же жесте предлагает матрицу отношений к себе подобным, двойственный источник любви и насилия – весь известный арсенал знаменитой стадии зеркала. Лакан впоследствии был вынужден изолировать взгляд и голос как два основных воплощения объекта а, но его теория дала неоспоримую привилегию взгляду как парадигматическому образцу воображаемого, возводя его в статус модели. Мы, однако, можем рассматривать голос как нечто, в некотором смысле более выдающееся и фундаментальное: если голос – это первое проявление жизни, не означает ли это, что слышать самого себя и узнавать свой собственный голос представляет собой опыт, который предшествует узнаванию самого себя в зеркале? Не является ли голос матери первым проблематичным отношением с Другим, той нематериальной связью, которая заменяет пуповину и определяет бо́льшую часть судьбы первой фаз