Maurene Goo

Somewhere Only We Know

Published by arrangement with Farrar Straus Giroux Books for Young Readers, an imprint of Macmillan Publishing Group, LLC.

All rights reserved.

Печатается с разрешения агентства Nova Littera SIA.

Иллюстрация на обложке Марии Зельцер grimuar_art

Дизайн обложки Екатерины Климовой

Copyright © 2019 by Maurene Goo

В оформлении макета использованы материалы по лицензии ©shutterstock.com

© Болдырева Н., перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

В память о моей бабушке Свон Хи Гу, которая познакомила меня со всеми великими черно-белыми романами.

И для Кристофера, который познакомил меня с настоящим.

И скользит она, с пеньем,

По стремнине, теченьем,

Точно лепет воздушного сна;

И земля ее любит,

Ее небо голубит,

К светлым безднам нисходит она.

«Аретуза»

Джон Китс

Перси Биши Шелли

(в переводе К. Бальмонта)

Пятница

Глава первая
Лаки

Когда ваше лицо узнают по всему континенту, вы не имеете права ошибаться.

Особенно – на сцене.

Я вглядывалась в кричащую толпу, свет ослеплял меня. Из-за этого рева я не слышала собственного голоса.

Однажды на сцене я бросилась в протянутые руки танцовщицы, крошечный микрофон сдвинулся под моими волосами – и голос сорвался в самый драматичный момент моего хитового сингла «Heartbeat».

Мой визг прокатился по всей Азии. В интернете без конца крутили видео этого момента с наложенными на него мультяшными кроликами и звуковыми эффектами. В моем любимом нарисованное стекло разбивалось вдребезги в тот самый момент, когда раздавался визг. Это было сделано так мастерски, что я смеялась всякий раз, когда его пересматривала.

Однако моя управляющая компания сочла это промахом, несовершенством в остальном идеальной звезды K-Pop.

Именно об этом провале я думала, стоя на сцене в Гонконге. Последняя остановка в моем азиатском турне.

Тем не менее я ощущала что-то особенное – потоки возбуждения в пространстве между мной и толпой. Вот почему я делала это. Что бы я ни чувствовала за несколько дней или секунд до того, как выходила на сцену, например, беспокойство о том, что снова все испорчу, – все это исчезало, когда энергия толпы проникала мне под кожу и попадала в кровь.

Яростное обожание как вода осмосом^[1].

Мои ноги в серебристых сапогах на шпильках прочно стояли на полу. Мой вечный кошмар: сапоги, гоняющиеся за мной по парковке. Они размером с человека, бегают за мной, и мы наматываем бесконечные круги, пока я пытаюсь убежать. Мои менеджеры настояли на том, чтобы я выступала в одних и тех же Ботинках. Мой фирменный образ – сапоги на всю длину моих ног.

Я высокая: пять футов, восемь дюймов – настоящий гигант в Сеуле. Но не существует понятия «слишком высокий».

Пока я исполняла хореографию «Heartbeat», мне удавалось игнорировать боль, простреливающую подушечки пальцев на ногах, вечно врезающиеся в попу открытые шорты и длинные пряди розового парика, липнущие к потным щекам. Эти движения я могла бы повторить с завязанными глазами и сломанными ногами. Я проделывала их сотни раз. Мое тело двигалось само по себе, словно на автопилоте. Иногда, когда я заканчивала исполнять «Heartbeat», голова моя оказывалась под странным углом, как того требовал танец, я смаргивала и невольно задавалась вопросом, где находилась последние три минуты или двадцать четыре секунды.

Когда мое тело вот так брало верх над разумом, я знала, что работаю хорошо. Меня вознаграждали за абсолютную точность, с которой я выступала.

И сегодняшний вечер не стал исключением. Я закончила песню и посмотрела в толпу, крики фанатов пронзили меня, и я вернулась в свое тело.

Наконец-то с этим туром покончено.

За кулисами меня тут же окружили люди: визажист, стилист и охранник. Я плюхнулась в кресло, мои волосы обрабатывали сухим шампунем, а лицо промокали матирующими салфетками.

– Только не убей влажное сияние, – сказала я Лонни, своему визажисту.

Лонни поджала губы:

– Тебе семнадцать, тебе не нужна эта «роса».

Хм.

Я позволила ей и дальше вытирать мое потное лицо. Танцовщицы, спотыкаясь, прошли за кулисы – группа мужчин и женщин в замысловатых сексуальных черных нарядах. Я вскочила со стула, от чего Лонни раздраженно цокнула языком, и согнулась.

– Sugohaesso! – сказала я, кланяясь. – Большое вам спасибо.

Я всегда старалась благодарить их как по-корейски, так и по-английски, потому что танцоры были родом из самых разных стран.

Они страдали вместе со мной каждую репетицию и выступление, но не получали ни капли славы. Моя признательность была искренней, хотя и ожидаемой. Звезды K-Pop всегда должны быть любезными.

Потные и измотанные, они поклонились и поблагодарили меня в ответ.

– Отлично, Лаки, – сказал один из танцоров, Джин, подмигнув. – Почти не отставала от меня.

Я покраснела. Джин был милым. Он так же был недосягаем для меня, как и большинство мальчиков в моей жизни.

– Я добью этот поворот на днях, – с нервным смехом ответила я.

Они пошли все вместе к себе в отель. Я с завистью смотрела им вслед. Соберутся ли они тусоваться в чьей-то комнате, поедая рамен из чашек?

Неважно. Ноги у меня отваливались. Я плюхнулась обратно в кресло.

Чья-то рука похлопала меня по спине.

– Привет. Ты тоже. Sugohaesso, – сказала помощник моего менеджера Джи Йон. Джи Йон всегда говорила мне после выступлений, что я отлично справилась, словно гордая, но строгая старшая сестра. Она была крошечной молодой женщиной, похожей на кролика, ее полнощекое лицо скрывала острая, коротко остриженная челка и огромные очки. Но она была сильной личностью, добивавшейся своего.

Она листала календарь на своем телефоне.

– У нас запланирована встреча-приветствие примерно на час, так что возьми воду.

– Что? Встреча-приветствие? – я закончила с таким пару лет назад. Это больше подходило начинающим поп-группам. По достижении определенного уровня это уже не нужно.

– Да. Поскольку это – твоя последняя остановка, мы решили, что сделаем фотосессию, – она протянула мне бутылку Evian.

– Значит, я пробуду тут еще час? – я постаралась не ныть.

– Это быстро. Войдешь и выйдешь. Разве ты не хочешь? – спросила Джи Йон, гладя поверх очков.

«Не ленись». Я покачала головой.

– Нет, нормально.

– Ладно, хорошо. А теперь давай поменяем тебе наряд на что-нибудь удобное для фанатов, – сказала Джи Йон, слегка подергивая носом, отчего очки задвигались вверх-вниз на бледном лице. – Но не сапоги, конечно. Их нужно оставить.

Конечно.

Несколько минут спустя я сидела за столом, подписывая альбомы, постеры и все, что принесли с собой фанаты. И хотя всего несколько минут назад мне хотелось забраться в постель, восторг фанатов наполнил меня знакомой энергией. Общение с ними в последнее время стало такой редкостью.

– Могу я сделать селфи?

Я посмотрела на девушку с брекетами и стрижкой пикси, и уже собиралась сказать «да», когда мой телохранитель Рен Чанг встал передо мной и покачал головой.

Я бросила на девушку извиняющийся взгляд, прежде чем ко мне подошел следующий фанат с плакатом на подпись.

В первые дни мне хотелось обнять всех и поговорить со всеми, кто стоял в очереди, чтобы увидеть меня. Но чем больше становилось поклонников, тем более расплывчатыми и безликими они казались. Я боролась с тем, чтобы не отвечать им сухо и официально.

– Спасибо, что пришли, – сказала я с улыбкой пожилому мужчине, подписывая его плакат черным маркером.

Он кивнул, не глядя мне в глаза. Но его рука задела мою, когда я возвращала плакат, и он подвинулся ближе. Я почувствовала запах того, что он ел, тепло его тела. Не теряя ни секунды, Рен твердой рукой оттолкнул его. Я виновато улыбнулась мужчине, хотя внутренне отшатнулось. Большинство моих поклонников-мужчин были совершенно нормальны, но существовали чрезвычайно энергичные, потные индивиды, приближавшиеся ко мне с такой скоростью, что я пугалась. В такие моменты мне все равно приходилось вести себя любезно. Всегда с благодарностью за то, что у меня есть.

В конце концов, очередь закончилась, и я встала, помахала и поклонилась ряду кричащих и ликующих фанатов. Они взревели, когда я показала знак мира, и меня утащили через заднюю дверь.

Едва я вышла на улицу, на меня обрушились папарацци и фанаты.

Вспышки фотокамер, голоса, выкрикивающие мое имя, толпы людей.

Рен и еще несколько телохранителей сомкнулись вокруг меня, словно защитная мембрана. Люди напирали на них, и круг безопасности колебался, пока мы шли узким переулком к фургону.

– Лаки, люблю тебя! – прокричала девушка. Инстинктивно мне захотелось посмотреть туда и сказать: «Спасибо!», но это открыло бы шлюзы. Я давным-давно усвоила этот урок.

Вместо этого я смотрела вниз, на ноги Рена, шагающего впереди. Я успокаивала бешено колотящееся сердце, заставляя себя сосредоточиться на его шагах. Иначе я бы впала в настоящую панику от мыслей о том, что меня растопчут миллионы людей, желающих заполучить частичку меня.

Моя охрана замедлила шаг, и я подняла глаза. Машина была рядом, но люди загораживали ее. Прибыла полиция, и энергия накачивалась сама собой – та стадия мании, которую никто не мог контролировать, когда взрослые мужчины с огромными-руками отбивались от девочек-подростков, беспомощно наблюдая, как они, дикие и голодные, перелезают через них, словно через деревья.

Мое сердце бешено колотилось, ладони вспотели, на меня накатила волна тошноты.

– Держись поближе, – тихо сказал Рен, закрывая широкой рукой мой торс.

– Как будто у меня есть выбор? – спросила я охрипшим после выступления голосом. Я чувствовала раздражение на Рена безо всякой причины.

– Или тебя могут затоптать, – мягко ответил он. Рен был ровесником моего отца, но поддерживал себя в олимпийской форме. И не мог похвастаться чувством юмора.

Я подошла ближе – и через несколько секунд свежий воздух прорвался сквозь круг, стену тел. Мое сердце вновь билось нормально, и я подняла лицо к яркому горизонту Гонконга. Он мелькнул передо мной на секунду, прежде чем меня благополучно посадили в фургон.

Первое, что я сделала, – это сняла долбаные сапоги.