словно его запускают на звезду Проксима Центавра, и это тело и судьбу.. разрывают тёмные пороки. И своего века, и иных веков.
Нужен дар, чтобы увидеть это. Или нежность, как у Тэффи.

По сути, мы говорим о лунном христианстве: о христианстве творчества.
Есть в мире некое золотое сечение, некая высшая божественная правда, и она ведь не принижает иные правды и любови?
Кто им запрещает нежно гореть в близости от этой любви? Чем дальше от этой высшей любви, тем меньше горение и правда.
Как по мне, не творческих людей — нет. И материнство и дружба, любовь, дар чуткости, или понимание стиха Пушкина, могут быть равны стиху Пушкина и даже выше.
Верю, что для ангела, нет разницы, между стихом, написанным Пушкиным, и между старушкой или школьницей, накормившей голодную собачку.
Другое дело, что Тэффи.. кое-что не договаривает: она как никто знает, что не творческих людей — нет, и в простом шахтёре может страдать Достоевский и в проститутке может мучиться Бальзак (ай.. звучит двусмысленно..).

Тэффи не интересно описывать быт воспоминаний о человеке: куда ходил, что любил кушать, с кем встречался.
Словно в перспективе иконографии Павла Флоренского, она описывает потустороннее и посюстороннее, в сверкающей точке сближения.
И как на портретах у Эль Греко или Леонардо, мы видим за плечами мгновения, за женщинами и мужчинами (часто, довольно порочных, бездарных), крылатые пейзажи неземной красоты, бросающий божественный отсвет на сумрак земного, так и Тэффи, описывая — друзей писателей, сама отражается в пейзажах событий, ангелической нежностью.
У портретных мемуаров Тэффи — изумительная грация кошки, как бы скитающейся по шкафчикам чужих грехов, страданий, причуд и надежд, равно смотря на них с состраданием, как ангел.. бездомный.

Однажды, в разговоре Тэффи и Сологуба, у них зашла речь о метафизическом возрасте: сколько лет Сологубу?
Понятно — 600.
А у Тэффи? — 13, с улыбкой сказал Сологуб.
Ах, это самый утончённый и невесомый вид эротизма: снимать с женщины.. губами, возраст, словно последнюю бретельку на плече.
Набоков бы улыбнулся такой пряной разнице: 600 и 13..
К Тэффи приходил в усадьбу деревенский мальчишка, и как ровне, девчонке, весело говорил: там, в лесу.. на дереве, такое что-то странное выросло! Косматое! Шевелится! Пойдём смотреть!!
И Тэффи шла. Бежала, как девчонка..

И вот мне подумалось: а сколько возрастов в человеке? Может, как времён года?
В Достоевском ведь тоже чувствуется 1000-й ангел, а порой и ребёнок лет 7, для кого мир — девственно нов.
У Андрея Платонова, возраст вообще уходит в минус: он порой смотрит на мир так.. словно его душа ещё не родилась и мерцает то вон в той робкой звездочке в облаках, то в травке вечерней.
Вспомнил своего смуглого ангела: чудесного ребёнка, с исполинскими, тысячелетними крыльями..
В другом разговоре с Сологубом, Тэффи любопытно размышляет о том, что те или иные писатели, словно выдуманы другими писателями: Достоевский  — Толстым, Толстой — Достоевским, Куприн — Гамсуном и Джеком Лондоном.
Интересно.. а кем выдумана Тэффи?
Детским сном Набокова? (они брат и сестра, по музе нежности и грустного юмора), ласковым дождиком в апреле? Строчкой стиха Цветаевой из её Волшебного фонаря? Последней улыбкой Гоголя, в предсмертном бреду, смотрящего на свою расправленную перед лицом, улыбающуюся ладошку?
Поэт Георгий ИвАнов, где-то писал: этот мир выдуман.. каким-то Достоевским.

Тэффи задаёт чудесную тональность в самом начале.
Эти слова вполне могли бы сорваться с уст седого старца (ай да 13 лет! Будда-девочка!)

— Нельзя забывать, что человеком быть очень трудно.

Почему то рефреном, в сердце звучит строчка Камю: Жить — не сложно, а — невозможно.
Тэффи словно по своему переосмысливает слова Толстого, найденные на листочке в доме, после того как он ушёл из Ясной поляны: виноватых нет (о людях, в целом).
И тут разверзается экзистенциальная бездна, искушающая нас.. словно ангелов — судить досрочно.
Имеем ли право?

Куприн.. звучит, как редкий вид, индийского голубого сапфира, правда?
Тэффи о нём чудесно пишет. Каким он вам кажется? Романтиком?
Ну да, как и большинство из нас: любил, страдал, мечтал — жил..
Но готовы ли вы узнать правду о Куприне? И что значит — правда?
Принять любимого человека — до конца, с его грехами, небом в груди?
Я знал странных людей, которые расставились с любимыми, из-за их прошлого.
Один друг так расстался с девушкой.. узнав, что она раньше была проституткой.
Я не мог выдержать её слёз, когда она мне это рассказывала.. хотелось обнять её (обнял), и.. жениться на ней (..).
Из сострадания нежности. Интересно, это было бы больше похоже на рассказ Тэффи, или Куприна?
К чему это я? Мы читаем наших любимых писателей.. но не всегда честны в нашей любви к ним: мы хотим знать их лишь светленькими, лишь одну их сторону.. причёсанную.
Хотите узнать кое-что страшное о Куприне?

В пьяном угаре… он травил насмерть, собаками — кошку.
Ну как? Вы по прежнему любите Куприна? Я — по прежнему. Но выпить захотелось сильно.. И что особенно стыдно.. даже не из-за Куприна.
Ну.. Куприн далеко. А если бы так сделал наш друг? Остались бы мы друзьями?
А если бы мы узнали.. — не дай бог! — что нежная Джейн Остин, по ночам.. душила кошек?
Боже.. от этого ведь с ума можно сойти!!
Я не хочу жить в мире, где Остин душит кошек!
Если честно.. это даже может стать поводом для самоубийства.
А вот это.. уже могло быть любопытным рассказом Тэффи.

Неужели в писателях есть нечто тёмное, превращающее их — в Мистера Хайда?
Милая Тэффи чудесно пишет, что Куприн — очень добрый, и мог спасти из горящей избы кошку. Тоже.. в пьяном угаре.
Кажется.. я разгадал тайну той самой женщины-легенды, которая и коня удивит, и дом подожжёт.. и сама же потушит.
Кстати, в конце жизни, Куприн, уже полуслепой, как котёнок, уезжал в Россию из Франции, и когда из его рук, на вокзале, вырвалась его любимая кошка, он не хотел ехать без неё.
Подумалось: может.. в этой кошке была душа той самой, замученной кошки?

Тэффи вспоминает, как к ней, лежавшей больной в постели, пришёл Мережковский.. с кулёчком вишен!
Милый… а ещё его называли сухарём!
И что вы думаете? Сел на стул. Мило болтал с Тэффи о чём-то, и.. лопал вишни! Слопал — все.
Это тоже.. тот самый метафизический возраст?
Тут какой-то нравственный Бенджамин Баттон: собирался к Тэффи в больницу — мужчина. Покупал вишни — 1000 летний ангел, но.. дошёл до Тэффи — шестилетний ребёнок.

В портретах Мережковского и Гиппиус, меня много чего поразило.
Все мы знаем, как они во времена эмиграции, «сотрудничали» с фашистами (знаю очень интеллигентных людей, которые до сих пор чуть ли не плюются в их сторону за это).
Судить со стороны легко, правда? Особенно зная краешек правды. А кому же в нашем мире нужна вся правда? Нам нужен лишь краешек правды, краешек бога, любви, жизни..
Тэффи жила в оккупированной Франции рядом с Гиппиус и видела, как она, словно чертей, чуралась, брезговала немцами.
Порой даже доходило до такого: увидит на улице немца — и не выходит из дома. Даже в магазин, за едой.
Что было по своему забавно: Гиппиус, милая ведьмочка, русская Солоха, выглядывала из-за шторки окна и ругалась на чертей-немцев, словно.. сама из случайно «вызвала».
Целую роту чертей.
Быть может немцы тоже пугались.. Гиппиус.

Мережковский, терпеть не мог, как немцев, так и большевиков, но говорил: лучше быть хоть с чёртом, но против большевиков.
В наше время это актуально, особенно, если «большевиков» заменить на русских. Но это уже к вопросу о других чертях, Достоевский писал о них и не только о них.
До севильского стыда (редкая разновидность испанского стыда), меня поразило, как Зина Гиппиус.. при Тэффи, отрывала крылышки у бабочки.
Не буквально, конечно. А то кто-то подумает, что в эмиграции собирались в кабаке Куприн и Гиппиус: травили кошек, крылья бабочек отрывали..
По пьяне..

Хаживала к ним на вечер одна женщина, одинокая, милая, но не отличающаяся интеллектом.
Все мы не Шекспиры, правда? И кто скажет, что лучше? Написать прекрасный стих, но пройти мимо нуждающегося человека, или откликнуться на беду ближнего?
По мне, в сострадании и нежности, есть свои Шекспиры.
Так вот, видимо от скуки, или чтобы удовлетворить своего внутреннего бесёнка, Гиппиус захотелось вывести её из зоны комфорта.
Она с улыбкой спросила кроткую женщину: какая ваша метафизика?
Слово за слово.. Бедная женщина была как на расстреле, под уставившимися, обжигающими её душу, взглядами.
Поздно вечером, женщина шла с Тэффи по улице. Робким голоском спросила у неё:
- Можно я вас провожу? У вас есть дома.. словарь Брокгауза?
- Можно.. Вам.. на букву «М» надо что-то посмотреть?
- Д-да..

И вот что интересно. Гиппиус занялась этой «расчленёнкой», для игры (что страшно.. многие люди, совершенно не увидят в этом ничего страшного, лишь забавный эпизод. А Куприн.. мог бы написать об этом сильный рассказ о.. самоубийстве. И те же читатели.. как раньше улыбались на это, будут интеллигентно негодовать и даже может, кто-то прольёт слезу), что бы заснувший ангел в ней — женщине —  увидел, что если садануть душу — кнутом слова, то проступит алый свет.
Быть может впервые, за всю робкую жизнь несчастной женщины.
В этом смысле, ангелы  — быть может садисты, похлеще де Сада: им нужен свет, а каким путём — не важно.
Тут ведь сюжетец для Толстого: жила себе женщина, проспала всю жизнь.. но нужно ли так грубо, на потеху — «будить»?
Ведь и пустота души может болеть. И от грубого пробуждения — можно умереть (описаны такие случаи).
Бедная женщина.. она наверно проплакала всю эту ночь, отвернувшись лицом к стене.. словно к жизни своей.

Не понимаю, почему о Гиппиус и Мережковском до сих пор не сняли фильм.
Они — дивный и странный андрогин.
Она — больше мужчина, чем женщина, он.. что-то старушечье было в нём ещё с юности: словно Гиппиус увидела своё отражение в старости, когда он совратил её, юную..  блеском ума.
Гиппиус больше любила женщин, звёзды, стихи.. чем мужчин.
Мережковский, тоже, любил звёзды, стихи.. больше чем женщин.
Он болел в старости и опирался при прогулке, на правую руку своей Зиночки.
Когда он умер… и Гиппиус прогуливалась с Тэффи по парку, она робко просила Тэффи, чтобы она.. посильнее опиралась на её правую руку.
Вскоре.. эта рука отнялась: повисла! Повесилась без любимого!!
Суицид руки..
Так крылья теряет человек без любимого..
Это же чистая поэзия! Этот эпизод выше — чем все стихи Мережковского и Гиппиус!

Или вот ещё, из «поэзии».
Жила девушка — Нюшенька. Чудесная девушка, в шелках и в золоте. Танцевала на балах..
Но душа её тосковала о вечной любви. Почти как Золушка..
Душа была бедна без любви и зябла.
И вот.. она встретила Его, и потянулась к прекрасному: она влюбилась в Бальмонта.
Пикантность ситуации была ещё и в том.. что она была племянницей жены Бальмонта.
Была близость. Была революция. Нюшенька всё бросила, толком ничего не захватив с собой, и последовала за Бальмонтом и его новой женой… в эмиграцию, как в Аид.
У них она и жила. Тихо горела, как свечка у вечернего окна.
Вышивала распашоночки для детей Бальмонта.. от жены и любовницы. Помогала его любовным метаниям..
Делала по ночам переводы за Бальмонта, и он потом подписывал их своим именем.
Свеча горела..
Тэффи пишет: так она и прожила до конца своих дней, с вечно удивлёнными и восхищёнными глазами.
Худела и горела.. как свеча.
Похоже на русскую русалочку, правда?
Тэффи приводит двустишие:

Как нимб, любовь, твоё сиянье,
Над каждым, кто погиб.. любя.

И тут я не выдержал. Горячие слёзы подступили к горлу.. словно мужчина, к двери любимой, с которой не виделся мучительно-долго.
Ласково погладит дверь, поцелует её, и.. уйдёт, навсегда, в ночь..
Кто хочет более подробно узнать о Нюше, могу предложить прекрасную и редкую книгу писем Бальмонта к своей любовнице (самая сильная любовь в жизни Бальмонта) — Дагмар Шаховской.

За плечом мальчика - Дагмар. За плечами девочки, словно ангел - Нюша.

Знаете.. на старинных иконах, бывают такие трогательные подробности где-то в самом уголке, за плечами святых и ангелов.
Им хочется молиться, им.. а не святым: молиться травке, ласточке, солнечному лучу..
Может, кто любил хоть раз на этой безумной земле, уже — чуточку святой и мученик даже?
Порой хочется подойти к влюблённой парочке в парке, и, упав на колени, поклониться им, милым.
Разумеется, парень сочтёт, что я — бывший, этой девушки. Разумеется, пьяный.
Потому наверно и бросила..
А девушка так нежно и грустно мне улыбнётся..
Похоже на чудесный рассказ Тэффи.. так и не написанный.

Почему разбойники всегда хохочут? Джерри Джек, который всех людей зарезывал, так он всегда грубо хохотал. Ему судья говорит: “Теперь ты на электрическом стуле заплатишь за свои грехи”. А злодей в ответ грубо захохотал. Отчего же ему смешно? Ведь его же там повесят на этом стуле? А он хохочет. Мама, отчего они хохочут? Ма-ама!
Но Маруся уже думает о своем и отвечает рассеянной скороговоркой.
— Хохочут, значит, хороший характер…

Ее метафизическим возрастом в самом деле были 13. Эпизод в начале десятых, некий заезжий магнетизер поместил на афишу среди прочих вещей, которыми собирался поражать публику: "определение вашего метафизического возраста". И Тэффи сказала случившемуся рядом Сологубу, что не сходить ли, а он ответил, что и без эзотерики видно - ей вечные 13.

И когда она говорила: "Славой я объелась" - это было не фигурой речи, а констатацией. Слава обрушилась на Надежду Лохвицкую, больше известную по псевдониму Тэффи, огромная как дом. Или даже как кондитерская фабрика - в ее честь назвали сорт карамели и во время поездки с авторскими чтениями, поклонники завалили этими конфектами весь ее гостиничный номер. Ее рассказы любил царь и читал их по воскресеньям в кругу семьи, а советское книгоиздательство не переставало пиратски выпускать книги Тэффи, с 1919 года пребывавшей в эмиграции.

Мне повезло свести знакомство с чудесной прозой Тэффи в конце восьмидесятых прошлого века и с тех пор радуюсь всякой возможности прочесть-перечитать. "Кусочек жизни" от Редакции Елены Шубиной лучший из возможных подарков под елочку, а в нынешних обстоятельствах еще и печально актуальный. В сборник вошли рассказы разных лет, большинство из которых прежде уже читаны, но у прозы Тэффи есть чудесное свойство возвращаться в каждом следующем чтении почти такой же яркой, как при первой встрече.

Она в каком-то смысле Джейн Остен русской литературы. А вещи, написанные в эмиграции, ощущением вечной бездомности и утраченного рая может даже больше сближают ее творчество с ироничной остенианой. Однако мне в этом сборнике интереснее были читаные впервые воспоминания о Сологубе, об Алексее Толстом, Бальмонте, Куприне и даже о Распутине, с которым писательница несколько раз встречалась после того, как на первый вечер, где он был среди гостей, ее уговорил пойти Розанов.

О мужике, с которым советовалось царское семейство, она говорит без восторга и без ненависти, сопровождающей прочие упоминания этой мистической фигуры. Оказавшись невосприимчивой к его чарам, она отклонила предложение сделаться одной из "деточек" и стала свидетельницей крайне неприятной физиологической реакции, о которой мы сегодня сказали бы: "эк его колбасит". Очевидно люди, невосприимчивые к его гипнотическому воздействию заставляли старца переживать род физической муки.

Замечательно милые, забавные, исполненные большой нежности воспоминания о Толстом, на которого большая часть творческой эмиграции была обижена как за его немыслимое процветание после возвращения, так и за "Эмигрантов". Но не Тэффи. У нее было удивительное и редкое свойство принимать людей такими, какие есть, не пытаясь привести к некоему общему знаменателю записной морали и социальных ожиданий. Чего стоил эпизод с чайником, который, собравшись уезжать, красный граф последовательно продал десятку сотоварищей: "Отличный чайник, продам тебе за 10 франков, самому стоил вдвое дороже. Только деньги давай сейчас, не то и ты забудешь, и я забуду, а оставлю, как уезжать стану."

Или с чернилами, флакон которых вылил на себя, пробравшись в темную хозяйкину спальню в поисков духов от Герлен, подаренных Тэффи поклонниками. От кого-то другого такие подробности о человеке выглядели бы примерно таким пятном на репутацию, какое чернила оставили на костюме Толстого, но не от нее. В ее воспоминаниях слышится только "Мы все любили Алешку, с его отъездом русская эмиграция стала пресной, утратила свои соль и перец". Очень сочувственно о Куприне и уважительно о Сологубе. Еще несколько текстов о людях, чьи имена и творчество незнакомы мне.

Чудесный сборник, дивная Тэффи.

Если охарактеризовать сборник в нескольких словах, то я бы сказала "смешно, кратко и обо всем." Этот своеобразный учебник не стоит воспринимать всерьез, хотя он может стать путеводителем - ознакомителем от истории Древнего мира до середины XIX века, а рекомендовать книгу можно, как школьникам, так и взрослым. Не знаю кому в "Сатириконе" пришла в голову идея, пересказать историю довольно внушительного периода в юмористическом ключе, но уверена, что идея появилась, как критика на учебники Дмитрия Ивановича Иловайского. Во всяком случае отсылки в тексте к трудам историка присутствуют постоянно.

Сборник состоит из нескольких частей и написан коллективом авторов. Даже, если этого не знаешь, то читая, можно предположить, что поработал здесь не один человек. В первую очередь, чувствуется совершенно разный юмор и еще - "краткость-сестра таланта", данное качество, увы, свойственно не всем писателям. Неплохо знакома с творчеством Аркадия Аверченко, много наслышана о Тэффи и ничего не читала у Осипа Дымова и Иосифа Оршера, а когда начинала слушать книгу, то решила «сама догадаюсь кто какую часть написал». Признаюсь честно, у меня это не получилось, но оценки поставила всем разные. Больше всего понравился раздел "Новая история" (автор Аркадий Аверченко), высший балл. Это было настолько смешно, что хохотала в голос. Весь текст хотелось разобрать на цитаты и рассказывать потом, как анекдоты. Первая часть "Древний мир" (Тэффи) и последняя "Русская история" (Иосиф Оршер) тоже неплохо, но не хватило искрометности и постоянное сравнение с современниками начала XX века, не всегда было понятно. Есть юмор, который хорош на определенном этапе, и чтобы понять его, надо знать не только историю, но и нюансы того периода, с которым идет сравнение. А вот над "Историей средних веков" (Осип Дымов) я откровенно заскучала. Здесь понравились редкие главы, большая часть показалась затянутой, а шутки были не понятны. Впрочем, возможная причина то, что о Средневековье знаю меньше всего.

"Обработанная история" вышла в 1911 году и имела большой успех, но перед этим подверглась серьезной цензуре, а потому и "Новая история" и "Русская история" заканчиваются победой над Наполеоном. Пока читала, возник вопрос: а сейчас возможно издать нечто подобное? Сложно представить, чтобы допустили к печати пародию на новый учебник истории, вышедший в этом году.

Забавный сатирический рассказ. Автор неслабо проехался по экзальтированным и самовлюбленным женщинам. Самое странное, что они таким образом реально обращают на себя внимание, а не вызывают смех. Этот апломб часто работает в жизни, вознося подобных персон в ранг "неземных созданий", которым можно намного больше обычных смертных. Мне понравилась сцена про деньги. Чтобы так суметь, надо обладать немалой наглостью и самоуверенностью. Ну и описание внешних проявлений "демоничности" позабавило. Я думаю, книга понравится тем, кто любит сатиру времен первой половины 20 века.

Я не знаю, как передать основное достоинство этой книги – юмор – кроме как бесконечно цитировать ее.

Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими.

Внук Людовика IX Филипп IV Красивый вступил в борьбу с папой Бонифацием VIII. В Европе очень интересовались вопросом: кто из них кого переотлучит? Оказалось, что победил Филипп; были этим особенно довольны женщины, так как Филипп был красив, а Бонифацию шел восемьдесят шестой год. Папа вскоре умер — как показало медицинское вскрытие — «от стыда и позора».

В Москве люди больше умирали от внезапной любви Иоанна Васильевича, чем от других заразительных болезней.

Узнав о тайном решении Александра побить их, рыцари высадились на Чудское озеро и построились там свиньей. Александр, увидев это, перехитрил их, построив свое войско свинобойней.

Петр застал Русь бородатою и оставил взлохмаченною.

В средние века поступательное развитие культуры измерялось лишь количеством сожженных на площадях колдунов да опытами над превращением живых людей в кошек, волков и собак (опытами, принесшими ученым того времени полное разочарование). Новая история пошла по другому, более просвещенному пути. Правда, колдунов на кострах все еще продолжали сжигать, но делали это уже безо всякого одушевления и подъема, с единственной целью заполнить хоть каким-нибудь развлечением зияющую пустоту пробуждающегося ума и души.

Было много художников, скульпторов, рисовавших и лепивших во много раз лучше нынешних. К сожалению, ни имена этих великих людей, ни их великие творения не дошли до нас.

Использовать эту книгу вместо учебника истории, конечно, не стоит, но улыбнуться пародии на серьезные исторические труды можно и даже нужно.

Я бы сказала, что юмор Тэффи совсем не моё, если бы не несколько рассказов в сборнике, которые мне понравились. Поэтому предположу, что просто не очень удачный сборник, а в книге такого маленького объема, я считаю, должны быть только самые сливки, самые лучшие рассказы. Возможно, издатели не захотели заморачиваться, выискивая бриллианты.

Но несколько рассказов, как я уже сказала, заставили меня улыбнуться. Больше всего мне понравились рассказы "Модный адвокат", "Раскаявшаяся судьба" и "Взамен политики". Если бы все рассказы были так хороши, я бы прыгала от восторга. Наверное нужно почитать и другие рассказы Тэффи, чтобы окончательно определиться со своим отношением к автору. Знакомство, хоть и не совсем удачное, положено.

Об оформлении книги - оно мне понравилось больше рассказов. Очень стильно - обложка, шрифты, иллюстрации - все на своем месте. Если выйдет ещё что-то мне интересное в серии, обязательно приобрету другие книги.

Творчество первой русской юмористки Надежды Александровны Лохвицкой,  под псевдонимом Тэффи, было любимо людьми разных статусов; в число её поклонников входили Император Николай II и Владимир Ленин (Ульянов). Популярность Тэффи в дореволюционной России была огромной. В честь Тэффи были названы духи, конфеты и собаки.

В настоящее издание входят дореволюционные фельетоны Тэффи, их выпускали печатные издания "Биржевые ведомости", "Сатирикон", "Русское слово".

Герои фельетонов Тэффи - соотечественники. Читать было познавательно, в каждом произведении - исторических слепок того общества, той жизни. Прошло более века, изменилась карта мира,  ИИ уверенно входит в нашу повседневную жизнь, но русский народный менталитет живёт и здравствует.

Проза Тэффи великолепна.

Эта книга заставила меня смеяться в голос, чего уже очень давно со мной, к сожалению, не случалось, и уже за одно это я готова была поставить пятерку.

Но поскольку довольно много и слабоватых мест, то в какой-то момент стало скучно и захотелось поставить тройку. И как часто бывает в жизни - четыре звездочки, как компромисс.

Прочитала же я эту вещь, прослушав лекцию так восхищающего меня в последнее время своим литературоведением, Дмитрия Быкова, - " Надежда Тэффи, ангел русской литературы". К своему стыду, Тэффи до сих пор не читала. Первая глава Истории написана Тэффи, и она, действительно, лучшая.

Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими.

Буду обязательно еще читать Тэффи, Быкова, ну и сатириконцев, наверное.