Часть 1

Мария Петровна Лопатинская, красивая стройная женщина лет тридцати пяти, жила скромной и строгой жизнью школьной учительницы. Если бы вам понадобилось найти эталон сдержанности интеллигентности и целомудрия, то это была бы она – Мария Петровна Лопатинская.

Всю свою жизнь она прожила в маленьком городке, никуда не выезжая и оставаясь при этом вполне счастливой. Окончив школу, Мария поступила в педагогический университет. Училась она в нем с наслаждением, упиваясь простыми знаниями и предвкушая скорое удовольствие от работы с детьми. Выпустившись из университета с красным дипломом, девушка устроилась на работу в ближайшую от дома школу и полностью отдалась этому делу.

Нужно сказать, что красоты она была необыкновенной и даже роскошной. При этом имела очень добродушный, незлобивый нрав и была любима как коллегами, так и своими учениками. При первом, да и при последующих взглядах на нее, у окружающих возникала только одна мысль – вот он, образец спокойствия и удовлетворения от жизни.

Каждое утро Мария Петровна поднималась с постели ровно в шесть тридцать, принимала легкий душ, убирала свои роскошные каштановые волосы в высокую греческую прическу, пудрила лицо, выбирала один из шести юбочных костюмов и одну из двенадцати блузок, ела фрукты и пила сладкий кофе. Потом облачалась или нет, в зависимости от сезона, в пальто и неторопливым шагом отправлялась на работу. Звук ее цокающих, почти хрустальных, каблучков, мог отличить каждый дворник и каждый постовой. Все знали Марию Петровну и многие не просто приветствовали её, а ещё и склонялись в почтении.

Она, с таким же, как и при шествии на работу, достоинством и спокойствием вела уроки, а потом возвращалась домой. По вечерам Мария Петровна позволяла себе прогулку к старому городскому пруду, расположенному ровно на полпути от дома к школе. Там она кормила лебедей и наблюдала за загорающимися на другом берегу, огнями новостроек.

Однажды, на том же пруду, наша героиня познакомилась с профессором философии и уже через несколько месяцев вышла за него замуж. Эта новость стала легкой неожиданностью для её окружения и всего района. Но вскоре и к этому привыкли. Молодожены съехали с квартирки Марии Петровны и купили себе одноэтажный домик неподалеку.

Теперь учительница цокала на работу под руку с профессором философии, сдержанно прощаясь с ним на углу школы и попадая снова в его объятия после уроков. Внешний вид, манеры и распорядок дня Марии Петровны никак не изменились. Когда один из шести костюмов устаревал, то на его место покупался новый, та же участь постигала и двенадцать неизменных блузок и цокающие туфельки на тонких каблучках.

В этом, заученном до автоматизма ритме, пара прожила почти десять лет. Пока их не постигло несчастье. Вернее несчастье постигло только Марию Петровну – профессор философии скончался. Он неудачно перешёл железнодорожные пути, недалеко от пригородной станции, когда поехал на электричке, в ближайшую деревню, за свежей сметанкой для своей красавицы жены. Проходящий без остановок поезд, сбил его на полном ходу, протянув на несколько сот метров по рельсам и размазав профессорское тело в тонкий красно-грязный слой костей, кожи и мяса.

Профессора долго собирали, анализировали и хоронили в закрытом, в силу неузнаваемости, гробу. Прозрачные струи хрустальных, таких же, как и её туфельки, слез катились из глаз учительницы все похороны. Никто не смел подойти к ней с соболезнованиями или другими жестами участия. Она, словно китайская фарфоровая статуя, стояла в гордом скорбном одиночестве, пока над могилой не был водружён крест. Потом, не попрощавшись с похоронными гостями, Мария Петровна развернулась и ушла домой. Никому и в голову не пришло осудить её за безмолвие и, более того, все были готовы не видеть учительницу в школе ещё, как минимум, неделю.

Но следующим утром по просыпающемуся городу снова разнеслось знакомое цоканье каблучков, и жизнь для всех тут же вернулась в свое русло. Единственное, что изменилось в размеренном существовании Марии Петровны – это то, что к гардеробу добавились черные, как смоль, седьмой костюм и тринадцатая блузка. Их учительница одевала неизменно по средам, в день кончины профессора философии.

Часть 2

Первые признаки беспокойства появились неожиданно, через несколько месяцев после смерти мужа, когда она, по своему обыкновению, гуляла вечером в парке.

Осенняя гладь прозрачной воды дополняла себя чистотой уже морозного воздуха так гармонично, что в некоторых местах не было понятно, где заканчивается вода, а где начинается воздух. Пожелтевшие, опадающие листья застилали все дорожки в парке и отражали закатный свет солнца, создавая эффект дополнительного теплого освещения. В тот вечер Мария Петровна задумалась и сидела на холодной скамейке дольше обычного, пока вдалеке не начали уже загораться фонари. Она думала о том, как прошёл её школьный день, о том, как старательно дети выполняли лабораторную работу и эрудированно отвечали у доски. Завтра с утра ей нужно было успеть подготовить препараты для другого класса, поэтому она решила выйти из дома на три минуты раньше.

Всё ещё не торопясь возвращаться, Мария Петровна опустила глаза и рассматривала острые носки своих лакированных туфель. Как вдруг, боковым зрением, она заметила промелькнувшую у кромки пруда тень.

Немного приподняв голову, она присмотрелась и, ничего не увидев, собралась встать. Непонятно почему, но учительница замедлилась и, уперев обе руки в скамейку, снова засмотрелась на огни новостроек на другой стороне пруда. Как только её взгляд расслабился, от берега, неожиданным переливом, снова проявилось густое пятно чёрной тени. Она, тень, резким всплеском метнулась в сторону скамейки, будто кто-то тряхнул невидимым покрывалом. Пробегающая по этому невидимому покрывалу чернота, была похожа на скомканную и вытянутую в профиль, человеческую фигуру с неестественно длинным затылком и трёхсуставными, будто желающими что-то ухватить руками. Мгновение, и все исчезло.

Мария Петровна застыла как от удара. Мелкие иголочки ужаса закололи в позвоночнике и быстро пробежали по всему её телу, огибая голову и ударяясь в кости черепа. Подушечки пальцев покрылись холодной испариной. Она сидела без движения несколько минут и не могла ни глотнуть, ни вдохнуть.

«Мне показалось, надо же, как я устала», – оправдательно и успокаивающе подумала она, медленно выходя из оцепенения. Отметая увиденный образ и гордо расправляя плечи, она встала со скамейки и не торопясь пошла в сторону дома. До ворот было недалеко. Совсем рядом. Она шла и чувствовала, как ей в спину давят холодные глаза тёмного пруда, будто они вытекли на сушу и ползут за ней, оставляя тонкие скользкие следы на желтых листьях. Им ничего не нужно. Они просто нашли Марию Петровну и застукали её, как в старой детской игре в прятки. Она боялась обернуться и увидеть их.