Все произошло стремительно. Вот Годива еще спала, а тут, внезапно, мужские руки оттаскивают её подальше от остывшего костра. Сквозь пелену полутьмы, затаенного ужаса и непонимания, что же происходит, девушке удалось заметить разгорающийся пожар в лагере – именно там, где были размещены палатки.
Догадка о том, что это нападение, больно ужалила Годиву. Она испугалась и замерла, не понимая, как ей быть и что делать. А делать ей ничего и не нужно было. Просто тихо лежать, придавленной мужским телом – это Леонардо, накрыв собой пленницу, приготовился к тому, чтобы защитить себя и её. Сам мужчина, выжидая, напрягся, каждая мышца его была ощутима и подобна камню.
Теперь, Годиве было не до того, чтобы думать – правильно ли это или нет, быть в такой близости от Леонардо. Все её мысли сконцентрировались на одном – лишь бы им выжить.
Где-то поблизости, раздались приглушенные, еле слышные, голоса, хрустнула ветка, послышались шаги…
Годива учащенно задышала – грудная клетка заходила вверх-вниз – это не помогало. Жадно открывая рот, как рыба, выброшенная на берег, девушка пыталась наполнить легкие воздухом, но тщетно – его было слишком мало. Страх накатывал волнами, мешая полноценному дыханию.
Годиве показалось, что она вот-вот задохнется. И девушка, напуганная, попыталась освободиться от Леонардо, попробовала скинуть его с себя, но куда там – силы их были неравны. Однако она не оставила своей борьбы, завертела головой, застучала кулаками в твердую грудь мужчины. Забыла об опасности, что была кругом. Прекрасная саксонка хотела лишь одного – дышать.
Её учащенное дыхание обжигало. Словно не было на Леонардо кольчуги и плотного кафтана под ней, будто лежал обнаженный. Не во время пришли абсолютно ненужные мысли и картинки, что Годива могла бы так дышать совсем по другой причине. Отогнал решительно все эти домыслы. Не время! Не сегодня! Чувствуя, как бешено, бьется сердечко девушки, как пытается она задышать, мужчина без труда понял, что его пленница находится в паническом состоянии. Это ему было привычно случившееся, теперь, спустя, 12 лет. А тогда, в первый раз, и он сам едва не растерялся…
Время уходило, опасность с каждой секундой становилась все ближе. Если пленница сейчас не успокоится, то привлечет к ним внимание, и тогда все пойдет совсем по-другому.
– Послушай, – обхватив Годиву за щеки своими жесткими пальцами, зашептал Леонардо. Девушка мгновенно замерла, очарованная его прикосновением. В темноте и пленница, и её господин различали лишь белки глаз друг друга. Но вот чувства – они все обострились, натянулись, как тетива. Дыхание волновало, тепло, исходящее от тела, пробуждало сладость в груди…
– Все будет в порядке, – продолжил Леонардо, не отпуская лица Годивы, – я бывал в таких ситуациях не один раз. Лежи смирно, и я вытащу тебя отсюда.
Мужчина не увидел, но почувствовал, как губы девушки расплылись в улыбке, а затем послышался её шепот:
– Ты говорил то же самое, 13 лет назад, когда спас меня.
Эти слова, как острый меч, пронзили Леонардо – прямо в грудь, так, что теперь мужчине стало трудно дышать. Воспоминания закрутились, поднялись из потаенных уголков души, где, казалось, были захоронены.
– Ты? – выдохнул Леонардо потрясенно.
13 лет назад
Маленькие детские ножки торопливо спускались по лестнице. Каменные ступеньки, пригретые солнцем, были приятно-теплыми для босых стоп. Девочка спешила. Скорее. Пока мама и папа не видят, пока они заняты, можно будет поразвлечься. Тем более, в такой погожий летний денек.
Ей не составило труда убежать незамеченной. Эрик снова заболел – а это означало, что внимание родителей было приковано к нему. Годиве так и сказали: «не мешайся под ногами». Она, как послушная дочка, выполнила строгую просьбу матери. С большой охотой, надо сказать – в такие дни, когда старший брат хворал, мать становилась раздражительной. Особо раздражала её младшая дочь, зачем-то требующая внимание. Очень странно, для 4-летнего ребенка искать внимания родителей, не так ли? В представлении матери, дочка должна была учиться самостоятельности, и не отвлекать маму от столь важного.
А важным был, без сомнения, Эрик.
И так, Годива, предвкушая приключения, спустилась с главного здания замка и оказалась в долгожданном месте – внутреннем дворе. Там, в самом его центре, должно было случиться что-то грандиозное. По крайней мере, так думала 4-летняя малышка, когда её глазам предстало несколько не слишком высоких, но очень широких, чанов с водой.
Годива огляделась по сторонам – вокруг никого не было, оно и понятно – часть слуг была занята на кухне, другая – собирала грязные вещи, чтобы постирать в заранее приготовленной для этого воде. Таким образом, получилось так, что маленькая господская дочка оказалась во дворе совсем одна.
Как завороженная, Годива приблизилась к одному чану. На прозрачной поверхности, сверкая, маня к себе, то появлялись, то пропадали, солнечные зайчики. Девочка шагнула еще ближе, желая их поймать. В её детском сознании это были не просто солнечные блики, а самое, что ни на есть, чудо. Сияние волшебной феи. Говорят, если поймать это сияние, сбудется одно желание. Поэтому, недолго раздумывая, Годива решила осуществить свою задумку – ухватить сияние, и заодно, и фею, и попросить её, чтобы Эрик наконец-таки стал здоровым!
Ради брата можно было и постараться!
Именно эти слова твердила себе малышка, когда, склонившись, попробовала зачерпнуть ладошками, волшебный свет. Увы, у неё не получилось. Кажется, даже сияние сдвинулось чуть подальше. Наверное, она напугала фею. Чего доброго, та вообще улетит, и не видать тогда ей, Годиве, волшебства. Нужно было поторопиться.
Она и поторопилась, потянулась дальше – и плюхнулась, с головой, в пока еще холодную, не успевшую прогреться, воду. Маленькое тело обжег холод, и тут же начал отнимать силы и способность двигаться. Вернее, Годива пыталась шевелить руками – ногами, но, то ли получалось как-то заторможено, то ли она только думала, что двигает конечностями.
Стало страшно, стало темно и больно. Грудь распирало от боли. Боль нарастала, угрожая раздавить ребра изнутри. Мало воздуха! Мало!!!…
А потом – все резко изменилось. Снова яркий солнечный свет, чьи-то руки потащили, стало легко – будто превратилась в перышко. И голос, такой, что проникал до самого сердца, голос, который твердил: «я тебя вытащу».
Очнулась Годива уже в руках черноглазого юноши. Стоило только девочке открыть глаза, как она устремила на своего спасителя сосредоточенный взгляд. Смотрела, молчаливо, впитывая в себя каждую черточку лица. Он отличался от всех, кого она знала – смуглая кожа, черные волосы и глаза…
– Спасибо, – прошептала девочка, одаривая Леонардо робкой улыбкой.
– В следующий раз, я могу не оказаться рядом, – ответил юноша, хмурясь.
– Нет, – девочка еще шире улыбнулась, – ты – мой рыцарь, и ты всегда будешь спасать меня.
Она уставилась на него немигающим взором. Яркие голубые глаза смотрели с такой уверенностью, что там, где сердце, у Леонардо шепнуло: «так и будет».
Так оно и случилось.
Но это была лишь часть истории, которая была известна Годиве. А у неё имелось продолжение.
Когда Леонардо спас Годиву, это заметили уже не только подоспевшие служанки, но и молодая госпожа – Марианна. Завидев статного, мускулистого юношу, женщина воспылала к нему не только благодарностью, но и желанием – страстным и требовательным. Что поделать, Альфред уже не радовал особым вниманием, к тому же вид молодого, сильного тела, подхлестывал аппетит Марианны. Её совершенно не смущало, что тот, к кому она воспылала чувствами, был моложе её на 10 лет, да, к тому же, был сыном кузнеца. Это не остановило прелестницу, и на следующей день, не стыдясь ни тех, кто на земле, ни Того, Кто на небе, Марианна пришла к нему в кузницу.
Леонардо как раз ковал короткий меч, когда завидел на пороге госпожу. С золотистыми волосами, доходившими ей до талии, в красивом платье из вишневого шелка, она выглядела царственно красивой. Марианна предложила себя – улыбаясь, говоря прямо о своих желаниях.
«Это – моя благодарность», – томным голосом сообщила женщина.
Только она не учла одного – Леонардо сумел ей отказать. Несмотря на яркое желание, рвущееся из молодого, крепкого тела, несмотря на ту красоту, что увидели его глаза, у юноши хватило силы духа и порядочности отказать госпоже.
И он поплатился за это.
Марианна, затаив злобу на Леонардо, сумела оплести интригами его и своего супруга, Альфреда. Пожаловалась мужу, дескать, «этот кузнец нагрубил, да еще смотрел так, что глазами раздевал». Господин был скор в наказании. Следующим утром Леонардо выпороли кнутом, а потом, привязанного за руки, оставили – в назидание другим жителям.
И снова Годива сумела убежать из дома, и снова встретилась с Леонардо. Только в этот раз она обнаружила своего рыцаря поверженного, раненного. Вся спина его была исполосована кровавыми ранами.
Пот стекал по лицу Леонардо. Во рту все пересохло, горло саднило от жажды. Тело изнывало от боли, а спина… горела адским огнем. Не хотелось уже не пить, ни есть, хотелось сдохнуть, чтобы забыться, освободиться от этой боли и удушающего чувства несправедливости. А потом – поднималась волна ненависти и жажды отмщения. Скручивала внутренности, кусала за сердце, сжимала душу. И снова слабость, и желание умереть, а потом – опять, выжить, и доказать, отомстить, стать сильнее всех.
Маленькая ладошка прошлась по мужской скуле. Леонардо, вздрогнув, разлепил веки и мотнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд. Показалось, что ли? Но нет – на него смотрела та самая белокурая малышка. Её пронзительные голубые глаза выражали почти осязаемую боль. Девочка еще раз – нежно провела ладонью по щеке Леонардо, а потом – убежала. И молодой мужчина успел заметить, как по её светлому личику полились слезы…
– Я, – ответила Годива, одаривая Леонардо теплым, ласковым дыханием. Сказала так, словно ждала все это время его вопроса.
– Поверить не могу, – выдохнул мужчина, а потом, сжав щеки девушки сильнее, прошептал:
– Лежи смирно, не шевелись, враг уже близко.
Она не ответила, лишь моргнула, соглашаясь. Но разве возможно было разглядеть это в ночной полутьме? Хотя, это не имело значения сейчас. Сердце билось так странно в груди, отчего все происходящее, вдруг, стало неважным. Годива, опьяненная внезапно возникшей духовной близостью с Леонардо, совершенно забыла о приближающемся недруге.
Однако Леонардо помнил о враге. Хоть и признание Годивы удивило его, стало неожиданным открытием, не потерял мужчина своей бдительности, не расслабился, не забылся. Еще сильнее обострились его чувства, казалось, даже волоски на теле улавливали чужие шаги. Мистика, по – другому и не скажешь. Три медленных вздоха, тихих, а потом – гибкие движения рукой. Потянулся за спину, ухватил лук. Тихо, хорошо отточенными действиями, вложил в тетиву стрелу. Не видел, что делает. Ощущал руками – богатый опыт сказывался. Снова замер. Устремил взор вперед. На фоне горящих палаток мелькнули фигуры. Пора. Снова вздох – и выстрел, попадающий прямо в цель. Вновь несколько раз повторил действия – силуэты падали, издавая последние крики. Тут уж и другие воины выбежали – нападая на врагов, которые хлынули с одной из сторон леса. Завязалась битва, зазвенел металл.
Леонардо резко поднялся на ноги, подтянул за собой девушку.
– Здесь оставаться больше нельзя, – грубо бросил воин, наблюдая, как место битвы сдвигается в их сторону. Нужно было торопиться. Громко свистнул так, что у Годивы на несколько секунд заложило уши. Будто из-под земли появившись, рядом с Леонардо оказался его верный конь. Недовольно фыркая и нервно перебирая передними копытами, животное всем своим видом показывало, что готово выполнить приказ своего хозяина.
– Барон, – Леонардо погладил коня по морде, – веди себя хорошо.
Мужчина обернулся и, подхватив Годиву, усадил её верхом на животное. Коснувшись голени девушки, Леонардо пообещал ей:
– Не беспокойся, Барон – умный конь. Скоро увидимся. Вперед!
Воин легонько ударил коня по крупу, и Барон, не издавая ни звука, ринулся вместе с всадницей в другую, от места битвы, сторону леса.
Годива прильнула к голове коня, вцепилась в его гриву. Страшно было – свалиться с животного, страшно было за Леонардо. Сердце подпрыгивало до горла, оглушало. Некоторое время девушка не слышала ничего, кроме этого звука. Затем, когда Барон остановился, Годива стала постепенно приходить в себя. Теперь, до её слуха стали доноситься звуки битвы – лязганье мечей, мужские вскрики. Хоть и была девушка, относительно, но далеко оттуда, все равно казалось, что она находится в самой гуще событий. По коже поползли противные мурашки. Затошнило-замутило, затрясло. Как долго еще ждать? Сколько будет убитых? Смерть – это всегда страшно. В её памяти все еще были живы воспоминания похорон родителей, а потом, спустя годы, и дяди. Душа сжималась в комок от этого. Не желала Годива никому смерти, но понимала – это неизбежно, что в этой битве кто-то умрет.
А потом стало так тихо… Жутко тихо. Если шум битвы вызывал страх, то эта звенящая тишина – пробуждала липкий ужас. В этой тишине Годива явственно слышала своё учащенное дыхание, даже, казалось, слышала, как шевелятся листья на деревьях от легкого ветерка…
Внезапно, послышались осторожные шаги…
Годива устремила взгляд вдаль – туда, откуда, по её мнению, раздавались шаги. Затаив дыхание, девушка вся насторожилась, не зная, кого ожидать – друга или врага. Сама того не замечая она начала медленно перебирать густую гриву коня. Пустила бы его галопом, да вот только куда? Кругом был лес.
Но, видимо, Барон решил за всадницу. Громко заржав, конь прямиком направился на раздающийся звук шагов. Годива чуть потянула за узду, пытаясь остановить животное, но тщетно – Барон уже мчался вперед, игнорируя её нерешительные действия.
– Да что же ты, – испуганно выдохнула девушка.
Конь, будто услышав её, мотнул головой и фыркнул, а потом – сделав еще несколько шагов, остановился. Годива еще не поняла этого, не пришла в себя, как услышала мужской голос.
– Молодец, Барон, не подвел, – довольным тоном произнес Леонардо, любовно обнимая коня за шею и гладя животное. Случайно, мужчина коснулся ладони Годивы. Девушка не одернула её, но хотела это сделать. Стеснялась и одновременно была рада этому простому прикосновению.
Слава Богу, Леонардо жив.
От яркого чувства облегчения у девушки закружилась голова. Она еще сильнее прильнула к голове коня, и устало прикрыла глаза. Слава Богу, все хорошо. Слава Богу.
– Ты закончила? – с усмешкой в интонации, поинтересовался Леонардо.
– Что? – не понимая, про что спрашивает мужчина, ответила Годива.
– Ты, кажется, молилась.
– Я, – смущенная тем, что её мысли превратились в слова, которые услышал Леонардо, произнесла девушка, – да, я закончила.
– Я тоже закончил, – заявил мужчина, следом легко запрыгивая на коня, позади Годивы. Она мгновенно ощутила своей спиной силу, исходящую от Леонардо. Кипучая, парализующая, сметающая все на своем пути, но пока еще удерживаемая сила.
Хоть и не стремилась к этому, но, с каждым вздохом, девушка все больше и больше, склонялась к мужчине. Будто магнитом тянуло Годиву к Леонардо. И, когда они выехали на опушку леса – ту самую, где часом ранее случился бой, прекрасная саксонка, уже обессилено откинувшись, прижималась своим телом к нормандскому льву. И хотя тело её, вроде как, отдыхало, но вот разум и душа не знали покоя.
Почему-то страшные вещи нередко случаются именно ночью. Быть может, тьма придает им силы? Годива, задаваясь этим вопросом, не знала ответа. Зато теперь, будто после кошмарного сна, когда первые признаки рассвета появились на сером небе, она узнала, как выглядит место сражения после того, как бой закончился.
Опрокинутые, застывшие в страшных позах, тела. Лица, на которых запечатлелось скорбное выражение, страх, боль и удивление. Стрела, вызывающе торчащая из головы одного из воинов. Кровь. На груди мужчин. На плащах. На траве. Вишневые лужицы, кричавшие о насильственной смерти людей.
Кровь мощным напором ударила в голову Годивы. Она слышала лишь её. Та стучала, ломила виски, оглушала и сводила с ума. Наконец, через стену шума, стал пробиваться властный голос Леонардо, тот, обращаясь к своим воинам, отдавал приказы. И вот уже мужчины, оседлав своих коней, присоединившись к предводителю, продолжали свой путь.
Годива смотрела отсутствующим взглядом прямо перед собой. Смотрела, а не видела. Мысли её были слишком далеко, чтобы белокурая красавица могла заметить густой, как молочный напиток, туман, не обратила она своего внимания на горы, стоящие по левую сторону неприступной стеной. Думала только о тех несчастных, павших этой темной ночью. Не знала, не считала, кого было больше из убитых – воинов ли Леонардо или же врагов. Не в этом дело. Там оборвалась человеческая жизнь.
Война для Годивы была лишь словом, не имеющим почти никакого веса. Какие-то отголоски, безусловно, доходили до Уэльса, но в целом, жизнь девушки была мирной, хоть и одинокой. Не понимала еще прекрасная саксонка, что погибшие – такова одна из цен каждого завоевания. Годива была далека от этого, и от того увиденное еще сильнее, чем тогда, когда её захватили в плен, повергло в ужас.
О проекте
О подписке