– Тебе нельзя кутаться, открывайся.
Он осторожно стащил с Евы одеяло, стараясь не смотреть на нее, но она была так прекрасна в своей коротенькой ночной сорочке из тончайшего шелка на тоненьких бретелях, искусно украшенной кружевами, больше напоминающей коктейльное платье и мягкими фалдами окутывающей ее тело. Ева подняла тяжёлые веки и, посмотрев на Германа, еле слышно произнесла:
– Что ты делаешь, мне же очень холодно.