Он думал, что Ева уснула, но она, спустя минут пять, открыла глаза и тихо произнесла:
– Не называй меня больше так.
– Как? – удивился юноша и попытался заглянуть ей в лицо.
– Малышка.
– Хорошо, не буду, – ответил Герман, улыбаясь, а потом нежно обнял и, прижав к себе, коснулся губами ее волос.
И такая нега исходила в этот момент от Евы, так она была волнительно прекрасна и так доверчиво прижималась к Герману, что он очень боялся нарушить эту идиллию, опасался сделать что-то опрометчивое, как-то поколебать ее уверенность в том, что ему можно безгранично доверять.