Глава 1

На улице было жарко. Солнце палило нещадно, как будто задалось целью извести все живое в этом мире. Ни ветерка, ни тучки – ничего не облегчало жизни несчастным, посмевшим высунуть носы за двери своих домов.

В домах, конечно, тоже температура не опускалась ниже отметки «вашу ж мать, что ж так душно-то», но крыша и стены хотя бы защищали от солнечных лучей.

Я сидела на деревянной лавке в длинном цветастом сарафане и жадными глотками пила холодный квас прямо из глиняного горшка.

– Совесть-то имей, – проворчал за спиной голос, – все выдуешь сейчас, а мне потом в подпол спускаться.

Я лишь отмахнулась от умника. Гришка, домовой, мелкий старичок с длинной бородой, любил пожаловаться на свою жизнь и лишний раз указать мне, хозяйке, что я слишком сильно нагружаю несчастное создание. А то, что этот старичок при желании мог дом, в котором жил, за несколько минут с землей сравнять, почему-то в расчет не бралось.

– Не пойдешь ты, полезет Васька. Там все равно мышей полно, – лениво ответила я, наконец-то отодвинув от себя кувшин с остатками кваса.

– Я – кот, а не мышеловка, – последовало горделивое из-под лавки.

– Сметаны не дам, – пригрозила я.

Васька зашипел. Я ухмыльнулась. Нашлись тут умники – с ведьмой спорить.

Ну хорошо, пусть не с ведьмой. Пусть официально я считалась деревенской знахаркой. Суть вопроса от этого не менялась. Для сельчан я была злобной наглой колдуньей, а значит, и в своем доме могла установить диктатуру. Чем и пользовалась.

Я, Марина Евгеньевна Орлова, попала в параллельный мир недавно, месяца три назад, в своем теле, как ни странно, хотя многие земные авторы фэнтези постоянно писали про перенос в тело чужое. Но мое собственное тельце, немного пухлое, с аппетитными формами, покидать меня не желало. А потому и осваиваться на новом месте пришлось с учетом требований тела. А оно было ленивым, не любило физической активности и предпочитало прополке огорода отдых на диване.

И когда оказалось, что в нынешнем мире нет ни канализации, ни электричества, ни других удобств, я расстроилась, причем очень сильно. И на эмоциях создала магические шары, которые висели под потолком и давали свет (с подзарядкой, сволочи!) по ночам.

Гришка, до этого смотревший в мою сторону и косо, и криво, после шаров сразу проникся уважением к несчастной попаданке.

– Гриш, а оладики скоро будут? – оторвавшись от воспоминаний, уточнила я у домового.

– Скоро, – проворчал тот. – Как только борщ сварится, так и оладьи буду жарить.

Я вздохнула. В такую жару борщ есть не хотелось. А вот оладушки, да со сметаной… Еще можно кефирчиком запить…

Я нехотя поднялась с лавки, подошла к окну, посмотрела на улицу из окна. Там, в пыли, прямо на проезжей дороге, искали что-то куры, рядом скакали воробьи, неподалеку, в тени, разлеглась незнакомая серая шавка. В общем, жизнь продолжалась даже в летнюю духоту.

Дом, в который я попала, долго стоял пустым. Несколько лет его, расположенный на околице, старательно обходили стороной деревенские жители. По поверю здесь раньше жила то ли ведьма, то ли знахарка. Злобная, страшная, древняя, она иногда лечила людей, но чаще всего насылала на них порчу. Знахарка была сильной ведьмой, а потому никто не мог (да и не хотел, если честно) с ней справиться. И вполне понятно, что вся деревня вздохнула с облегчением, когда знахарка исчезла. Куда – неизвестно. Никто не рвался выяснить этот факт. Дом обходили по привычке. По этому адресу посылали всех неугодных, а непослушных детей пугали бабкой ведьмой, готовой по щелчку пальцев измученных родителей забрать детеныша с собой. Зачем старухе непоседливое чадо и что именно она с ним будет делать, не уточнялось.

И все вроде бы у деревни было хорошо, не считая редких болячек, от которых лечились жестокими народными способами, пока в домике ведьмы не появилась я.

Я, Марина Евгеньевна Орлова, бухгалтер по профессии и блондинка по жизни, однажды утром проснулась не в своей постели. Накануне мы с подружками праздновали мое тридцатипятилетие, вечеринка прошла успешно, разошлись поздно. Проснулась я с головной болью и в непонятной комнате. Кровать с периной и подушками, занавески на окнах и цветы там же, вязаный коврик на полу – все это мало походило на мою городскую квартиру в одной из столичных многоэтажек. Не было ни будильника, ни ортопедического матраса, ни жалюзи… Да даже навесного потолка, и того не было!

Я лежала, мрачно глазела на побеленную стену и не собиралась вставать, надеясь, что сон вот-вот закончится, и я вернусь в свою родную квартирку. Ипотеку по ней, кстати, я так и не выплатила!

Когда за окном внезапно разорался самый настоящий петух, я взлетела под потолок, потом резко опустилась назад и мрачно выругалась.

Буквально сразу же из-под пола появилось нечто косматое, с нечесаными волосами и длинной бородой.

– Нехорошо слова гадкие под этой крышей произносить, – укоризненно прогудело нечто.

– Да пошел ты, – ошарашенно огрызнулась я, слабо понимая, какой козел меня разыгрывает, и где именно искать скрытую камеру.

Нечто нахмурило густые черные брови, вскинуло длинные руки, и в мою сторону полетела молния, только почему-то желтого цвета. До сих пор не знаю, что именно я сделала со страха, но молния отскочила от меня, вернулась к тому, кто ее пустил, и в комнате резко запахло паленым.

Нечто выругалось, еще более гадко, чем я.

Я изумленно моргнула, а затем весело расхохоталась. Нашелся, блин, поборник нравственности.

Вот так я и познакомилась с домовым Гришкой.

Глава 2

Гришка жил еще у старой ведьмы и понятия не имел, куда она пропала. Знал только, что без нее жизнь в доме словно остановилась. Говоря русским языком двадцать первого века, дом как будто законсервировался в том состоянии, в котором пребывал во время жизни той ведьмы. И когда я внезапно оказалась в ее постели, да еще и подала голос, дом ожил.

Теперь, по законам этого мира, дом обязан был подчиняться мне, вместе с жившими в нем существами, то есть домовым и котом.

– Нашли ведьму, – бурчала я тогда, – да мне в жизни не везет. Невезучая я. Какое там колдовство.

– Потому и не везло, – авторитетно заявлял Гришка, не желая слышать мои объяснения, – что ты не на своем месте была. Не своей жизнью жила. И судьба тебе это показывала всячески.

– А теперь на своем? – с сарказмом поинтересовалась я.

Гришка авторитетно кивнул.

– Ты теперь свое место в жизни нашла. И больше никакое невезение к тебе и близко не подойдет.

Я хмыкнула. Наивный. Да невезение – мое второе имя. Особенно когда это касается личной жизни. В свои годы я, сирота с восемнадцати лет, не имела ни семьи, ни привязанностей. Мужики меня избегали, как прокаженную, хотя вроде не уродка была. Максимум – случайные постельные игры раз в два-три месяца. Друзей тоже не было, кроме двух бывших одноклассниц. На работе меня тоже стороной обходили. По делам общались, на корпоративах – тоже. А в остальном давали понять, что спокойно обойдутся и без меня.

Я давно уже перестала психовать и рыдать из-за этого. Просто смирилась, что судьба как будто нарочно обрубает все связи. Нет? Ну ок, не сильно-то и хотелось. Я встречалась с подружками два-три раза в год, радовалась их обустроенной личной жизни и работала как проклятая. Кроме основной работы, брала подработки, не оставляя себе времени на жалость и самоедство.

И вот теперь, когда нечисть по имени Гришка, стал уверять меня, что я нашла свое место в жизни, я только хмыкала саркастически про себя. Отлично место, блин. Ни удобств, ни денег, ни знакомых – ничего и никого. Те же местные крестьяне косятся, в глаза лебезят, а в спину шиш тычут, от порчи якобы. Идиоты. Нужны они мне, чтобы порчу на них наводить. Да если бы и умела, не стала бы такой чушью заниматься.

– Маринка! Маринка, отомри, – вывел меня из раздумий и воспоминаний голос кота. – Ты дверь открывать собираешься?

Я что? Недоуменно моргнув, я прислушалась. Точно. Стучат. Это ко мне, ведьме-знахарке, кто-то сильно храбрый пришел. Обычно мой дом по широкой дуге обходят.

Ладно, подошла, открыла, впустила в и так жаркий дом удушающий воздух с улицы. На пороге оказалась девка-чернавка, как здесь звали прислугу, выполнявшую всю грязную работу. Одетая в длинный сарафан в нескольких местах измазанный сажей, в грязной косынке, девчонка лет пятнадцати, ростом с меня, тяжело дышала. Сразу видно – бежала, запыхалась.

– Матушка ведьма, – выдала она на одном дыхании, – помоги, барыня умирает.

Барыней здесь звали единственную помещицу на всю округу, Елизавету Павловну Аскатову. Еще не старая женщина, лет пятидесяти, не больше, здоровая, как бык, она убедила себя и окружающих, что неизлечимо больна. «Помру, – твердила она постоянно, – видят боги, помру. Вот тогда мои наследнички и поделят все, чем я владею». Наследничков у ЕлизаветПалны, как звала я ее и в глаза, и за глаза, не было, по крайней мере, официальных. Я понятия не имела, кто унаследует ее имение. Но мне оно и не надо было. Пусть у властей этого края голова болит на данную тему. Я же исправно выполняла свои обязанности: прилежно посещала ЕлизаветПалну один-два раза в неделю, оставляла лекарство, в котором не было ничего лечебного, так, подсвеченная вода, и с парой серебрушек возвращалась к себе.

До нынешнего дня ЕлизаветПална еще ни разу не умирала. Болела, да, но не умирала. И поэтому я восприняла слова чернавки всерьез. Бросилась в избу, схватила сумку с лекарствами, повесила ее на плечо, вернулась, приказала девке держаться за ручку сумки и крутанула колечко на пальце. Миг – и вот уже мы у имения ЕлизаветПалны. Я – девушка тренированная, постоянно таким образом перемещаюсь, теперь даже головной боли не получаю. А чернавку чуть не вырвало.

– Барыня где? – времени дожидаться, пока девка придет в себя, у меня не было.

Этак и правда барыня помрет.

– Сюда, матушка ведьма, – возле меня как из-под земли материализовался высокий степенный дворецкий, как и положено всем дворецким, одетый во фрак, несмотря на испепеляющую жару. Как еще солнечный удар не получил или не задохнулся?

Я широким шагом направилась за дворецким внутрь усадьбы.

Мы прошли широкий холл и зашли в первую попавшуюся дверь. Там, на диванчике посередине комнаты, лежала и стонала моя пациентка. Вокруг нее суетились слуги, неподалеку стоял незнакомый мужик, весь в черном.

– Посторонние на выход, – негромко, но твердо приказала я.

Слуги с дворецким сбежали сразу же. А вот мужик остался.

– Вам особое приглашение нужно? – прищурилась я, лихорадочно думая, чем и как лечить полутруп на диване.

– Я – личный врач Елизаветы Павловны, – последовало надменно.

Кто?!

– Мариночка, – со стороны дивана послышался слабый голос барыни, – ты пришла, спаси меня от этого изверга. Он меня уморить хочет!

Ах, даже так? Я прищурилась, подошла к дивану, закрыла своим телом пациентку.

– Что вы несете? – возмутился «личный врач». – Я вас с того света вытащил! Если бы не я, вы бы уже с богами общались!

Ну, и кому из этих двоих верить?

Глава 3

ЕлизаветПална, сероглазая брюнетка с крупными чертами лица и покатым лбом, была дамой корпулентной и высокой. Метр семьдесят, не ниже, при девяноста-ста килограммах. Мебель ей делали из древесного массива и болтами крупными его части закрепляли. Чтобы не дай боги барыня не упала, пятую точку себе не повредила. Но даже в таких условиях выдерживала далеко не вся мебель. И прямо сейчас я буквально слышала, как стонет и страдает под умирающей барыней диван.

– ЕлизаветПална, – не спуская внимательного взгляда с мужика в черном, обратилась я к пациентке, – как вы себя чувствуете?

– Плохо, ой плохо, – сразу заохала она, ободренная моим вниманием. – Совсем, ирод, уморил. Все порошки какие-то в воду сыпал, пить заставлял.

Я сузила глаза. А вот и состав преступления раскрывается. Еще мотивы понять бы.

– Это от отравления, пищевого, – фыркнул, не испугавшись меня, мужик. – Есть всякую гадость не надо, тогда и болезни не будет.

– Да что ж ты такое несешь, – вскинулась было ЕлизаветПална, потом вспомнила о своей роли умирающей и снова застонала. – Мне все свежее готовят! Ах…

– Выйдите из комнаты, – не терпящим возражения тоном приказала я. – Мне надо осмотреть пациентку.

– Я ее врач… – начал было мужик, затем осекся, внимательно посмотрел на меня. – А вы, собственно, кем будете?

– Ведьма я, – отрезала я, – местная. Вперед, на выход.

Мужик хотел сказать что-то, причем не особо приятное, я видела это по его нахально прищуренным глазам. Но почему-то промолчал, странно ухмыльнулся и действительно вышел из комнаты.

Что ж, уже легче. Ну-с, ЕлизаветПална, и почему вы еще живы? Вроде умирать с минуты на минуту собирались.

Я повернулась к барыне, ободряюще ей улыбнулась, настроилась играть роль хорошей травницы, выступающей против плохого лекаря.

– Что у вас болит, ЕлизаветПална?

– Все, – патетичным тоном заявила она. – Отравил меня, ирод, помру скоро.

Угу, мечтать не вредно, как говорится. И вы, ЕлизаветПална, скорее, все жилы из окружающих вытянете, чем действительно помрете. Не с нашим счастьем. Вон на щеках и румянец появился. Явно оживаете. Как тот лич.

При тщательном осмотре выяснилось, что ничего серьезного у барыни не было. Так, кишки побаливали, и в туалет по-большому бегала часто. Так что, возможно, непонятный мужик был прав, и ЕлизаветПална просто отравилась.

Для успокоения собственной совести и нервов умирающей я порылась в сумке и оставила на столики возле дивана склянку из синего стекла – настой ромашки. Хуже точно не будет. Затем забрала у служанки в коридоре положенные мне две серебрушки за визит и удалилась.

Жара на улице еще не спала, так что добираться до своей избы я решила порталом.

К моменту моего появления у избы оладушки уже были готовы. Впрочем, как и борщ. Домовой с котом усадили меня за стол и заявили, что "сладкое" будет только после первого блюда. Я буркнула: «Мучители», – но ложку взяла и принялась за борщ. После первой ложки во мне проснулся голод. Так что доедала я и гущу, и жидкость довольно активно. Гришка любил готовить. Всегда ворчал, что его таланты используют не по назначению, но кормил и меня, и Ваську.

– А с предыдущей ведьмой как ты жил? – спросила я однажды.

– Она сама готовила, – последовал ответ.

Я только плечами пожала. К чему мучиться и простаивать у плиты, когда все это может сделать домовой? Вот уж кому легко давалась бытовая магия. Пару раз руками взмахнет – и веник с совком сами начнут пол мести. Когда я первый раз это чудо увидела, пожалела, что на Земле такого быть не может. Очень уж хотелось сэкономить и силы на уборке, и деньги на уборщице.

– Шикарный борщ, – оторвавшись от пустой тарелки, совершенно искренне похвалила я Гришку. – А оладушки?

– Лопнешь, – проворчал он добродушно, но блюдо с горкой оладий поставил на стол. Рядом встала и крынка со сметаной.