В 2012 году Мо Янь получил нобелевскую премию за «галлюцинаторный реализм, с которым он смешивает сказку, историю и современность».
И вот, три года спустя я читаю центральный в творчестве автора роман, представляющий собой эпопею в семи книгах. И что я могу сказать?
Большая грудь. Широкий зад. Кровь. Кишки. Доброта. Аминь.
Дальше...
По-хорошему, надо бы поставить точку, как и сделал сам автор (я не шучу, этот удивительный китайский роман начинается со взгляда лютеранского пастора на икону Девы Марии с младенцем, а кончается, когда в ушах героя сама собой звучит христианская молитва) и просто искренне порекомендовать всем тем, кто хоть немного мне доверяет, познакомиться с книгой. Это как раз тот случай, когда любой опыт прочтения (прочувствования? проживания? анализа? ) будет глубоко индивидуальным и многое дающим читателю, а долгое послевкусие – гарантированно.
Сравнение книг с яствами и алкоголем стало на ЛайвЛибе уже почти дурным тонов, но тут такое дело, что из песни слов не выкинешь – три года назад я познакомилась с Мо Янем как автором алкогольно-гастрономической крышесносной «Страны вина», феерии с поеданием младенцев и прочими радостями жизни, которую кто-то из рецензентов назвал «алкотрешсатириконом». И вот – новая встреча с автором.
Откровенно провокационное название и, неожиданно, трогательное посвящение матери. Длинный список персонажей, будто в пьесе. Пропускаю в нетерпении. Чего же ждать? Постмодернистских игрищ? Извращенной эротики?
***
Быстро читаю первую книгу. Рождения. Смерти. Кровь. Кишки. Доброта. Реализм? Беспощадность? Любовь?
Несмотря на то, что впереди еще более восьми сотен страниц, Мо Янь не тратит время на прологи, описания и введение читателя в курс дела, я просто в одно мгновение оказываюсь «где-то в Китае» (ни одно из названий мне ничего не говорит), в деревне, в пугающей близости от жизни-как-она-есть.
Большегрудая и широкрозадая женщина рожает восьмого, ослица не может разродиться первенцем, на улице паника, мирные китайцы убегают от японских солдат, которые вот-вот захватят деревню, дочери роженицы ловят креветок в реке, кто-то поджигает мост, рвутся снаряды, кровь смешивается с водой, идут бойцы сопротивления, страх, паника, адреналин, 18-летняя старшая дочь роженицы ловит взгляд смуглого партизана, бой, мешаются в кучу кони, люди, кровь, кишки, к ослице бежит ветеринар, семья немых забивает кур, рождается здоровый мулёнок, солдаты убивают свёкра и мужа роженицы, японский военврач спасает новорожденных близнецов: долгожданного мальчика (первого и единственного сына) и с рождения ненужную, восьмую среди сестер девочку. В патриархальной китайской провинции «главой семьи» становится прежде бесправная (ибо мать только дочерей, не сыновей) невестка – Шаньгуань Лу.
Кровь, кишки, доброта. Но не только. Ещё, и это ошеломляет и не сразу укладывается в голове, - красота. Нет-нет, не эстетика смерти, к которой мы привыкли у Юкио Мисимы и других, а красота сплетения жизни и смерти, обещающих возрождение. Умирающий солдат падает в пруд, откуда взлетают испуганные белоснежные бабочки (Ангелы? Духи местности? И или просто бабочки?), а изо рта юноши выскальзывает чудом спасшаяся золотая рыбка (Душа отлетела? Автор «так видит»? Я фантазирую?). И таких деталей – десятки, если не сотни. Пытаюсь осмыслить, что такое я вообще читаю. Это не игровой постмодернизм «Страны вина», а нечто совершенно иное. Но что? Жестокий предельный реализм, который в страхе хочу «поэтизировать» или китайский символизм? А ведь это пока присказка, сказка-то – впереди, думаю я, и решаю, наконец, посмотреть на список персонажей.
Больше похоже на список «за упокой» - «убита», «казнена», «осуждён», «покончила жизнь самоубийством во время культурной революции», «умерла от застарелой болезни», «выпрыгнул из поезда и погиб» и так далее в таком же ключе. Ничего не скажешь, умею я выбирать книги – самое то, после «Архипелага ГУЛАГ», - думаю я, но я уже ступила на зыбкую почву затягивающей мояневской прозы, назад пути нет. Иду вперёд…
Надолго остаюсь в уезде Гаоми провинции Шаньдун и вместе семьей Шаньгуань переживаю набеги японцев, сменяющиеся победами и властью бойцов антияпонского сопротивления, националистов, отрядов армии «народного Китая» (и, да, это разные военные и политические силы) — и всегда сопровождающее эти события насилие, тяготы, лишения и страдания, потом «мирные десятилетия» правления «великого кормчего» («большой скачок», «культурная революция» и т.д.), которые уносили не меньше жизней, и ломали не меньше судеб, чем немирные. Роман охватывает почти весь 20-й век, основное действие начинается в конце 30-х и, с флешбэками и отступлениями, продолжается до 90-х годов. Семья Шаньгуань живет. Или выживает?
Я бы сказала – живет. Вопреки всему. И благодаря матери, «матриарху» семейства» - Шангуань Лу. Сам Мо Янь говорил, что «при написании романа задался целью исследовать самую суть человечности, прославить мать и материнство и объединить в едином символе материнство и землю».
И это блестяще удалось мастеру. Мать в этом романе не только центральный персонаж, не только человек (или божество?), дающий жизнь, но и сила, поддерживающая жизнь во всех окружающих – родных и неродных, богиня, готовая жертвовать собой во имя людей и во имя каждого (любого, даже враждебно настроенного) человека.
При этом Мать ни разу не «святая» в общепринятом понимании, у этой замужней женщины все дети – от разных отцов, одну из дочерей она продаёт русской эмигрантке (один из многочисленных «русских следов» романа), допускает продажу другой в публичный дом, совершает убийство, и этим список её «грехов» не исчерпывается. Но она безгрешна. Потому что Мать. Потому что такова Доброта.
Уже потом я прочитала, что название книги Мо Яню «пришло в голову после созерцания древней статуэтки – женской фигурки из камня с выступающими грудью и ягодицами».
Дочери Матери, сёстры Шангуань выступают как будто не столько самостоятельными личностями, сколько дополнениями к образу Матери. Они, подобно цветам на лугу, расцветают одна за одной, по старшинству и по природному порядку вещей и делают свой выбор судьбы (читай – мужчин) не на основании разума, расчета или хоть какой-то логики, это всегда некое чудо, ощущение, порыв, взрыв бьющей изнутри неудержимой энергии. Пути сестер разнообразны и, в этом смысле, их можно воспринимать как некую «карту судьбы» китайских женщин, но их пути никогда не против природы, женственности, их изначально «материнской» сущности. Зятья Матери (законные и незаконные) – это очень разные, но всегда по-своему сильные, мужественные и яркие мужчины.
«Из ублюдков настоящие мужчины вырастают. Ваша семья вон какая необычная. И Ша Юэлян, и Сыма Ку, и Пичуга Хань, и Сунь Буянь, и Бэббит».
Женщины любят мужчин (героя сопротивления, который позже станет врагом народа, политкомиссара, американского летчика, немого громилу и т.д.), но… мужчины рождаются для Дела (часто – короткого и бессмысленного и не дающего ни славы, ни богатства), до детей, родившихся по ходу Дела им часто дела нет:
«- Помираете вот… Сбегаете, бросаете одну. Ну как тут жить, когда столько ртов кормить нужно? Господи Боже, небесный правитель, ну скажи, как тут жить дальше?»
Но что это я все про женщин – ведь есть же герой, единственный сын Матери, маленький Цзиньтун («золотой мальчик»)! Вроде бы растет в условиях «наибольшего благоприятствования», но… чересчур привязывается к материнской груди и на всю жизнь остается мальчиком, одержимым грудью. Эту привязанность Мо Янь будет иллюстрировать как на физическом, так и на символическом уровне. Ирония судьбы – полукровка (шведо-китаец – экзотика, да?), с младенчества окруженный любовью множества женщин, готовых ради него на всё, он вырастает… никем. Его судьба иронически отражается в его будущей «карьере», содержащей попытку скрещивания золотого фазана, страуса и павлина. Феникса не получилось. Как не получилось из «золотого мальчика» мужчины. Не только золотого, но и вообще – никакого. Женщина, которую он способен «завоевать» - только мёртвая женщина (и это не фигура речи, а эпизод жизни Цзиньтуна), живые женщины неизменно его сильнее. Трагедия? Быть может. Но, по моим ощущениям, не для Мо Яня. Для него – жизнь мудрее наших о ней представлений. И жизнь продолжается…