Глава 1. Сольвэ

Мягкий ковер заглушал шаги, и ноги по щиколотку тонули в тусклом бордовом ворсе. Узкий темный коридор уходил вглубь особняка разноцветной лентой, а от стен, обшитых золотистыми резными панелями, пахло шалфеем, корицей и сушеной сливой.

Каждая из них стоила целое состояние и была сделана вручную из ароматного пустынного дерева. Кажется, оно называлось арм-савар. «Лисья кровь».

Уголек не помнила наверняка.

Прижатые к груди книги тянули вниз. Стопка угрожающе раскачивалась, заставляя из последних сил цепляться за корешки пальцами и мысленно проклинать собственное упрямство. Запястья скрутило от тупой боли, и пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Раздосадованно цыкнув, Уголек прислонилась к стене и уперлась лбом в книжную башню.

Сольвэ предлагал помочь, усиленно намекал, что нужные труды – почти неподъемные талмуды. Резкое «нет» совершенно не задело иномирца, Уголек даже удивилась его спокойствию.

Но теперь стало понятно, почему он так усмехался, глядя на ее упрямо вскинутый подбородок и уверенный взгляд.

Из прически выбился черный локон и бесцеремонно упал на глаза. Пришлось навалиться на книги всем весом и прижать их к стене, чтобы освободить одну руку и отбросить надоедливую прядь в сторону.

– Ой-ей, – запричитала Уголек, когда стопка чуть накренилась в сторону.

Удерживать такой вес – слишком тяжело, отчего накатило чувство горькой досады.

Дрожащая башня накренилась еще сильнее. Отчаянно вцепившись в стопку, Уголек коротко вскрикнула и зажмурилась.

Грохота не последовало, хотя книги должны были упасть. Руки коснулось что-то теплое, и стопка выскользнула – будто растворилась в воздухе.

– Ты в порядке?

Вот же!

По позвоночнику прокатилась дрожь. Ладони моментально вспотели, и пришлось незаметно встряхнуть руки, чтобы остудить их.

Открыв глаза, Уголек столкнулась взглядом с Сольвэ, и жар прилил к щекам.

Иномирец отступил в сторону, пропуская ее вперед. Кажется, даже поклонился, будто в насмешку. Стиснув зубы, чтобы не бросить какую-нибудь колкость, Уголек сделала шаг, но так и застыла посреди коридора.

Совершенно не хотелось оставлять иномирца за спиной, но тот вопросительно изогнул бровь и качнул головой в сторону лаборатории.

Ладно, мрак с тобой!

Она вообще не слышала его шагов. Казалось, что Сольвэ не касался пола, а ведь с такой ношей должна была скрипнуть хотя бы одна половица! Пришлось украдкой обернуться. Проверить, не испарился ли провожатый.

Нет, не испарился. Более того, еще воспользовался моментом и бесстыже оглаживал взглядом ее спину. Это прикосновение было почти осязаемым – будто кто-то сжал плечи и скользнул вперед, по ключицам, к вырезу простого платья. Невидимые пальцы запутались в волосах, потянули назад.

Воздух со свистом ворвался в легкие. От смущения и гнева покраснели даже кончики ушей. Дернувшись, девушка стряхнула наваждение.

Всего лишь иллюзия. Тебе кажется.

Их взгляды схлестнулись, точно клинки, высекая из воздуха невидимые искры. Глаза иномирца совершенно черные, топкие, как болотная трясина, в них с легкостью можно было потеряться навсегда, только желтые радужки полнились теплыми вихрями и тягучим блеском.

Глаза чужака. Хищника, готового к долгой, изнурительной охоте.

Кожу обметал легкий загар, белоснежные волосы, густые и чуть вьющиеся, в полнейшем беспорядке. Можно было подумать, что Сольвэ спал, но это иллюзия. Их народ не спит.

Чувственный рот плотно сжат. Иномирец делал все, чтобы сохранять серьезное выражение лица.

– Прошу не смотреть на меня… так, – во рту пересохло, невозможно сглотнуть.

– Как – так? – в голосе ни тени смущения или волнения. С таким же успехом можно было беседовать с каменной глыбой.

Будь ты проклят!

Передернув плечами, она ускорила шаг.

– Ты знаешь, о чем я!

– Понятия не имею, – последовал невозмутимый ответ.

Новое незримое прикосновение выбило почву из-под ног. Воздух обрел плотность, превратившись в расплавленный воск, скользящий от бедра к животу, где медленно стягивался болезненный узел.

На негнущихся ногах Уголек влетела в лабораторию и прошагала к массивному столу в центре комнаты, заставленной книжными шкафами и колбами из люза. Сольвэ даже шагу не прибавил. Шел медленно, аккуратно придержал дверь и так же аккуратно положил книги на стол. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

Только глаза бросали вызов и откровенно смеялись.

– Чем займемся сегодня? – спросил он.

– Я все сделаю сама, спасибо, – голос подломился, и ответ прозвучал совсем неуверенно. Кашлянув и стукнув кулаком по груди, Уголек отвернулась, пряча пылающие щеки.

Сольвэ пожал плечами и направился к выходу. Не возражал и не задавал вопросов.

Странно. Задумал что-то!

Стоило двери за иномирцем закрыться, как поток воздуха прижал девушку к столу. Уплотнившись настолько, что можно было сжать горячие вихри в ладони, он коснулся губ – едва уловимо, словно бабочка задела кожу крылом.

Во рту стало нестерпимо сладко, будто кто-то капнул на язык медовой эссенции, дыхание застряло в горле, и не было сил двинуть головой. Что-то незримое жестко фиксировало затылок, намотав волосы на невидимый кулак.

Рванувшись вперед, Уголек не почувствовала сопротивления. Вокруг нее закружились золотистые искры. Если кто-то и игрался с магией, то он взял все, что хотел, и моментально испарился. Коснувшись дрожащими пальцами губ, она ощутила, как жар обжигает кожу.

– Сольвэ! – зло прошипела Уголек и ударила кулаком по столу. – Чтоб тебе сгореть!

***

Несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить сердце. Пара мгновений, чтобы привести в порядок волосы. Движения были отточенными и быстрыми – они возвращали самообладание.

Повернувшись к столу, она положила ладони на крышку, царапнула ногтями гладкое дерево. В комнате было нестерпимо душно.

Тряхнув головой, Уголек откинула со лба надоедливую прядь и открыла одну из книг, медленно выискивая нужную страницу. Пальцы шуршали, перебирали пожелтевшую бумагу. Буквы древнего языка постепенно складывались в слова, дарившие великое знание. Но и его было недостаточно.

Закусив губу, Уголек упрямо вчитывалась в каждое предложение, пытаясь найти новые зацепки, но на деле она просто проверяла в сотый раз давно оформившуюся мысль.

Отец годами вынашивал этот план, только воплотить его не успел.

Считал, что именно кровь детей Создателя способна снять проклятье ломкоты, но два месяца назад недуг остановил его поиски.

Уголек видела перед глазами его лицо так отчетливо, будто все случилось вчера. Остекленевшее и бескровное, не способное выражать эмоции. Застывший хрусталь, в котором едва ли угадывалось движение мысли. В конце пути отец уже не мог говорить, не вставал с постели, не ел. Это было тяжелое время. Невыносимое бремя, давившее на плечи дочери. Уголек с головой погрузилась в ледяной омут одиночества и обиды.

Горькой и жгучей обиды на отца.

– Ты должен был позвать меня, – шептала она, переворачивая страницу за страницей, – но ты желал видеть только его! Почему ты так поступил? Разве я не достойна была последнего слова?

Единственный, кто оставался с ним до самого конца, был Сольвэ. В последние мгновения жизни отец видел не любимую дочь, а чужака! Он предпочел уйти, даже не попытавшись проститься с ней!

Никто не должен так умирать.

Без надежды. Без возможности взять любимых за руку, чтобы ощутить их участие и тепло. Ломкота все уничтожает, выстраивая между больными и здоровыми стену из страха, ненависти и отчуждения.

Скрипнув зубами от злости, Уголек вспомнила, как за отцом явились воины Красной Стрелы. Наглые и жестокие отбросы, возомнившие себя хозяевами положения!

Они были новой силой в этом мире. В то время как северный стигай предпочел делать вид, что ничего не происходит, и отгородился от соседей магическим барьером, а дети Пожинающего отсиживались в норах, выжидая момента, чтобы покинуть тонущий корабль, Красная Стрела стала радикальным ответом ломкоте.

Их предводитель – молодой и неуправляемый полукровка, чей отец в свое время спутался с иномирянкой, – обладал поразительной и даже пугающей силой убеждения. Выходец из бедного квартала столицы, разрушенного после того, как стены перестали удерживать иномирцев внутри, он сколотил небольшое войско.

Его красноречие было почти сверхъестественным, а имя уже год гремело по всему Рагур’ен. Матиас Ро. Палач, убийца и лжец, готовый влезть в любой дом, если есть хотя бы малейшее подозрение, что внутри появилась болезнь.

Карающие отряды двинулись с севера, выискивая любые следы заразы, чтобы предать их пламени. Они свирепствовали на востоке, рыли землю, точно дикие псы. Выискивали, вынюхивали и казнили без разбора. Даже если ты с больным всего лишь дышал одним воздухом. Стоило заметить людей с кровавыми стрелками на рукавах – и приходилось уносить ноги.

Уголек, при всем своем упрямстве, не могла отрицать, что лишь влияние Сольвэ уберегло ее от казни, а дом – от очищающего пламени. Иномирец – лучший лекарь в Сахра-таш. Правитель относился к нему с трепетным уважением, ведь только Сольвэ был способен поддерживать искру жизни в его болезненно-слабой супруге.

Только он мог помочь появиться на свет наследнику власти.

Рагур’ен умирал, но короли все еще имели вес.

Красные Стрелы пока держались на почтительном расстоянии от Сольвэ, но болезнь давила со всех сторон. Его неприкосновенность не будет вечной.

К тому моменту, когда придется считаться с этими сумасшедшими, лучше иметь в руках что-то большее, чем просто теории!

Ничто не защитит их лучше, чем лекарство от ломкоты!

***

Уголек не покинет лабораторию до заката, в этом можно было не сомневаться. Сольвэ слишком хорошо знал ее расписание и мог с точностью до минуты предсказать, как она двигается по комнате, что берет в руки и какими расчетами занята в эту секунду.

Все это было проделано тысячи раз, с ним и без него. В одиночестве и в обществе любимой младшей сестры, когда той разрешалось покидать дворец. Жаль, что сейчас это случалось все реже: Мерай была вынуждена день и ночь проводить у покоев королевы, а Уголек увядала и тускнела без простых и легких бесед.

Королева слабела с каждым днем, ей был необходим уход и покой. Но разве можно говорить о покое, когда в чреве растет наследник трона? Это, несомненно, был мальчик. Сольвэ в таких вещах не ошибался. Как и не ошибался в том, что Правитель держит его рядом, пока есть нужда.

Что потом? Есть ли шанс, что королеве потребуется его сила? Например, если ребенок окажется не здоров.

Тогда нужда в лекаре не отпадет, как не исчезнет и покровительство короля.

Юлмаж взбалмошный и злопамятный. Его настроение могло меняться по двадцать раз в час. Пока что страх за будущего наследника вынуждал его терпеть присутствие чужака.

Сольвэ не тешил себя иллюзиями. Можно было кого угодно обмануть внешностью и манерами, но стоило кому-то увидеть его глаза и понять, что Сольвэ за три века не состарился ни на день, как все вставало на свои места.

Он – иномирец. Изгой и животное. Лучший из лекарей – но что с того? Если ребенок будет здоров, а королева быстро пойдет на поправку, то…

Красные Стрелы придут. Они ничего не забывают. И никого не пощадят, веруя, что дом пропитан ломкотой. Фанатичные сукины дети!

Сольвэ откинулся на спинку глубокого кресла, медленно перекатывая в ладонях пузатый бокал с крепкой настойкой собственного приготовления. Истекал последний жаркий час, перед тем как солнце ухнет за горизонт, оставляя людям темные очертания дюн и росчерки звезд на почерневшем небе.

И холод. Ночами всегда холодно.

Порыв ветра ворвался в кабинет, деловито пошуршал бумагами на столе и коснулся шеи, зарывшись невидимыми пальцами в волосы. Мягкое прикосновение скользнуло ниже, юркнув за высокий ворот свитера из тончайшей шерсти. В крови медленно закипал теплый дурман и долгожданная нега. Мышцы расслабились, затылок коснулся грубой кожи обивки.

Иномирцы не спят – они проваливаются в некое подобие транса, сохраняя при этом контроль. Никто бы не смог подойти к Сольвэ, если бы он этого не захотел.

В воздухе разливался тягучий аромат черноплодной рябины, мяты и ореха. Угольку нравился этот запах, а Сольвэ иногда давал ей настой перед сном. Слишком крепкий для девушки – он быстро уносил ее во мрак без сновидений и охранял до самого рассвета.

Не существовало лучшего средства от кошмаров и слез. Сольвэ сам бы предпочел быть таким средством. Делить с девушкой не только дни, но и ночи. Выходка в лаборатории могла дорого ему стоить, но разве есть хоть малейший шанс удержаться, когда взгляд серых глаз будто проникает под кожу?

Ее страх перекатывался по языку, как прокисшее вино. Плохое и тошнотворное чувство, но ничего не сделаешь.

Пусть он коснулся ее лишь воздухом, и к губам припал невидимый двойник, а не сам Сольвэ. Неважно. Он, как никто другой, умел ждать.

В дверь тихо постучали, можно сказать, поскреблись. Поднявшись одним рывком, Сольвэ медленно обогнул кресло, но открыть не успел. В коридоре послышался грохот, глухой удар и сдавленный стон. Рванувшись вперед, Сольвэ распахнул дверь.

Тысячи картин в одно мгновение пронеслись перед глазами, вплоть до самых жутких образов, что Уголек перемудрила с опытами и сейчас умирает на пороге. Но стоило глянуть вниз, как в голове стало совершенно пусто. На коленях у порога застыла хрупкая фигура, укутанная в плащ. Тонкие руки вцепились в края, плечи подрагивали.

– Мерай, – выдохнул иномирец.

Она глубоко вздохнула, задрожала еще сильнее и бурно разрыдалась.

Опустившись на колени, Сольвэ протянул руку, чтобы коснуться, но Мерай дернулась, вцепились в его плечи. С губ сорвалось бессвязное бормотание.

В стороны разлетелись полы плаща. Под ним была только тонкая белая сорочка, едва достававшая до колен, а на ткани медленно расплывалось кровавое пятно.

***

– Я же сказала, что все сделаю сама! – раздраженно бросила Уголек, повернувшись на звук.

Она нутром чувствовала, что это Сольвэ вернулся, чтобы действовать ей на нервы, и даже открыла рот, чтобы выдать злую тираду, но через секунду кровь отхлынула от лица, превратив его в маску удивления и ужаса. С губ не сорвалось ни звука – язык просто отказался слушаться, прилипнув к небу.

Иномирец замер на пороге, а на руках у него безвольной куклой обмякла Мерай.

Без лишних слов, Сольвэ в три шага добрался до узкой кушетки, и, аккуратно опустив Мерай на темный бархат, сорвал с нее плащ. Метнулся к столу, зазвенел пузырьками из тонкого зеленоватого люза. Откупорив один, осушил его одним глотком. Вздрогнул всем телом – будто молния прошила его от пяток до затылка.

Иномирец встал на колени и прикрыл глаза. Густые белые волосы упали на влажный от испарины лоб, а в уголках глаз Уголек впервые заметила острые лучики морщинок.

По длинным пальцам побежали зеленоватые огоньки, ладони прошлись над животом Мерай.

Уголек сжала спинку так, что ногти глубоко вошли в обивку. Она, не отрываясь, наблюдала за манипуляциями Сольвэ, ловила каждый рваный вздох сестры и дрожала вместе с ней. В голове роились вопросы и страхи. Сердце встало где-то в горле, колотилось, точно птица в клетке, губы задрожали, но плакать – самое последнее дело. Пришлось прикусить губу до крови, до тошнотворного привкуса металла и соли на языке.

Мерай дышала! Сольвэ спасет ее. Обязательно спасет!

В замутненном сознании вспыхнула мысль, от которой позвоночник обдало холодом.

Мерай постоянно находилась во дворце. Каждую свободную минуту! Она могла понадобиться королеве в любой момент. И покинуть госпожу она могла только в строго оговоренное время.

Если бы что-то пошло не так, то она бы пришла к Сольвэ. Как к личному лекарю королевы.

И она пришла. Со вспоротым животом.

Если что-то случилось с королевой…

Зажав рот рукой, Уголек следила за мягким светом, срывавшимся с пальцев иномирца, но в голове в этот момент творился настоящий хаос. Мысли как растревоженный песчаные пчелы не могли найти покоя: кидались друг на друга, пихались и лезли, лезли, лезли!

Ох, Пожинающий, что же случилось?!

Нет, прошу, не дай случиться новой беде! Умоляю…

Изумрудный огонь бежал по смуглой коже иномирца, падал на рану тяжелыми каплями. Проникал внутрь, стягивал края и восстанавливал ткани, останавливал кровь. Мерай заворочалась, лицо исказилось в болезненной гримасе. Уголек обогнула кушетку и опустила руки на плечи сестры, прижимая ее к тонкой подушке. Ее кожа была совсем холодной, липкой от пота.

Сольвэ отстранился через минуту. Покачнулся, на лбу выступила испарина, губы сжались в тонкую нить и совсем побелели. Прикрыв глаза, он медленно поднялся.

– Она будет в порядке, – сказал тихо, почти прошептал и двинулся к столу. Тяжело оперся на столешницу. Его колотило, лицо исказилось от мучительной судороги. Можно было услышать, как скрипнули зубы.

Уголек еще секунду наблюдала, как на бледных щеках сестры проступает легкий румянец. Дыхание выровнялось, веки перестали подрагивать – девушка провалилась в глубокий темный сон.

Уголек шагнула к шкафу у стены, достала оттуда бокал и бутыль с настойкой. Золотистая жидкость ударилась о люз, разнося по комнате ореховый аромат. От волнения руки дрогнули, и несколько капель упало на пол.

Сольвэ лишь отрицательно покачал головой, когда она протянула ему бокал.

– Тебе это нужно, – Уголек почти силой заставила взять напиток, но заметив, что иномирец снова собрался отказаться, сжала ладони на его руке. – Пожалуйста. Или я волью его силой.

Сольвэ едва заметно улыбнулся, но спорить перестал. Сделав глоток, он скользнул взглядом по Мерай. С каждой секундой золотистые радужки все больше темнели, становились похожими на гречишный мед, густые брови сошлись к переносице.

– Собирайся. Мы уходим. – Уголек хотела возразить, но Сольвэ предупреждающе поднял руку. – Это очень серьезно, милая. Если что-то случилось с королевой, то мы первые в списке, на кого король обрушит свой гнев. Ему ничего не стоит спустить на нас Красных, понимаешь? Если это случится, то я не хочу, чтобы…

– Король этого не сделает.

– Еще как сделает! – рявкнул Сольвэ. – Ты его не знаешь. Заслуги твоего отца не защитят тебя и сестру. Собери все самое необходимое. Нужно убираться из города. Как можно быстрее, – сбавив тон, он подошел к Угольку и сжал дрожащие плечи, – посмотри на меня. Просто сделай, как прошу.

– Но как же…

Что-то грохнуло внизу. Частые тяжелые удары обрушились на входную дверь. Уголек вцепилась в руку Сольвэ и с ужасом перевела взгляд на Мерай. Иномирец подхватил спящую девушку, провел ладонью над лицом и уверенно шагнул к шкафу у стены.

Нащупал за одной из книг крохотную кнопку, и шкаф отъехал в сторону, открыв небольшую освещенную нишу, не больше пяти футов в глубину. Все стены были забиты полками с бутылками из темного люза. Здесь иномирец хранил особенно редкие вещества, которые использовал в лекарском деле. Свою коллекцию он собирал не одно десятилетие.

Справа была еще одна дверь, ведущая в подземный коридор.

Укутав Мерай в плащ, он усадил ее у стены.

– Когда она очнется? – обеспокоенно спросила Уголек.

– Через пять минут. – Сольвэ почти вытолкал ее из коморки. – Хватай все необходимое.

Грохот внизу уже не замолкал. Кто-то очень хотел попасть внутрь.

***

Гедас Альва давно не был впечатлительным юнцом. За десять лет службы у короля он успел насмотреться на всякое. Список «всякого» только ширился после того, как в городе принялись хозяйничать Красные Стрелы.

Молодые и горячие ублюдки пытались качать права в кварталах торговцев и среди знати, порывались проверять дома и жечь все, чего даже в теории могло коснуться проклятие ломкоты, но быстро обломали зубы.