Конфетка, получив из рук Летти таинственную коробку, удивилась ее размерам и тяжести, но, когда сняла красную оберточную бумагу и извлекла на свет содержимое, широко раскрыла и глаза, и рот. («А, – подумал Уильям, – такую реакцию не подделаешь!») Стараясь сохранить невозмутимый вид, он наблюдал затем, с каким изумлением вглядывается Конфетка в кожаные переплеты томов Шекспира: трагедии в темно-коричневых с золотым тиснением, комедии – цвета умбры с черным тиснением, исторические хроники – в черных с серебром. Конечно, на книги смотрели и все остальные – неграмотные с непониманием, любительницы чтения с чувством, близким к зависти, но не совсем: что им за радость, если бы собрание сочинений Шекспира попало в их руки? И какой подарок был бы более разумным и оправданным, чем книги для гувернантки?
Конфетка, конечно, видит в этом совсем другое; у нее гортань перехватывает от чувств; она насилу произносит слова благодарности.