Цитаты из книги «Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях»

Но наиболее ярким примером окрестьянивания монастырских общин является история Успенского Горнего монастыря, которым со второй половины XIX по начало ХХ века управляли игуменьи исключительно из дворянского сословия. После смерти последней из них, Сергии (Кубенской), настоятельницей Горнего монастыря стала монахиня Михаила (Миронова), бывшая крестьянка.

Это значит, что к началу ХХ века в монастыри шли прежде всего крестьянки. Так было не только на Севере, но и в целом по России, что дало основание современному историку русского монашества П. Зырянову сделать вывод о том, что в начале ХХ века монашество перестало быть привлекательным для представителей каких-либо других сословий Российской империи, кроме крестьянства. Хотя можно дать и несколько иной ответ – к этому времени глубокая вера в основном сохранялась именно среди простонародья. Доказательством постепенного «окрестьянивания» монастырей (термин П. Зырянова) являются изменения в социальном происхождении их настоятельниц.

В послужных списках Успенского Горнего монастыря также есть упоминания о том, что некоторые послушницы были приняты туда по бедности. Например, 15-летняя Августа Караулова, дочь уволенного из духовного звания пономаря вологодского кафедрального Софийского собора Василия Караулова. По данным на 1871 год, четыре послушницы того же монастыря, в основном девочки 12–17 лет, были приняты в него «по сиротству», например 12-летняя Александра Кузнецова, дочь бывшего пономаря. Однако все эти случаи касаются приема в монастырь не взрослых, а детей, для которых обитель становилась своеобразным приютом. Некоторые послушницы, принятые в монастырь по сиротству, оставались в нем навсегда. Так, послушница Успенского Горнего монастыря Аполлинария Шомская, дочь бывшего пономаря вологодской Благовещенской церкви, принявшего монашеский постриг в Семигородней пустыни, в 20-летнем возрасте ушедшая в Успенский монастырь, прожила в нем до 1901 года. К этому времени ей исполнилось уже сорок семь лет, так что нетрудно представить себе дальнейшую судьбу этой послушницы… В северные монастыри уходили не только сироты, но и вдовы, и бедные пожилые женщины. Так в 1876 году диакон Сретенской церкви Вологды ходатайствовал перед консисторией об определении в монастырь своей матери, Анны Беляевой, которую не мог содержать. Епископ Вологодский и Тотемский Феодосий удовлетворил его просьбу и дал распоряжение: «Старуху Анну Беляеву зачислить в Вологодский женский монастырь».

Например, замечательные «Записки» игуменьи Таисии (Солоповой). Или собранные монахиней Таисией (Карцовой) в книге «Русское православное женское монашество XVII – ХХ вв.» жизнеописания игумений Арсении (Себряковой), Феофании (Готовцовой) и других подвижниц, в основу которых легли воспоминания, а иногда – чудом сохранившиеся письма послушниц.

Увы, это только часть правды о том, почему уходили и поныне уходят в монастыри девушки и женщины. Туда шли и идут не только несчастные и обездоленные, но и красивые, и богатые, и счастливые. Такие подвижницы XIX века, как игуменьи Таисия (Солопова) и Арсения (Себрякова), как игуменья Холмогорского монастыря Агния (Архипова) – дворянки, красавицы и умницы, не знавшие горя и лишений.