Инвалид я! Ну, что тут поделать,

Коль здоровье моё не вернуть?

Нет, я плакать не стану! Сумею

К новой жизни, воскреснув, шагнуть!

Коль здоровье моё не вернуть,

То не значит, не нужно пытаться.

Будет больно мне и тяжело,

Трусить я не желаю… Ныть? Сдаться?

Нет, я плакать не стану! Сумею,

Пусть и образно «на ноги встать».

Напишу я о море, о папе,

Чем таблетки горстями глотать.

К новой жизни, воскреснув, шагнуть,

Каждый сможет, коль будет желанье.

Инвалид – это не приговор.

С новой творческой жизнью свиданье!

(Милена Миллинткевич)

В качестве предисловия

Как часто мы сталкиваемся с непониманием?

Нет, я не об иностранных языках говорю. Все мы, кто-то лучше, кто-то хуже, знаем хотя бы один, в рамках школьной программы. Есть среди нас особо одарённые, освоившие два-три, как родной. Встречаются «краснокнижные» полиглоты, владеющие пятью и более языками. Но в повседневности мы говорим на одном, том на котором думаем и мечтам, понятном всем – русском. И всё же друг друга не понимаем.

– Власти не слышат народ, – сетуем мы.

Без обид, господа депутаты. Но вы и сами знаете, что это правда.

Не слышите!

Не желаете! Вам не интересно.

К примеру: в нашем городе закупили автобусы с посадочными площадками для инвалидов-колясочников. Молодцы! А как этим потенциальным пассажирам добраться до транспорта, вы подумали? Тротуары, приспособленные для колясочников, есть только на центральных улицах. А стоит отъехать две – три остановки и всё… На бордюр можно разве что взлететь. Мамочкам с колясками «ступенька» нипочём, а вот человеку с ограниченными возможностями, вынужденному самостоятельно добираться в поликлинику или МФЦ – беда. Не приспособлены средства реабилитации для таких испытаний. Остаётся уповать на прохожих. Только сколько из них пройдёт мимо, а сколько милостиво согласится помочь?

Опять же, железнодорожная ветка у нас сквозь город проходит, местами через частный сектор. С насыпью, как полагается. Поезда, правда, ходят редко, больше электрички местные. И всё же… Переходы худо – бедно сделали из подручных материалов: где доски положили, где полеты строительные, где кусок резинового покрытия. Здоровому человеку не составит труда перебраться на другую сторону. А на коляске не переехать, даже с посторонней помощью. И что прикажете делать? Через пути до поликлиники четыре квартала, до аптеки и магазина три. А в объезд только до остановки по неприспособленным тротуарам четыре. А потом… В поликлинику с пересадкой и длительным ожиданием адаптированного для таких пассажиров транспорта, плюс дополнительными двумя кварталами по ухабам. В магазин и аптеку проще – одну остановку и по таким же разбитым пешеходным дорожкам с высокими бордюрами пару кварталов. Целое испытание, не так ли?

Да и мало ли ещё таких недочётов? Иногда так хочется предложить чиновникам, от которых зависит благоустройство города, пересесть с мягкого кожаного трона в прохладном уютном кабинете, да в жёсткое кресло на колёсах и проехать маршрутом тех, кто о нормальной полноценной жизни вспоминает сквозь слёзы. Чтобы на себе испытали то, чему их бездушие подвергает десятки, сотни, тысячи обделённых людей. Вот только добраться до городских начальников огромная проблема. Да и не факт, что примут.

Вот и получается – у властей доступная среда, о которой так модно и престижно говорить, только на словах, да на бумаге.

Про пенсии по инвалидности я вообще молчу. Посадить бы финансистов и чиновников на те копейки, что они нам выплачивают. Интересно, как надолго им хватит этих денег? Через сколько часов или, чем бабка не торгует, дней они взвоют о несправедливости?

Ну, правда, господа хорошие, просиживающие брендовые штаны в правительстве! Как можно прожить на 11 000 рублей в месяц, когда в зимний период половина уходит на коммунальные платежи, треть суммы на необходимые лекарства, без которых не выжить, а на оставшиеся можно ни в чём себе не отказывать.

Всё, что осталось – это и есть бюджет: на питание, одежду, бытовую химию и мелкие ремонтные работы, если, к примеру, кран потёк или раковина прохудилась. Про капитальный ремонт жилья даже не заикаюсь. С такой пенсией и на косметический-то не насобираешь. А про подарки родным и близким на день рождения вообще промолчу, да и про иные праздники думать нет смысла. Со ста рублями не пойдёшь. Пятьсот можно выкроить, но это тоже ни о чём. А больше где взять?

– У вас же родственники есть? Дети? Вот пусть они вам и помогают. Чего вы жалуетесь? – услышала я однажды.

Да, у меня есть.

А как быть тем, кто одинок?

Как выжить инвалидам детства? К кому податься? У кого помощи просить?

Скажете, я не права? Права!

Только кому до этого есть дело?

– Олигархи далеки от нужд малоимущих, – услышала я как-то от старушки-соседки.

Я с ней полностью согласна. Богатым недосуг смотреть в сторону тех, кто в силу проблем со здоровьем не может принести им пользу.

Опять, скажете, наговариваю? Мол, меценатов у нас много. Крупные строительные компании и частные инвесторы за послабление в налогообложении берутся завершать долгострои, помогают обманутым дольщикам обрести жильё.

Верно!

Есть такие!

Только, все ли они думают о тех, кто нуждается в особом внимании? Скажете, мол, они пандусы к подъезду делают. Это ли не забота о маломобильных жильцах?

Да!

Делают!

Да только пригодны ли пандусы для использования? Вы пробовали по ним подняться или спуститься? А без помощи родственников или соседей.

В большинстве случаев эти конструкции делаются на «отшибись». Акт приёма-передачи составили, городским властям отчитались, фоточки красивые приложили и хорошо. А то, что те, для кого эти пандусы сооружали, не могут ими пользоваться, есть кому дело? То ширина не соответствует, то спуск больно крутой. И опять благие дела только для «галочки». Нет, не для секретарши начальника отдела в гор. архитектуре, и не для Галины Игоревны, жены генерального директора строительной корпорации, заключившей контракт с городом на добрую половину жилищных долгостроев. Для той птички, что безразличный чиновник рисует в клеточке напротив графы «конструкция для спуска-подъема маломобильных граждан».

Да и что толку упрекать в чёрствости тех, кто из дома в магазин полтора квартала на машине ездит, когда и простой народ сам по себе не старается понять ближнего. Молодёжь не желает слушать советы старших. Да и вообще слышать, внимать, вникать в житейскую мудрость.

– Что ты понимаешь? Мы другое поколение. У нас всё иначе, не так как у вас, – частенько слышу за забором, как тринадцатилетняя Дина огрызается с матерью.

Конечно, тут главную роль играет вопрос воспитания. Марине некогда заниматься дочкой. У неё собственная юридическая контора: клиенты, договора, процессы. Мужа-работягу выгнала. Дочку «с пупенок» скинула на няню. Потом садик. Теперь вот школа. Няня, конечно, все эти годы приглядывает за ней: встретит, накормит, уроки проверит, благо педагогическое образование позволяет, посидит, пока мать с работы не вернётся, часика этак в два ночи. Вроде, и под присмотром девочка. А кто занимается её воспитанием? Никто…

На днях заявила:

– Купи мне на день рождения iPhone последней модели.

Ох, и крику было! Я окно прикрыла, невмоготу стало слушать визг одной и рёв другой.

Но, что толку-то? Всё равно ведь Марина купит. Всё, что угодно, лишь бы любимое чадо «не доставало». И, что из неё вырастет, из Дины этой? Ещё один кокон, каких в последнее время в транспорте появилось превеликое множество. Сядут, уткнутся в смартфоны, а то, что рядом мамочка с ребёнком на руках стоит или старушка с палочкой – плевать. Лучше сделать вид, что не заметил, авось никто не тронет, авось кто-то другой, сознательный место уступит.

Опять же, что воспитали – то и получили.

– Я никому ничего не должен! – огрызается здоровенный детина, восседая на местах для пассажиров с детьми и инвалидов. – Нечего ездить куда попало. Я с работы, а им чего дома не сидится?

Хотя, конечно же, такие далеко не все. И, что греха таить, сознательных граждан много: встают и уступают, кто сам, кому укажут, чтобы поднялся, кто с неохотцей оглядит салон и, с недовольным выражением на лице, встанет и отойдёт к окну. Но тем горше становится от того, что чёрствость, бесчувственность и безразличие уже не просто просочились в нашу жизнь, укоренились, расцвели пышным цветом, дали сочные плоды. Так и хочется порой сказать:

– А вот помните, было время…

Да, было: когда школьники не позволяли себе сидеть в присутствии старших, когда беременной женщине уступало место пол автобуса, когда старики и инвалиды не стесняясь и не пряча глаза, заходили в транспорт и садились на отведённые им места. Было такое. Жаль, ушло.

И всё же, я надеюсь, что доброта в сердцах людей ещё не поросла мхом, не огрубели души, не очерствели. Надеюсь, что чутких, отзывчивых людей больше и среди них немало молодежи. Может, просто мне не очень везло?

Хотя, что я всё о молодёжи. Вон, у старшего поколения тоже не всё гладко. Есть у меня знакомые, возрастом слегка за пятьдесят, которые напрочь отказываются принимать современный цифровой технологичный мир: ругают почем зря вышки сотовых операторов, обвиняют во всех смертных грехах умные телевизоры, психуют всякий раз, когда приходится за деньгами идти в банкомат и с грустью вспоминают о тихом аналоговом ХХ веке. Что уже говорить о тех, кому за семьдесят? Им ещё тяжелее справиться со всеми новинками прогрессивного мира.

Помню: в детстве купят родители телевизор или магнитофон, пока они читают инструкцию, я уже знаю что, куда и как. И на пальцах объясняю им, где нажать, чтобы запись пошла, как канал переключить или громкость. А сейчас? Подарили мне родственники на день рождения смартфон, чтобы всегда оставалась на связи. Ничего особенного, простенький, без мудрёностей. Он у меня уже полгода, а я до сих пор в половине функций не разобралась. Приложений тьма. Всему своё время, каждому свои игрушки. Хотя конечно, в любом правиле есть исключения.

Непонимание губит общество. Жаль, что мы пока ещё этого не осознали. И это серьёзная проблема. Она была раньше. Она есть сейчас. И, боюсь, в ближайшее время никуда не денется. Нет, конечно, когда-то ситуация наверняка должна измениться. Только вряд ли мы этот период застанем. Хотя…

Как бы не было велико непонимание между разными слоями общества, в трудные, тяжёлые времена, наш народ собирался, сплачивался и каким-то немыслимым способом умудрялся выстоять. Как? Загадка русской души. И «русские» в данном случае не этнос – это все мы, россияне.

Ещё живы те, кто может рассказать, как в одном окопе сражались за свою страну татарин и украинец, грузин и адыг, казах и поляк, калмык и русский. И никому не было дела до того, кто какой национальности, у кого какая вера.

Родная земля горела, стонала от боли и ужаса, истекала кровью жителей городов, сёл и хуторов. Терпеливый и трудолюбивый народ убивали, морили голодом, травили газом в душегубках, сжигали целыми деревнями вместе с домами и скотом, бросали в печи концентрационных лагерей.

И всё же наш народ выстоял. Отстроил страну заново. Пережил Афганскую и две Чеченские войны, выжил в лихие 90-е. После всех бед подниматься с колен было, ох, как тяжело. Но страна встала, отряхнулась, окрепла. Лавровым венком победителю стали санкции.

Те, кто рассчитывал сломить непокорных, просчитались: они забыли, что однажды Советский Союз уже пытались обложить, как дикого зверя. Загнать в карантин, опустив железный занавес. Не вышло тогда, не получилось и теперь. Мы стали только сильнее.

И пусть ещё наша жизнь не идеальна, пусть проблемам не видно конца и края, но мы и в этот раз выстоим.

Я верю!

И пусть оппозиция на митингах кричит:

– От санкций страдает народ!

Да!

Страдает!

Но, нам не привыкать!

А что, лучше жить на коленях? Ползать у ног заокеанского господина в надежде на засохшую краюху хлеба? Предать? Продать с потрохами за тридцать серебряников подвиги дедов, любовь родителей, дружбу братьев и сестёр?

Не о том думаете, господа!

Не о тех печётесь!

В стране несколько миллионов лиц с ограниченными возможностями, которых вы презрительно по старинке называете грубым термином инвалид, калека. Это не инопланетные монстры с десятком щупальцев и зубастой пастью. Все мы трудились во благо страны и отечества. Но болезнь не выбирает, кого сразить. Богатый, бедный, молодой, старый – ей всё равно.

Мы – инвалиды, тоже люди!

Как и вы.

Такие же, как и те, что встречаются вам ежедневно в офисе и транспорте, в магазине, на улицах родного города. Многие, сражённые болезнью, продолжают работать. Их с виду и не отличишь от здоровых. Недуг прячется глубоко внутри, уродуя, отравляя, убивая носителя.

Но есть среди нас 320 тысяч людей, вынужденных находиться в изоляции от общества. Не временно. Не на период двухнедельного карантина или пары месяцев вынужденной самоизоляции, вызванного несвоевременным или необдуманным посещением «заграницы» с не на шутку разбушевавшейся коронавирусной инфекцией.

Я говорю о тех, кто обречён находиться в стенах своего дома НАВСЕГДА!

О тех, кому сделать шаг за порог сродни полёта в космос.

О тех, для кого каждый прожитый с болью день – подвиг.

Большинство может передвигаться только в инвалидном кресле, благо коляски органы соцзащиты выдают бесплатно. И всё же эти люди не в силах покинуть жилище. Не потому, что нет желания.

Они очень хотят, уж вы мне поверьте!

Но то ли дом не приспособлен для такого особенного человека, то ли родственники не готовы терпеть неудобства, связанные с адаптацией близкого к новым условиям жизни.

Есть и те, кто вовсе прикован к постели и не может сидеть, хотя руки и голова работают нормально. Для таких людей их комната становится клеткой. Тюрьмой. И лишь тот, кто ощутил на себе как давит и угнетает некогда любимый дом, сможет понять, что значит изоляция для человека с недугом.

Задумывались ли вы, каково это сидеть взаперти и не иметь возможности подышать свежим воздухом, насладиться прогулкой в парке, или хотя бы издали посмотреть на бурлящую жизнью центральную улицу города?

Конечно, нет! Зачем вам это?

И я ни в коем случае никогда не пожелаю никому испытать на себе то, что чувствуют человек, ещё вчера живший полной жизнью, а сегодня потерявший почти всё. Но…