Цитаты из книги «Ультранормальность. Гештальт-роман»

Возможно, они считают, что строить параллельный язык и «пересаживать» на него людей слишком долго,

– Я не знаю, как они его получили. Можно сказать, этот инструмент sui generis. Этакий диск из Небры или даже антикитерский механизм. Набрели они на него случайно или получили от тех, кто потратил всю свою жизнь в тайных поисках истины – мне не ведомо. Неизвестно мне и то, можно ли противопоставить что-то их усилиям или нет. Но если ты считаешь, что их необходимо привести к ответу за нечто, я помогу тебе.

Люди, с которыми ты столкнулся, нашли возможность получить в руки очень мощный инструмент. Не думаю, что кто-то еще в нашей стране владеет чем-то подобным. И заметь, это не армия и не флот, не космические войска, не террористы-фанатики, не группа известных политиков и не интеллигенция. Они вообще никто.

Язык это первоструктура. И человек видит только то, о чем может сказать, а, как известно, описать неописуемое нельзя. И оно не существует в пределах этого мира. Разве что в виде какого-нибудь чуда. Tertium non datur. А чудо есть не что иное, как проявление законов другого мира в пределах нашего. Реальная власть – это взаимодействие с первоструктурой. За каждым измененным словом идет целая волна изменений, затрагивающих самые разные стороны нашего общества. И потому тот, кто обладает реальной властью, не может не владеть какими-то инструментами работы с первоструктурой.

корпорация», «партия»… Но если названия нет, то ни они сами, ни кто-то другой не могут назвать их одним словом, и потому они как бы даже не существуют. Словно никто не может дать на них ссылку – как в Интернете. Никто не подает знак, а значит, никакой знак не может быть истолкован так, словно они существуют как сообщество, у которого есть состав, язык, цели, планы и ресурсы… и они не индексируются коллективным сознанием, как не индексируются в Интернете сайты, на которые никто не ссылается!

Аркадий Борисович, а что с теми людьми? – А вы сами как думаете? – ответил тот вопросом на вопрос.– Я думаю, что они скрываются…– Очень хорошо!– Но не просто скрываются, – продолжил Стрельцов. – Они скрываются у всех на виду. Потому что…– Почему?– Потому что нет слова, чтобы назвать их одним сообществом!От неожиданной догадки Федор даже подскочил на своем стуле, а потом инстинктивно закрыл рот руками чтобы, видимо, не сказать лишнего, чего он сам еще не успел додумать. – То есть сообщество существует, если его можно назвать. «Секта», «масоны»,

Император тотчас отдал приказ об их освобождении; призвав принцев во дворец, он сказал, что рад убедиться в их невиновности и очень сожалеет, что обошелся с ними так сурово. Затем он пожелал узнать, как удалось принцам так точно описать животное, которого они никогда не видели. Старший сказал: «Я понял, государь, что верблюд крив, потому что скверная трава по одну сторону дороги, которой он шел незадолго до нас, была вся выщипана, а гораздо более густая и сочная трава по другую сторону дороги осталась нетронутой; вот я и решил, что у верблюда только один глаз, иначе он никогда не променял бы хорошую траву на дурную». Средний принц прервал его. «Я, государь, – сказал он, – понял, что у верблюда не хватает одного зуба, потому что он на каждом шагу оставлял непережеванные пучки травы, по длине совпадающие с зубом этого животного». «А я, – сказал третий брат, – понял, что верблюд хром, потому что следы от одного из копыт не такие глубокие, как от остальных». Ответы принцев пришлись императору по душе; ему стало любопытно узнать продолжение истории. Старший принц сказал: «Я понял, государь, что верблюд гружен маслом и медом, потому что справа вдоль дороги сновало множество муравьев, лакомых до жира, а слева летали тучи мух, обожающих мед». Средний продолжал:' «Я, государь, понял, что на верблюде ехала женщина, потому что в том месте, где верблюд опустился на колени, остался след женской туфельки и маленькая лужица; по резкому неприятному запаху женской мочи я догадался, откуда она». «А я, – сказал младший, – решил, что женщина эта в тягости, потому что заметил на песке отпечатки ее ладоней – только очень располневшая женщина будет, вставая, опираться на руки». Император обласкал принцев, пригласил их погостить в его стране подольше, поселил их во дворце и всякий день виделся и беседовал с ними Федор взглянул на Горчакова. Тот продолжал перекладывать книги с полки на полку, меняя их порядок по одному ему известной схеме. Впрочем, теперь книги стояли плотнее и выглядели весьма изящно.

милосерден и подарю вам жизнь, если вы вернете украденного верблюда, если же вы этого не сделаете, вас ждет позорная смерть». – «Государь, – отвечали принцы, – мы странствуем по свету, дабы узнать обычаи и нравы разных народов; мы начали с вашей страны и на дороге встретили погонщика, который спросил нас, не видали ли мы случайно верблюда, которого он потерял. Хотя мы не видели верблюда, мы в шутку ответили, что видели, а чтобы погонщик поверил, перечислили ему приметы потерянного животного. Не найдя верблюда, погонщик решил, что мы его украли, и потому мы оказались в тюрьме. Вот, государь, как было дело, и если это ложь, мы готовы умереть самой позорной смертью». Император, не в силах поверить, что принцы могли так точно угадать приметы верблюда, сказал: «Вы не колдуны, и раз вы так точно назвали шесть примет верблюда, значит, вы его украли; выбирайте одно из двух: либо вы вернете верблюда, либо умрете». Сказав это, он приказал отвести принцев в тюрьму и закончить разбирательство. Тем временем сосед погонщика нашел заблудившегося верблюда и привел его к хозяину. Погонщик очень обрадовался верблюду, но устыдился, что юноши страдают без вины из-за его навета; он бросился к императору и стал умолять его отпустить пленников

снова повстречал принцев; они отдыхали под чинарой близ живописного источника. Погонщик пожаловался, что долго искал, но так и не нашел потерянного верблюда. «И хотя вы назвали мне все его приметы, – сказал он, – я не могу отделаться от мысли, что вы посмеялись надо мной». Старший из принцев отвечал ему: «По названным приметам вы сами можете судить, собирались ли мы смеяться, над вами, а чтобы у вас не осталось сомнений, я спрошу у вас, не гружен ли ваш верблюд маслом и медом?» – «А я, – вступил в разговор второй брат, – скажу вам, что на вашем верблюде ехала женщина». – «И что женщина эта в тягости, – добавил третий брат, – судите же сами, обманываем мы вас или нет». Услыхав эти речи, погонщик подумал, что принцы украли его верблюда. Он решил обратиться за помощью к судье и, как только принцы въехали в столицу, обвинил их в краже. Судья приказал взять их под стражу и начал разбирательство. Император, узнав, что обвиняемые – юноши благородной наружности и, судя по всему, знатного происхождения, повелел привести их к себе; призвал он также и погонщика, чтобы услышать от него, как было дело. Погонщик рассказал все, что знал, и император, сочтя принцев виновными, обратился к ним с такой речью: «Вы заслуживаете казни, но я милосер

Три принца, покинувшие пределы своих владений, прибыли в государство, которым правил могущественный император по имени Бехрам. На пути в столицу империи они встретили погонщика, который потерял одного из своих верблюдов; погонщик спросил принцев, не видели ли они случайно пропавшее животное? Юные принцы, которым попадались на дороге следы, похожие на верблюжьи, отвечали, что видели, причем для вящей убедительности старший из принцев поинтересовался, не кривой ли тот верблюд, второй, перебив брата, сказал, что у верблюда не хватает одного зуба, а младший добавил, что верблюд хром. Погонщик узнал своего верблюда, поблагодарил принцев и, обрадованный их словами, отправился на поиски по дороге, которую они ему указали. Он проехал целых двадцать миль, но верблюда не нашел. Опечаленный, двинулся он в обратный путь и назавтра