Цитаты из книги «Элитная западня. Часть первая. Чужие тайны»

она смотрела на этого рослого, красивого юношу и думала, как же с ним спокойно и просто. Он не пытался ее превзойти или обыграть, не бросал ей вызов, не стремился спровоцировать на дерзкий поступок, никакой лжи и притворства.

– Герман, дружище, а ты рассказал своей спутнице, что пытаешься влюбить ее в себя, чтобы она не мешалась в наши семейные дела? Помнишь, ты обещал, что она перестанет мне досаждать, как только влюбится в тебя. Герман несколько секунд был в замешательстве, его лицо в какой-то момент дрогнуло, повисла пауза, он взволнованно посмотрел на Еву и, насколько это было возможно, спокойно произнес: – Ну, Вова, ты вспомнил, это была просто шутка. Ева в ответ повела плечами и, вздернув свой хорошенький носик, приблизилась к лицу Германа. – Ну раз уже стало понятно, что все здесь отменные шутники, то пора и домой собираться, – холодно заявила она.

Она не так давно познакомилась с этим приятным молодым человеком, но уже настолько прониклась к нему доверием, что спокойно садилась в его машину и ехала ночью в любом направлении, она пила из его рук неизвестные лекарства, позволяла готовить себе завтрак и без страха просидела с ним целую ночь в загородном доме, когда все ее друзья спали непробудным сном.

– Нет, не могу, я сегодня пригласил девушку, которая мне очень нравится, и щеголять перед ней в набедренной повязке, да еще и измазанным краской просто выше моих сил. – Дорогой мой, ты меня подставляешь, а тех людей, которые решили пойти против моей воли, в нашей индустрии больше не существует.

Пытаясь преуспеть, люди часто выбирают саморазрушительные тактики, и если Алекс предпочел из них притворство, то Лана остановилась на подражательстве. И раз Еве нравился Алекс, Лана тоже решила избрать его объектом обожания

– Алекс, – прервал его мысли голос Ланы, – а ты как относишься к гениальности, кого, по твоему мнению, можно считать гением? Юноша тряхнул своей длинной челкой, словно возвращая порядок своим мыслям, и сразу влился в разговор. Говорил он умно, горячо и дельно, он не искал слов, они сами послушно и свободно приходили ему на уста: – Я считаю, талантливый человек – это тот, кто может искусно воплотить или преобразовать чью-то идею, но если человек способен на открытие, то это непременно гений.

Не может быть, билеты в Париж! Герман купил для них с Евой тур «Новогодние каникулы в Париже», – взволнованно шептал юноша, оборачиваясь на столпившихся у гравюр Жака Калло друзей. – Почему я, такой глупец, не додумался до этого, – корил себя Матвей, сминая в руках конверт с билетами.

– Скоро Новый год, – сказала Ева задумчиво. – Да, в детстве это был мой любимый праздник, – произнес Алекс. – А что сейчас не так с этим праздником? – Сейчас я не верю в волшебство и в Деда Мороза, – с саркастическими нотками в голосе произнес юноша. –

Ева перевела взгляд на вошедших молодых людей, и ее сердце на мгновение замерло. Перед ней стояли Алекс и Герман, и такие они были в этот момент обольстительно прекрасные, но в то же время такие разные. Алекс со своей демонической красотой, страстью и превосходным уровнем интеллекта олицетворял что-то потустороннее и манящее, грозящее утопить Еву в темной вязкой неге. Само искушение во плоти, из чар которого ей будет не спастись. И Герман – воплощение земных радостей, человек, способный сопереживать и дарить свою любовь, луч солнца, который ласкал ее и грел.

Единственным из приглашенных, кто так и не смог посетить выставку, была Аврора Александровна. Она с самого утра неважно себя чувствовала и почти весь день провела в кресле, грустно вглядываясь в свое размытое отражение на оконном стекле и вспоминая ушедшие дни молодости. Время, когда Аврора ослепляла блеском своего ума, совершенной красоты и драгоценностей. Драгоценности – вот и все, что осталось у нее в память об ушедшей эпохе. Аврора Александровна провела дрожащей сморщенной рукой по камее, обрамленной бриллиантами, украшавшей сегодня ее кружевное жабо. Дама отколола камею и устало, придерживаясь за мебель, чтобы не упасть, побрела в спальню. У прикроватной тумбочки она на секунду задержалась, переводя дух, с трудом выдвинула верхний ящик, положив на бархатную подушечку камею, которую только что с себя сняла. Потом пошарив холодной рукой, достала коробочку с самой большой ценностью в ее доме, единственной вещью, которая до сих пор наполняла ее жизнь смыслом и величием, – значком в виде двух синих и одного белого щитов. Значком, в котором Ева и ее друзья с удивлением и ужасом бы узнали