Эрдар, ни слова не говоря, стащил ее со стола, и заставил встать на колени. Нельзя не признать, она была хороша. Золотые пряди водопадом рассыпались по плечам, стекая до самого пола. Щеки раскраснелись, глаза затуманились от возбуждения, а губы были пухленькими и влажными, словно она только что наелась вишневого мороженого. Эрдару, видно, тоже понравилось. Он ослабил шнуровку и выпустил на свободу напряженный член, который качнулся перед девичьим носом. Красавица судорожно сглотнула, глядя на него расширившимися глазами, и обхватила нежным ртом.
Эрдар втянул в себя воздух и зажмурился. Невеста сначала робко, потом смелее принялась ласкать тонкими пальчиками покрытый набухшими венами ствол, скользить по нему губами, заглатывая и выпуская наружу, постанывая от удовольствия. Принц вплел руку в ее волосы, придерживая и направляя, и золотистые пряди, соскользнув по зефирным плечикам, скрыли бесстыдную картинку. Видно было только, как двигается ее голова, да слышались женское попискивание и мужское тяжелое короткое дыхание.
– Хватит… – хрипло скомандовал Эрдар.
Подняв девчонку, он повернул ее спиной к себе и нагнул над столом, на ходу задирая подол. Та покорно склонилась, распластавшись голой грудью по столешнице, заваленной бумагами и свитками. До красноты стиснув нежные девичьи бедра, Эрдар резко подался вперед, до упора входя бесстыдно подставленное лоно. Красавица вскрикнула, стиснув в кулачках исписанные листки бумаги, и застонала от удовольствия. Немного помедлив, он запрокинул голову и продолжил жестко вбиваться в податливое тело невесты. Какое-то время в тишине кабинета слышались лишь протяжные женские стоны, хриплое прерывистое дыхание и пошлепывание плоти о плоть. Сначала размеренное. Потом все быстрее, быстрее, пока, наконец, не раздались одновременно торжествующий рык Эрдара и гортанный крик девицы. Кончив, принц равнодушно отошел, пряча в штаны поникший член. Красотка осталась обессиленно полулежать на столе с задранной юбкой. На бедрах проступали красные пятна от тискавших ее рук, изрядно потрудившееся припухшее лоно подрагивало.
«Это всего лишь кошмар», – повторяла я, страдая от того, что по-прежнему не могу ни сделать что-нибудь, ни даже зажмуриться как следует, потому что даже сквозь сомкнутые веки все видела. Несмотря на то, что я пыталась убедить саму себя, что все это закончится, стоит мне проснуться, было очень больно. Ревность грызла с такой силой, что причиняла почти физическую боль.
Зачем, вот зачем она ему? Судя по небрежности, с которой он с ней обращается, и по презрению, проступающему на лице, более не искаженном гримасой вожделения, – красотка ему не очень-то и нравится.