– Ты, что, – оторавшись от просмотра какого-то очередного телевизионного шоу, – поинтересовался Олег, – правда что ли, заболел?

– Похоже на то, – перевернувшись на спину и заложив руки за голову, мечтательно произнес Смехов.

Закрыв глаза, он попытался бегло восстановить в памяти недавние события сегодняшнего дня. Извилистая дорога, белая “тойота” и умопомрачительная Кэтэрин промелькнули перед его мысленным взором и неожиданно грубо оказались раздавленными банально-прозаическим образом всевидящего и всеслышащего полковника Субботина.

– Слушай, Серега, – не унимался между тем Олег Смолин, теребя товарища за рукав гимнастерки, – не томи – рассказывай!

– Нечего рассказывать, Олежек, нечего, – вскакивая с постели и натренированно переодеваясь в штатское, парировал Смехов, – это надо увидеть!

– Мулатка или негритоска? – со знанием дела поинтересовался капитан Смолин.

– Нет. Она белая. Из Канады. Причем – миллионерша!

– Это уже совсем другой разговор, парень, – воодушевился Смолин. – По этому поводу можно уговорить бутылочку рома.

– Завтра в четыре утра на дежурство. К тому же Субботин уже успел отыметь меня за пропуск политзанятия. Хотя, знаешь, Олег, если бы ты видел ее… Наливай, чего уж там! Русские мы люди или нерусские?!

Отлично знавший своего чуть более молодого, но отличавшегося активной жизненной позицией друга, капитан Смолин, заинтригованный, вынул из холодильника бутылку гаванского рома, высыпал в специальную вазочку несколько кубиков льда, поставил на стол огромную тарелку с тропическими фруктами и не то в шутку, не то всерьез приказал:

– Товарищ старший лейтенант, наполнить бокалы!

Смехов сел за стол, взял в руки запотевшую бутылку и аккуратно разлил содержимое.

– Глаз – алмаз, – сравнив количество рома в бокалах, не без удовольствия констатировал капитан Смолин.

– Говори, Олег, раз уж начал – не стесняйся, – отрезая огромным армейским ножом кусочек ароматного манго, попросил Смехов, – а я, пожалуй, послушаю.

– Ладно, – нехотя согласился Смолин, – слушай и запоминай. Жизнь – чертовски сложная штука. Но и в ней всегда есть место радости. Я так спрошу тебя, Серега: что есть, по-твоему, высшая радость на Земле? Не знаешь? Тогда я сам отвечу на этот в общем-то не очень сложный вопрос. Высшая радость на Земле – это радость человеческого общения!

– Ну, ты даешь, Олег! Уж больно тонко излагаешь!

– Высшая радость на Земле – это радость человеческого общения! И я хочу выпить за то, чтобы ты и твоя канадка… Кстати, как ее зовут?

– Кэтэрин.

– Чтобы ты и твоя Кэтэрин как можно скорее испытали на себе эту высшую на Земле радость.

Залпом опустошив бокал с ромом и смачно закусив манго, старший лейтенант Смехов не без иронии заметил:

– А я думал, высшая радость на Земле – служить Советскому Союзу.

– Естественно, – не мешкая, наливая по второй, отозвался Смолин. – Но это не значит, что мы должны забывать о радости человеческого общения.

– Не значит.

И друзья чокнулись во второй раз.

– Понимаешь, Олег, это что-то совсем особенное, – раскуривая сигару, продолжил Смехов. – Я бы даже сказал, космическое…

– Все мы, как поется в песне, дети Галактики, – наливая по третьей, сострил капитан Смолин.

– Нет, Олег, я серьезно. Она… она совершенно особенная. Страстная, умная, рафинированная. Миллионерша, наконец! Не чета нашим с тобой кубинским подружкам!

– Ну, конечно, – обиделся Олег, – еще вчера вечером у Чикиты ты, помнится, говорил совсем другие вещи.

– Ты мне еще припомни, что было позавчера! – выпивая очередной бокал, парировал изрядно захмелевший старший лейтенант. – Скажи лучше, что делать? Если я завтра пойду к ней на свидание – какая-нибудь падла меня наверняка застучит… Как сегодня с политинформацией! А тогда – сам знаешь что: прощай, разведка, карьера и все остальное. Согласен со мной?

– Согласен! А может быть…

– Что может быть?

– Может быть, я схожу вместо тебя, – неожиданно выпалил капитан Смолин, но тут же, поймав на себе недовольный взгляд Смехова, спохватился и добавил, – правда, она меня не приглашала…

* * *

Яхта с романтическим, как и все на этом дивном острове, названием “La onda azul” мирно покачивалась на волнах. Из трюма доносилась ритмичная, как сама жизнь, латиноамериканская мелодия. В море, укутанном черным бархатом тропической ночи, то тут, то там возникали и исчезали, словно звезды на небе, огоньки маленьких рыболовецких шхун. Кэтэрин Дюбуа, украсив исполненную в викторианском стиле постель лепестками орхидей, подошла к зеркалу, поправила прическу и, взглянув на часы, перешла в каюту, где был накрыт роскошный стол. Даже самому искушенному гурману могло показаться, что на этом столе есть все, притом не только то, что ползает и плавает в близлежащих водах и произрастает на близлежащих плантациях, но и продается в лучших европейских и американских супермаркетах.

“Вряд ли это может не понравиться моему русскому другу,” – самодовольно улыбнувшись, подумала хозяйка.

Поднявшись по винтовой лестнице на палубу, Кэтэрин облокотилась на поручень и, закурив сигарету, внимательно прислушалась к совершенно особенным ночным тропическим звукам. Внезапно к парусному шелесту листьев прибрежных пальм и романтическому плеску волн добавился усиливающийся с каждым мгновением шум приближающихся шагов. И чем отчетливее становился этот шум, тем сильнее начинало колотиться сердце в груди умудренной любовным опытом и оттого еще более требовательной и страстной Кэтэрин Дюбуа. Она знала, что не успеет она сделать еще одну затяжку, как молодые и крепкие руки ее нового советского друга сойдутся у нее на талии, недокуренная сигарета маленькой сорвавшейся звездочкой упадет в океан, а сама она, не оборачиваясь, прильнет к нему спиной и, слегка наклонив голову, откроет для поцелуя свою обворожительную шею.

– Это ты? – почувстовав долгожданное прикосновение, спросила она.

– Это я, – ответил гость и нежно поцеловал ее именно в шею.

Теплая волна страсти вслед за очередной океанской волной пробежала по предрасположенному к изнурительным ласкам упругому женскому телу.

– А я думала, что ты не придешь, – солгала Кэтэрин и, резко повернувшись, с вызовом взглянула в глаза своему избраннику.

– Вместо меня вполне мог бы прийти капитан, – чуть было не сострил Сергей, но то ли от недостатка знаний английского, то ли по какой-то иной причине промолчал и, после некоторой паузы, поборов смущение, поцеловал Кэтэрин в губы и произнес, – я ведь не мог оставить такую женщину, как вы, одну, в тропиках, да еще и ночью!

С этими словами Сергей взял несколько мгновений назад отложенный в сторону букет орхидей и протянул его соблазнительнице:

– Это для вас.

– Спасибо, – вспомнив об усыпанной орхидеями постели, лукаво улыбнулась Кэтэрин, – похоже, что у нас с совместимостью все в порядке.

– Что-что? – недопонял смысла последней фразы Сергей.

– Я говорю, что мы, как мне кажется, воспринимаем происходящее одинаково, а именно хотим быть приятными друг другу, не так ли?

– Не могу с вами не согласиться.

Кэтэрин Дюбуа, взяв за руку своего молодого друга, первой ступила на винтовую лестницу:

– Осторожно, у тебя может закружиться голова!

– Она у меня уже закружилась, – не растерялся Сергей.

Спустившись в гостиную, хозяйка и молодой человек сели за стол друг напротив друга.

– Тебе здесь нравиться?

– Очень, – с деловым видом оглядывая богатую обстановку, ответил Сергей.

– Не бойся, здесь никого нет. Ты можешь делать все, что угодно, – потеревшись своей ногой о ногу собеседника, призывно улыбнулась Кэтэрин.

– Все?

– Да, все, но прежде, пожалуйста, помоги мне открыть вино, а я в это время поухаживаю за тобой и дам попробовать салат из королевских креветок, приготовленный по моему собственному рецепту. Ты ведь, наверное, любишь все королевское? Или у вас в Советском Союзе…

– В Советском Союзе нет ничего королевского! – ловко откупорив бутылку “Шабли”, отрапортовал Сергей.

– Даже креветок?! – изумилась Кэтэрин и игриво потрепала молодого человека за щеку.

– В Советском Союзе все вокруг – народное, – попытался было шуткой скрыть вновь нахлынувшее на него смущение парень, и вдруг неожиданно для себя самого добавил, – кстати, нельзя ли попросить у вас водки?

– Ах, ну конечно же, – спохватилась Кэтэрин, – русский медвежонок не может жить без водки даже в тропических странах! Конечно же, я угощу тебя, медвежонок, но только при одном условии…

– Каком?

– Что ты научишь меня летать!

С этими словами Кэтэрин подошла к холодильнику, вынула из него запотевшую бутылку “Столичной”, возвратилась к столу и не без удивления посмотрела на Сергея, который вновь пришел в привычное расположение духа и уверенным жестом наполнил водкой предназначенный исключительно для вина бокал.

– За высшую радость на земле, – торжественно произнес загадочный русский, – а что значит, по-вашему, Кэтэрин, “высшая радость на земле”?

– Высшая радость на земле, – позволив и без того символической бретельке полностью оголить ее левое плечо, ответила сообразительная Кэтэрин, – встретить такого миловидного русского медвежонка, как ты, и предаться с ним замысловатым любовным утехам…

– Замысловатым?

– Именно замысловатым!

– Тогда тем более – за высшую радость на земле, – вновь провозгласил Сергей и, залпом выпив бокал, смачно закусил ловко выловленной из наиболее потаенных слоев салата королевской креветкой.

– Почему русские так много пьют, – после небольшого перерыва, в течение которого Сергей успел попробовать еще несколько экзотических блюд, спросила Кэтэрин, – разве женщины вас греют меньше, чем водка?

– Водка раскрепощает душу в то время, как женщины…

– В то время, как женщины?

– Пленяют ее!

– Мне кажется, что ты уже достаточно раскрепостился!

– Достаточно для чего?

– Для того, чтобы перейти в соседнюю комнату и опуститься на вспомогательный аэродром.

Закончив последнюю фразу, Кэтэрин Дюбуа едва уловимым движением нажала расположенную в нижней части столешницы потайную кнопку, включившую на запись находящуюся в спальне скрытую видеокамеру. Затем она встала со стула, подошла к изрядно захмелевшему не то от водки, не то от общения с изначально раскрепощенной миллионершей молодому человеку, села к нему на колени и, обвив руками его шею, требовательно притянула к своей полуобнаженной груди.

– Целуй, – приказала она.

Молодой человек не без удовольствия сделал это. Пересадив разгоряченную Кэтэрин на соседний стул, он целовал ее все ниже и ниже до тех пор, пока его голова ни оказалась на уровне столешницы. Его нетрезвый, но натренированный взгляд тут же различил плохо замаскированную черную кнопку, о предназначении которой нетрудно было догадаться. “Вот сучка! – подумал Сергей и отчего-то совершенно отчетливо вдруг вспомнил недавно сказанные ему полковником Субботиным слова, – “Вам что же, товарищ старший лейтенант, здесь не нравится?” Я не знаю, конечно, зачем ей это все нужно, но я, черт возьми, не имею права рисковать…”

– Целуй, – не унималась между тем изнемогающая от желания Кэтэрин, – целуй меня везде, медвежонок. Почему ты остановился?

– Ты ведь сама хотела этого, правда? – резким движением подняв ее на руки, вновь взорвался от переполнившей его гаммы чувственных противоречий молодой человек.

– Конечно, но ведь мне казалось, что и ты тоже этого хотел?!

Прерывисто дыша, Сергей осторожно стал подниматься по винтовой лестнице.

– Не туда, дурачок! В соседней каюте – постель, усыпанная орхидеями… Хотя, если ты хочешь заняться этим на свежем воздухе… – выдохнула Кэтэрин и вновь сладко припала к его устам.

Оказавшись на палубе, влюбленные тотчас же ощутили на себе всю прелесть освежающего ночного тропического пассата. Звезды, широко раскрыв глаза, не без высокомерия, но и не без удовольствия наблюдали за этой романтической и одновременно такой бесшабашной парой. Полковник Субботин, изрядно уставший за день, будто бы что-то почувствовав, неожиданно несколько раз конвульсивно дернулся во сне.

– Помнишь, ты говорил, что приехал сюда для того, чтобы помогать кубинцам обслуживать ваши самолеты, – вдохнув полной грудью, поинтересовалась Кэтэрин.

– Конечно, я все помню, любимая.

– Ты ведь научишь меня летать, не правда ли?

– Ну, разумеется, – ответил молодой человек и в порыве не то страсти не то внезапно нахлынувшего на него приступа бешенства подошел к борту и, раскачивая Кэтэрин на руках, начал обратный отсчет, – десять, девять, восемь, семь, шесть…

– Пять, – включилась в рискованную для нее игру отважная обольстительница.

– Четыре, – неумолимо продолжал отсчет вошедший в состояние, близкое к тому, что было у него перед принятием присяги, Сергей.

– Три, – усмехнулась блондинка.

– Два, – в отчаянии крикнул парень.

– Один, – выпалила она и впилась ему в губы с такой жадностью, как если бы он был не простым русским парнем Серегеем Смеховым, а как минимум ароматным апельсиновым соком, наполовину разбавленным водкой.

– Вот, черт, – не выпуская женщину из рук, присел на корточки мало искушенный в их капиталистических заумных любовных интригах парень, – ты искусала меня до крови!

– А как бы ты поступил на моем месте – ведь мне показалось, что еще мгновение – и ты бросишь меня в океан? Ты бы сделал это, – взяв его за подбородок и заставив смотреть ей прямо в глаза, спросила Кэтэрин, – сделал или нет?

– Не знаю, – уклончиво ответил парень, – еще минуту назад мне казалось, что…

– Сделал бы!

– Да.

– А сейчас?

– Сейчас мне надо идти, потому…

– Что ты обиделся на меня. Признайся: ты узнал про камеру – и тебя это несколько шокировало?

– Можно сказать и так, – безуспешно пытаясь подняться, ответил Сергей, – но главное в том, что я не могу понять, зачем это тебе нужно?

– Любовь – это игра, межвежонок, и я не могу допустить, чтобы тебе вдруг стало со мной скучно. Поверь мне: это только начало – и скоро ты сам будешь просить меня придумать что-то еще. А сейчас вставай и уходи: сегодня ты мне больше не нужен.

***

– Ну как все прошло? – шептал на ухо Сергею, стоявший во второй шеренге заинтригованный Олег Смолин . – Расскажи хоть полунамеками – иначе сегодня я могу сорвать боевое дежурство.

– Отстань, Олежек, я уже сказал тебе, что это личное, – сквозь зубы процедил Сергей.

– Разговорчики в строю, – неожиданно резко повернувшись в их сторону, крикнул, казалось бы, увлеченный совсем другим делом, раздачей распоряжений, заместитель командира полка подполковник Бузьникин, – вы что там за ночь друг с другом не наговорились или как? Я, кажется, к вам обращаюсь, лейтенант Смолин.

– Так точно, – на взгляд неискушенного, совершенно невпопад ответил на поставленный вопрос Олег Смолин. На самом же деле, по сложившейся науке, сделал он все абсолютно правильно: во-первых, он заставил замкомполка усмехнуться, а, во-вторых, задать уточняющий вопрос, над ответом на который уже было достаточно времени подумать, чтобы вместо боевого дежурства не получить наряд вне очереди.

– Повторяю вопрос, – между тем настаивал на своем придирчивый донельзя подполковник Бузьникин, – вы наговорились или как?

– Мы обсуждаем вчерашнюю политинформацию, – неожиданно в том числе и для себя самого выпалил Смолин.

– Это правильно, товарищи офицеры. Только в следующий раз я попросил бы вас делать это не в строю. Вы поняли?

– Так точно, – теперь уже не без оттенка облегчения выпалил Смолин.

– Сегодня, – продолжил между тем подполковник, обращаясь к заметно повеселевшему строю, – у нас знаменательный день – день отмены крепостного права на Руси. Попрошу вас, товарищи офицеры, проявить в этот день особую ответственность и внимание к выполнению задания. Никаких отлучек с мест несения боевого дежурства. В случае возникновения нештатных ситуаций – докладывать мне или командиру полка немедленно. А сейчас. Вольно. Можно разойтись.

– Нет я серьезно, Сергей, – ни ни шаг не отставая от своего боевого товарища, тараторил неугомонный Олег Смолин, – если ты мне ничего не расскажешь, чувствую, что случиться какая-нибудь хренота.

– Хренота уже случилась, – не сбавляя шага, парировал старший лейтенант.

– Ты что, – ужаснулся Смолин, – что-нибудь подцепил?

– А ты что, разве не видишь?

– Нет, – недоуменно пожимая плечами, пробормотал Олег.

– По-моему, я подцепил самую настоящую капиталистическую заразу.

– То есть иными словами, – воодушевился лейтенант, – она тебе дала и очень сильно понравилась?

– Она мне не дала, но понравилась действительно очень сильно.

– Больше Чикиты?