Надежда Макатрова: То, о чем Вы рассказываете, представляется мне скорее даже не концепцией туркомплекса, а философией отношений между людьми и территорией.

Сергей Лаковский: Примерно так оно и есть. Когда я смотрю на то, что получилось, приходит осознание, что все это выстроилось как русская усадьба, т. е. по исконным русским лекалам. Я вдруг понял, что являюсь помещиком, и люди, которые у нас живут и работают, тоже приняли на себя определенные роли. Кто-то вольный казак, а есть крестьяне, которые живут в соседних деревнях и приезжают на работу. Есть дворовые люди, которые непонятно откуда пришли, но живут здесь и работают. Есть даже прибившиеся пьяницы. Все это появилось и раскрылось. Я это понял по одному моменту, поразившему меня до глубины души.

Я ехал на машине по дороге к «Русскому берегу», а рядом с дорогой молодой двадцатилетний парень грузил сено на телегу. И вдруг, увидев меня, он снимает шапку и мне кланяется. И он сделал это настолько естественно, как будто он всю жизнь так делал. Помню, я приехал на место просто в шоке и говорю жене: «Это что такое? Еще не хватало, чтобы при встрече наши люди шапки вверх стали бросать!» А получается, что люди действительно относятся к тебе во многом так же, как относились крестьяне к своему барину. Они точно так же между собой переговариваются: «Ну что, приехал? Как у него настроение?» и т. п. И что самое интересное, всем от этого хорошо. А кому было нехорошо, те ушли на другое место. И эта структура усадьбы выстраивается сама собой. Ее надо чувствовать, не надо быть зашоренным.

Знаете, я много об этом думал и прочитал у С. Г. Кара-Мурзы о феномене чудовищной столыпинской реформы. В рамках этой реформы наиболее талантливым и продуктивным людям предлагалось выйти из общины. А у нас ведь 90 % людей не очень талантливые и сообразительные. В общине сильные тянули слабых, как в семье. А когда сильные вышли, то им, конечно, стало лучше, но 90 % крестьян просело, начались конфликты и расслоения. Помещики разделились на тех, кто стал сам вести капиталистическое хозяйство, и тех, кто стал сдавать землю в аренду малоземельным крестьянами. И оказалось, что по всей России, кроме губерний с плодородными землями, выгоднее сдавать землю в аренду, чем ее обрабатывать, причем это на порядок выгоднее. Дело ведь в том, что крестьянская община показала в наших условиях удивительную живучесть, там и дети работали, и была повышенная требовательность, и самоэксплуатация. Когда ты свой дом строишь, детей растишь и работаешь всей семьей, ты готов при необходимости затянуть пояса и потрудиться. Ты даже можешь нести временные убытки и продавать свой товар дешево, лишь бы что-то выручить, поэтому община все равно была заинтересована обрабатывать землю. А если ты нанимаешь работников, то ты все просчитываешь, а работники не соглашаются работать за низкую оплату, поэтому капиталистическое хозяйство не будет продавать свой товар по такой низкой цене, которую может себе позволить община, иначе доход не покроет издержки. Проще было вообще ничего не производить.

Вы вот, к примеру, пишете книжку, потому что Вам это интересно и Вы считаете это важным, даже если вкладываете свои собственные деньги, и неизвестно, вернутся ли они. Так и там. Результатом реформы было то, что тех помещиков, которые сдавали землю в аренду, крестьяне жгли, потому что считали мироедами, а тех, кто не сдавал в аренду, а нанимал работников, не жгли. Эти владельцы земли были в глазах крестьян легитимны, потому что они давали работу и какую-то оплату.

Вот и мой участок долгое время был общественной землей. Люди приезжали сюда отдыхать, купались, жарили шашлыки. И я понимал, что у людей сохранилось отношение к этой земле как к общественной и то, что я купил эту землю, ничего не меняет в их отношении. А легитимность владения добывается трудом. Я понял, что даже из соображений безопасности надо этой землей заниматься. Если ты на ней трудишься, если ты даешь работу, то ты легитимен, тебя не сожгут. Если люди у тебя зарабатывают, общество тебя принимает.

Надежда Макатрова: Если не ошибаюсь, у Вас ведь даже забора нет?

Сергей Лаковский: Нет ни забора, ни охраны. А где они нужны? Там, где что-то сделано неправдой. А здесь правда, и все хорошо, и прибыль идет.

Надежда Макатрова: То есть никакого вредительства со стороны жителей соседних деревень не было?

Сергей Лаковский: Нет, они приняли все это.

Надежда Макатрова: А работают у Вас в основном местные?

Сергей Лаковский: Есть несколько человек из города, но в основном это люди из соседних деревень. На строительство мы старались по максимуму привлекать местных жителей, и я совершенно не беру на работу гастарбайтеров, потому что это неправильно. Пусть это будет дороже, но работать должны местные люди. Ведь это проект, развивающий территорию вокруг себя. Он вбирает людей и окультуривает эту местность. Раз люди обслуживают туристов, значит, они должны по-другому одеваться, по-другому разговаривать. Они начинают рассказывать об этом своим родным и знакомым. На мой взгляд, подобные проекты – это некое средство от одичания на территории. Такие места, к счастью, есть, и, создавая такое место, ты очищаешь пространство вокруг. Поэтому не надо везти людей из Средней Азии. Пусть местный работник – пьяница, но в этом-то и твоя миссия – ругать его. Те, кто у нас работают, перестали пить, перестали матом ругаться, по крайне мере, при нас, начали в храм ходить. Я беседую с ними и говорю: «Это же как зубы почистить – раз в неделю сходить в храм. Неужели это трудно?» Смотрю, стали потихоньку ходить, слушают батюшку. Мы не делаем искусственно общину для православных. Наша задача – сделать людей вокруг православными, чтобы местные люди к этому пришли.

Надежда Макатрова: Ваше фермерское хозяйство по-прежнему существует наряду с приемом туристов?

Сергей Лаковский: Не просто существует, а развивается и окупается. Появились и куры, и кролики, и свиньи, люди же не только молоко пьют. Мы производим и продаем органические продукты в город, развозим мясные изделия, молоко. Мы и гостей кормим нашими свежими продуктами. Сами гости побудили нас организовать продажу продуктов с доставкой на заказ, поскольку, пожив у нас и попробовав натуральное молоко и мясо, многие спрашивали, можно ли наши продукты где-то в городе купить. Так что ферма приносит доход и одновременно является отдельной достопримечательностью для гостей «Русского берега».

Надежда Макатрова: А с поиском работников на ферму не было проблем?

Сергей Лаковский: Были, но все проблемы решаются.

Надежда Макатрова: В межсезонье у Вас тоже хорошая загрузка?

Сергей Лаковский: Нет, в межсезонье все падает, но это как раз хорошо компенсируется сельскохозяйственным правлением. Осенью люди переходят на мясо и молоко. Наш туристический сезон начинается в апреле и продолжается до сентября-октября. Мертвые месяцы – это вторая половина октября и ноябрь, а также апрель и март.

Надежда Макатрова: А зима?

Сергей Лаковский: Зима очень востребована. К нам приезжают кататься на лыжах, на санках, на снегоходах. Зимой здесь красота, а коттеджи теплые, комфортные, так что проблем с загрузкой нет. И получается, что фактически у нас мертвый сезон длится всего 4 месяца, а 8 месяцев в году мы плотно работаем. Это даже больше, чем на море, где сезон обычно 5–6 месяцев продолжается.

Надежда Макатрова: Вам приходится активно заниматься продвижением, или «сарафанное радио» уже вовсю работает?

Сергей Лаковский: Мы не пользуемся массовой рекламой. Все равно это клубный формат отдыха. Я, к примеру, до сих пор не сделал причал для яхт, потому что мне неинтересно обслуживать богатеньких яхтсменов, которые ездят куражиться с громкой музыкой и девицами. Они нам на «Русском берегу» не нужны. Здесь вообще не нужна массовость, а если мы даем массовую рекламу, то получается, что мы приглашаем всех и всем рады. А я могу честно сказать: я не всем рад. Я рад тем, кто понимает нашу идею, кто именно для этого и приезжает – быть частью этой идеи. Ведь очень большое число людей просто одичали. Конечно, любой человек может к нам приехать, но он должен подписать бумагу об условиях пребывания у нас, т. е. люди должны понимать, куда они едут.

Надежда Макатрова: А приходилось выгонять кого-то за нарушения?

Сергей Лаковский: Выгонять – нет, но увещевания приходилось делать. Еще и само место действует на человека особым образом. Мы много раз на эту тему думали. К примеру, пару лет назад к нам на Новый год захотели приехать местные «хулиганы-полубандиты». А у нас на Новый год хотя и проводится праздничный вечер, но он, скажем так, спокойный, поскольку идет Рождественский пост. Так вот, зная этих местных товарищей, мы с управляющей долго обсуждали, отказать им или нет. Я ей говорю: «Зачем тебе это надо? Эти ребята начнут гнуть свою линию или нарушать общую атмосферу. Не портить же всем праздник выяснением отношений». А она мне отвечает: «Может, они, наоборот, хотят окультуриться, и мы им поможем в этом? Давай попробуем под мою личную ответственность». В общем, мы дали им добро, но предупредили, что музыка будет наша, аниматор наш и алкоголь тоже наш. И что вы думаете? Эти люди приехали в пиджаках с галстуками (возможно, впервые в своей жизни), со своими женами, чинно посидели и уехали очень довольные. Получается, что это своего рода апостольство. И тот человек, который всем этим занимается, должен это осознавать. И это имеет колоссальный платежеспособный спрос.

Надежда Макатрова: Я так понимаю, что «Русский берег» – это только начало какого-то более масштабного проекта, так?

Сергей Лаковский: Да. Наша следующая задача – создать «русский магнит», т. е. от объекта перейти к маршруту и даже к виду туризма. Наша идея заключается в том, что специализация России на туристическом рынке и суть того турпродукта, который мы должны предлагать миру, – это духовная рекреация. И маршрут «Великий Волжский путь», над которым мы сейчас активно работаем, – это тот маршрут, который позволяет осуществить эту духовную рекреацию и почувствовать, что такое Россия. Комплекс «Русский берег» построен по принципу духовной рекреации, но на самом деле это идеология. Сейчас мы хотим этот принцип и идеологию сделать научной константой. Поясню. Есть кластер – это вертикальная структура. Есть дестинация – это горизонтальная структура. Оба эти понятия пришли к нам с Запада. А есть крест, поставленный на ландшафт, на камень. Фактически это и есть русская матрица. Там есть присутствие Духа Божьего, там хорошо.

Есть места, которые исторически сложились по принципу русской матрицы, а есть места, которые были недавно сформированы людьми осознанно или неосознанно, но тоже по принципу русской матрицы. Вообще, это тема рекреационного проектирования, но нам нельзя делать это проектирование по шаблонам западных бизнес-школ, нам нужно делать его в соответствии с нашей русской матрицей. Если ты обустраиваешь твое место по законам этой матрицы, у тебя успех неминуем. Твой проект просто не может быть неуспешным. В этом смысл. И наша задача сейчас – научно это доказать, сделать это константой и закрепить через Всемирную туристскую организацию. Мы же не удивляемся, что Франция – это гастрономия, а Италия – это искусство. Также и Россия – это духовная рекреация. А дальше уже вступают в дело технологии продвижения турпродукта и работа туроператоров.

Почему у нас получился «Русский берег»? Потому что он соответствует русской матрице. А русская матрица без христианства и православия невозможна. Вот мы с Вами сейчас находимся в выставочном комплексе «Крокус-Экспо» (Москва). По своей сути это рынок: красивый, современный, комфортный. Все, что строят азербайджанцы, – это рынок, потому что это в их культуре, им это близко, и поэтому у них очень хорошо получается строить разные объекты торговой тематики. А что бы ни строили русские, получается храм, потому что это в нас заложено.

Когда ты живешь по своим ощущениям, тебе Бог дает, включается «небесный мультипликатор». Как я уже сказал, когда я начал строить «Русский берег», у меня основной бизнес, который давал деньги на этот проект, сразу пошел в гору. Или сейчас мы затеваем новый проект – экспедицию все по этой же теме русской матрицы и Великого Волжского пути, и Вы не поверите, но деньги на нее сами приходят. Если ты живешь и работаешь по воле Божьей, к тебе все приходит.

Мы, к примеру, в России оружие можем делать, а хорошие машины не можем. Почему? Потому что нашей культуре это не присуще. Нам не присуще стараться ради тела, а ради сохранения своих ценностей и культуры, ради отстаивания своего духовного стержня и своей земли – да. Поэтому у нас очень хорошее оружие и очень плохие машины. И чтобы сделать очень хороший туристский продукт, нам надо соответствовать нашей русской матрице. А Волга выполняет в данном случае миссию реки, которая абсорбирует все лишнее и выводит это наружу. Ведь удивительная вещь: наша главная русская река впадает не в море (если уж оценивать Каспийское море по всем правилам), а фактически в озеро, если не сказать в болото, т. е. она несет свои воды в некий условный резервуар, где эта вода отстаивается. И, на мой взгляд, русская цивилизация для этого и приспособлена – абсорбировать и выводить все лишнее и вредное. И туристы, которые к нам приедут, это получат. Поэтому маршрут «Великий Волжский путь» раскрывает душу России, и это маршрут № 1 в нашей стране.

Надежда Макатрова: Не так давно в одном из интервью я прочитала похожую мысль о том, что, возможно, историческая специализация России в мире – препятствовать распространению опасных для человечества идей и движений, быть этакой ловушкой. Так было с Золотой Ордой, с нашествием Наполеона, с фашизмом. Все они, стремясь к мировому господству, споткнулись о Россию и фактически прекратили свое существование. Сейчас наша страна препятствует уничтожению традиционных семейных ценностей. Мне кажется, это отчасти перекликается с Вашей идеей духовной рекреации и духовного очищения.

А если вернуться к туризму, то как идея русской матрицы может проявляться в отдельно взятом объекте?

Сергей Лаковский: Во-первых, это должно быть историческое место, выбранное нашими предками для тех или иных целей, а не просто красивое место в лесу. У этого места может быть разнообразный исторический контекст, но важен именно факт его выбора. Ведь все места, где человеку было хорошо, уже были выбраны за много веков до нас, по крайней мере, в Центральной России.

Во-вторых, это место должно притягивать, там должно быть хорошо по внутренним ощущениям. И дальше надо очень аккуратно, щадящими методами это место раскрывать и, самое главное, не построить ничего лишнего, т. е. нужно не опираться на свои измышления, а прислушиваться к месту. Очень важно, какие отношения были между людьми в этом месте, чтобы не делать чего-то, противоречащего характеру этих отношений. В моем случае я невольно стал помещиком, раскрывая это место, хотя я совершенно не хотел им быть. Но у нас появились и крестьяне, и дворовые, и вольные люди. Все распределилось и структурировалось само собой, и когда это произошло, появилась синергия радости, т. е. всем стало хорошо. Я думаю, что если бы, к примеру, это было исторически казачье место, то здесь была бы совсем другая атмосфера и нужно было бы создавать совсем другой объект. Я хочу подчеркнуть, что не нужна никакая театрализация, нужна естественно проросшая атмосфера.

Надежда Макатрова: Это действительно целая научная теория!

Сергей Лаковский: Да, мы планируем подготовить научную работу на эту тему, чтобы впоследствии можно было этому научить, подготовить специалистов. По-хорошему, нужен проектировщик, который приехал бы на место, изучил его, понял это место и на основании этого понимания выстраивал бы концепцию объекта. Нельзя просто так, без учета ландшафта, прийти к инвестору со своими придумками и взяться за строительство. Если это не ложится на матрицу места и на его ландшафт, то место отторгнет чуждую для себя идею.

И что еще очень важно подчеркнуть, так это то, что именно духовная рекреация является наиболее конкурентоспособной услугой для нас на мировом туристическом рынке. У нас нет таких морей и инфраструктуры, как, скажем, в Европе, нет Альп, нет такой ухоженности в городах. Но у нас есть условия для духовной рекреации – это наша миссия и наша туристическая специализация.

Надежда Макатрова: Сергей, почему Вы думаете, что иностранцам это будет близко? Ведь большинство из них не православные.

Сергей Лаковский: Они же все дети Бога. Говорят же, что душа – христианка. Люди могут этого не осознавать, но они все равно по своей сути христиане. Их это притягивает. То, что предлагает сегодня западная цивилизация, – это же сатанизм и античеловеческие ценности. Многие страдают от давления этой цивилизации и западных норм морали, поэтому им здесь будет хорошо. Причем им нужно именно на Волгу, а не в Москву. Конечно, Москва – это обязательное место при посещении России, т. к. в Москве есть целый ряд главных символов нашей страны и важнейших исторических объектов. Но в Москве иностранцы идею духовной рекреации не поймут и не почувствуют, потому что там пространство изувечено, а на Волге поймут.

И нет ничего странного в том, что туристы из-за рубежа поедут в Россию ради духовной рекреации. Некоторые наши граждане едут, к примеру, в Индию и чувствуют, что им туда надо, их туда тянет. Они ведь не за комфортом туда едут. Турпродукт Индии основан на том, что принято там. А что мы можем предложить? Да, есть такие чудеса, как озеро Байкал или вулканы Камчатки. Но ни Байкал, ни Москва, ни Санкт-Петербург не раскрывают сути России. Маршрут Золотого кольца был нужен в советское время как маршрут, сохранивший наш древний код. Причем, на мой взгляд, это было нужно даже не для иностранцев, а для нас самих, для внутреннего пользования. Но сейчас это уже не так актуально, поскольку и храмы, и кремли много где есть, и людям это не очень интересно. А Волга – это абсолютно точное попадание в русскую цивилизацию, ее понимание и чувствование.