Читать книгу «Меланхолия. Стихи» онлайн полностью📖 — Мирославы Бессоновой — MyBook.
image
cover

Мирослава Бессонова
Меланхолия
Стихи

© Ипанова А. О., 2019

© Нигматзянова Л. И., дизайн, 2019

© ГУП РБ БИ «Китап» им. Зайнаб Биишевой, оформление, 2019

Эмбрион

«Зайди за мной и отведи туда…»

 
Зайди за мной и отведи туда
(июней мимо, мимо октябрей),
где существует только темнота,
где ничего не совладает с ней.
Где я всего лишь странник, имярек.
Сиротством наступившим поражен.
За окнами приостановлен снег,
ребенок плачет выше этажом.
И некому признаться в эту ночь
мне в том, что Демиург, в который раз,
по черно-белым клеткам мерзлых почв,
переставляет, как фигуры, нас.
 

«Я расскажу, как совершала те…»

 
Я расскажу, как совершала те
шаги по стеклам – в полной темноте,
внимая стукам сердца-метронома.
Про в немоту сошедший диалог,
про взгляд на небо, где беспечный бог
уснул на мягком в позе эмбриона.
 
 
Про суицид, что не был завершен,
про то, как ты накинул капюшон
и вышел вон из дома, из эфира.
Про путь из страха без поводыря,
про все те камни, по которым я
смогу подняться на вершину мира.
 

«Мятежный призрак движется во мгле…»

 
Мятежный призрак движется во мгле,
и вещий сон его рисует кисть.
Мы в этом сне, на собственной земле
пропав однажды, не смогли найтись.
И тысячнадцать лунный ореол
белел среди линяющих светил.
Никто не звал нас, за собой не вел,
дорожной пылью стрелок не чертил.
Но Некто видел все в своем большом
стеклянном шаре – как в нутро реки
без страха мы ныряли голышом,
и трепетали звезды-поплавки.
 

Снежная стена

 
Нас отделяет снежная стена
от лучших дней, лишенных окончанья.
Как долго здесь безмолвствует зима,
как мы под стать храним свое молчанье.
Здесь ветер злится от избытка сил,
в нем жизни нет, ему и равных нету,
он низвергал нас, юных, возносил,
забавы ради раскидал по свету.
И не собрать, и не слепить в одно,
и не найтись, ведь немоте не вторят.
И каждый сам, как снятое пальто,
что на крючке повисло в коридоре.
Все неизменно – даты, имена,
работа, деньги, становленье старше.
 
 
Как долго здесь главенствует зима
и волочит существованье наше.
 

Побратим

 
Долой того, кто стал виной
всему, что вспоминаешь всуе.
Мгновенья, множащие боль,
переберем, перетасуем.
Деревья руки-ветви сквозь
кромешный мрак протянут к солнцу.
Все то, что ценным лишь звалось,
уже лежит на дне колодца.
Убавим звук. Замедлим шаг.
Не следуй ничьему примеру.
Ты – побратим, а не чужак.
Ты тоже одинок не в меру.
Маши проезжим поездам,
что стали частью чьих-то судеб.
 
 
Нас жизнь расставит по местам,
нас смерть, как водится, рассудит.
 

«Сквозь неба распоровшегося серость…»

 
Сквозь неба распоровшегося серость
просачивалась снега белизна.
Все засыпало и всему хотелось
не верить в пробужденье после сна.
 
 
Ломалось и хрустело под ногами
вчерашних луж нетвердое стекло.
Но нам воспрянуть духом помогали
слова о том, что время истекло.
 
 
Зима шагнула в город, как впервые,
минуя протяженный виадук.
Я видел вновь ее глаза слепые,
и впалость щек и узловатость рук.
 
 
На снег легла, как траурная лента,
тропа, запечатлев ее шаги.
Зима осталась, сжалившись над кем-то,
и всем земным законам вопреки.
 

«Не нарушай царящего молчанья…»

 
Не нарушай царящего молчанья,
где боль ясна. Я, кажется, готов
когда-нибудь, молчанье источая,
уйти по кромке белоречных льдов.
Со счета сбросить все ориентиры.
В чистовиках слова, в черновиках
слова, стирая клеточки-квартиры,
уйдут со мной. Останутся в веках
тела деревьев, исполины-зданья.
Запомни это, но не обещай
не забывать, как часто до свиданья
таит в себе зеркальное прощай.
 

«Реальность грустна: ты жив, а потом отпет…»

 
Реальность грустна: ты жив, а потом отпет,
и солнцем душа садится за горизонт.
Не важно, где жил и сколько десятков лет,
каких и когда стремился достичь высот.
Что ел на обед, как часто ходил смотреть
в туманную даль, которой за все прощен.
Но музыка дней твоих не воскреснет впредь
на клавишах тех, что могут звучать еще.
Я знаю, ты жил неспешно и не спеша
успеть – опоздать, найти – потерять, обресть
бесценную мысль, в которой так хороша
минута, что здесь пройдя, остается здесь.
Я знаю, ты жил в душе небеса храня,
как белый цветок, камыш, полевой вьюнок.
И грезил взлететь бескрылым, когда земля
начнет уходить стремительно из-под ног.
 

«Илот зимы на окнах вывел шрифт…»

 
Илот зимы на окнах вывел шрифт.
Наверное, так трудно – жить скорбя
о воле. Вновь скрежещет в доме лифт,
как будто возит смерть внутри себя.
Со временем я полностью привык
хранить в душевном сейфе все подряд.
Какой несуществующий язык
объединит слова, что в нем болят?
 
 
Спускает полночь с неба невода
на город, что к покою не готов.
И людям снится черная вода,
чешуи рыб и крылья мотыльков,
им снится свет серебряный, как ртуть,
как он скользит по черной той воде…
Ладони к свету страшно протянуть,
куда страшней – исчезнуть в темноте.
 

«Суфлеры, словно – сквозняки в метро…»

 
Суфлеры, словно – сквозняки в метро,
напрасно шепчут откровенья про
реальность ада, иллюзорность рая.
Я прорасту у смерти на виду
и к терпеливо ждущим побреду,
из мерзлой почвы стопы вырывая.
 
 
Свет рассекает однородный фон,
и вечной спешке преданный вагон
снижает темп, предчувствуя нирвану.
Я – пассажир, я буду им, пока
так мучит жажда одного глотка
свободы той, что мне не по карману.
 
 
С уходом медлит юности сезон,
но день его, как нехороший сон,
сошел на нет, собою озаботив.
Пока горят четыре цифры ноль,
наполни шприц и сердце обезболь,
мой верный врач, садящийся напротив.
 

Клеймо

 
Промозглый ветер листья носит,
и быстро зреет темнота.
Внутри таящаяся осень
выходит паром изо рта.
 
 
Все медленно дойдет до точки —
так временем заведено,
когда найдешь своей цепочки
недостающее звено.
 
 
Я не горазд словами мучить
властителя небесных битв.
Он все равно сгущает тучи —
как огражденье от молитв.
 
 
Но тишина страшна на деле
и там, где звука не дано,
не выжигай на бренном теле
моем безмолвия клеймо.
 

«Остывший город кажется пустым…»

 
Остывший город кажется пустым.
Шел человек, и человек пропал.
Из труб домов выходит белый дым,
как изо рта при разговоре пар.
Горит камин, расправлена кровать,
как много чая в кружку утекло.
 
 
И снег идет, не зная что с них взять,
с тех, кто не холод любит, а тепло,
с тех, кто привык оберегать углы,
в четырехстенном спрятавшись нутре.
Но нет вины, но нет ничьей вины
в том, что зима настигла в октябре,
 
 
сумев минуты осени отнять,
отнять все то, что мы уберегли.
Нам суждено болеть и замерзать,
нам суждено хранить тепло внутри,
пока дороги – это голый лед,
пока в запасе чай из чабреца.
 
 
А снег идет, стремительно идет,
и не скрывает своего лица.
 

«Как одиноко, как тревожно нам…»

 
Как одиноко, как тревожно нам
сквозь промежутки трезвости и пьянства
смотреть во все глаза по сторонам
и видеть только знаки постоянства.
Почти зима. Глаза воспалены
от пыльных снов. И сорваны одежки
с деревьев, пьющих силу из луны,
хранящей всех потомков Молодежки[1].
Уже не важно, есть ли кто живой,
и где исчезли бьющие тревогу,
когда запретов пес сторожевой
встал в полушаге,
преградил дорогу.
 

Эмбрион

1
 
Мы наконец воспряли ото сна,
успокоенья в нем не обнаружив.
Любовник-ветер, ждавший допоздна,
шевелит ночи пеньюар из кружев.
 
 
Его устами истину глаголь
напропалую, если не чужда я.
И пусть пронзает ноющая боль,
наличность душ собою подтверждая.
 
 
Мир оградил себя цепями скал,
осуществив распоряженье чье-то.
Быть может это то, что ты искал,
не отдавая в том себе отчета.
 
2
 
Ночь коротка и рвется, как капрон,
об первый луч, направленный извне.
Твоей любви запретной эмбрион
растет во мне, шевелится во мне.
И целый мир к нему благоволит
земной и тот, что существует под,
где лечит души страждущих Аид
и отпускает в черный небосвод.
Тьма ускользает из-под пальцев, но
я остаюсь вне времени опять,
своей незримой жизни полотно
делить с тобой и олицетворять.
 
3
 
Волокна света заменили ту
привычную для зренья темноту.
и стражи снов покинули постели.
С небес горящих шепчут облака
лишь об одном: смерть – фикция, пока
два сердца бьются в неделимом теле.
 
 
Но неизбежной все же быть беде.
Мы выйдем за пределы комнат, где
начнет вращенье мира центрифуга
в очередной, но не в последний раз.
Она бесстрастно перемолет нас,
успевших за ночь прорасти друг в друга.
 
 
И вдруг вернутся на круги своя:
блудница-ночь, обнявшая меня,
ее минут подробности, детали;
слова, в которых боль и колдовство,
для душ, годами ищущих родство.
Как будто мы еще не умирали.
 

«Вновь снег, возникший из небытия…»

 
Вновь снег, возникший из небытия,
собою укрывает пыль эпохи.
Под плотным слоем делает земля,
подобно людям, выдохи и вдохи.
Бледнеет солнца огненный неон.
В безмолвие отчетливее слышен
качающийся маятник. А он,
должно быть, кем-то управляем свыше.
А тот, кто свыше наложил бинты
на лица, руки – на ожоги неба,
и нарушая клятву немоты
заговорил, опровергая небыль,
о том, что пуст спасения ковчег,
давно потух агонии огонь и
настало время лечь в холодный снег
и обрести покой в его ладони.
 

«Лед тронулся. Но все еще зима…»

 
Лед тронулся. Но все еще зима
телам и душам не дает оттаять.
Смотай в клубок распутанную память,
сходя с подножки.
Только не с ума.
 
 
Давно сорвало время-палантин
и унесло. Но жили, не стихали
гудки страны, сигналы. Ты один
вернулся к ней в придачу со стихами.
 
 
Всю боль разлуки вынесла душа,
и сберегая и превозмогая.
Теперь иди нисколько не спеша,
минуй депо под грохоты трамвая.
 
 
Пусть бродит взгляд среди знакомых мест,
где обновилось что-то, постарело.
Пятиэтажный дом, второй подъезд,
второй этаж и поворот налево.
 

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Меланхолия. Стихи», автора Мирославы Бессоновой. Данная книга относится к жанру «Cтихи и поэзия». Произведение затрагивает такие темы, как «философская поэзия», «современная поэзия». Книга «Меланхолия. Стихи» была написана в 2019 и издана в 2019 году. Приятного чтения!