Монтень трындит. Монтень трындит на любые темы – от осады городов до профпригодности врачей, везде высказывает своё экспертное мнение .
Монтень выёживается. Монтень сыпет историческими примерами (в основном, из римской истории), разбавляя их сплетнями «аналогичный случай был в нашем ауле». Конечно, истории в его время было ровно на 500 лет меньше, чем сейчас, но эрудиция Монтеня потрясает.
Монтень – человек настроения. То ему хочется острить и троллить, то он решит вдруг выложить всю подноготную.
Монтень – истинный блоггер 16 века. Пишет свои заметочки, сортирует их по темам и публикует в книжке.
Монтень – популярный блоггер. Тысячи людей называют его другом, на столе у них живет маленький монтеньчик, к нему они возвращаются снова и снова. И какие люди – Шекспир, Декарт, Вольтер, Бейль, Монтескье, Дидро, Руссо, Пушкин, Герцен, Толстой.
По поводу Пушкина хочу сказать отдельно и серьезно. Сейчас будет много цитат, но иначе получится «Рабинович напел», да и будем откровенны – это ваша единственная возможность послушать прямую речь Монтеня, ну кто и когда всерьез соберется читать три толстенных тома?
Каждого рано или поздно пронзают строки
На свете счастья нет,
Но есть покой и воля.
Так вот, об этом весь Монтень. Советую третий том – там меньше болтовни и много неяркой, истинной мудрости. Непопулярной. Из русских могу назвать его последователем только Пушкина – и он, действительно, стоит особняком среди изломленных и трагических классиков. Может быть, еще Пастернак.
Необходимое отступление – Монтень стар. И у него мучительные боли от камней в почках. Его стоит послушать.
Для начала, Монтень исповедует здоровый эгоизм:
Но чувствам, отвлекающим меня от себя и привязывающим к чему-либо другому, - им я противлюсь изо всех сил. Я считаю, что хотя и следует одалживать себя посторонним, отдавать себя нужно только себе самому. Никто не раздает всех своих денег другим, а вот свое время и свою жизнь раздает каждый; и нет ничего, в чем бы мы были настолько же расточительны и в чем скупость была бы полезнее и похвальнее.
В эгоизме следует искать баланс между обязательствами перед собой и другими. Тут мой небольшой жизненный опыт просто кричит о том, что всецело посвящая себя кому-то, мы тем самым подкладываем изрядную свинью этому кому-то.
Главнейшая обязанность каждого - это вести себя подобающим образом; и только благодаря этому мы существуем. Кто забывает о том, что ему следует жить свято и праведно, и думает, что, подталкивая и направляя других, тем самым рассчитывается по лежащему на нем долгу, тот - глупец и тупица; а кто отказывает себе в удовольствии жить здраво и весело и полностью отдается служению на благо другим, тот, по-моему, также избирает себе плохой и противоестественный путь.
Отношения человека и общества разберем на примере ЛайвЛиба. Немного об ограничении себя в информационной среде:
И вообще, перегружая душу множеством впечатлений, мы мешаем ей познавать и запечатлевать в себе познанное. Есть вещи, с которыми ее нужно лишь поверхностно познакомить; с другими - связать; третьи в нее вложить. Она обладает способностью видеть и ощущать все, что угодно, но пищу для себя ей должно черпать только в себе; и она должна быть осведомлена обо всем том, что имеет к ней прямое касательство и что так или иначе является ее достоянием и частицею ее сущности.
И чуть-чуть о бесполезности интернет-споров:
От мрачных характеров и от сварливых людей я бегу, как от чумы, и не вмешиваюсь в беседу, которую не могу вести бесстрастно и хладнокровно, разве только что меня обязывает к ней мой долг.
И обреченность на критику любых начинаний (кураторы, вам!):
Всякая деятельность на общественном поприще подвергается крайне противоречивому и произвольному истолкованию, потому что о ней судит слишком много голов.
Отвлечемся от частностей и перейдем сразу к главному, к смерти. Философия – это подготовка к смерти. К этим главам я обязательно обращусь во время очередного возрастного кризиса.
Мой мир от меня отдаляется; моя оболочка стала пустой; я полностью в прошлом; мне следует принять это как должное и сообразно с этим убраться отсюда.
И возвращаемся к безопасному шутейному тону.
Монтень хорош. Пусть его невозможно читать подряд, пусть хочется завопить «кто все эти люди?!», пусть так и тянет настучать ему по самодовольной голове или немедленно выпить по пятьдесят за его жизненную мудрость – но он хорош, чертяка.
Заведите себе маленького монтеньчика. В любом большом книжном.
