Яйцо, которое Ринка из чистой вредности продолжала звать Фаберже, тут же попросилось на ручки. Оно время от времени вздрагивало, елозило и тихонько жаловалось то на тесноту, то на холод, то у него что-то чесалось, то хотелось вообще непонятно чего. Приходилось его гладить, петь ему колыбельную и гулять с ним на руках, почти как с младенцем.
И только через час, не меньше, оно успокоилось и замурлыкало. И тихо, как-то робко спросило:
– Мама?
– Мама, – со вздохом согласилась Ринка, понимая, что объяснять нерожденному малышу, что мама его потеряла, не стоит. Еще вылупится раньше времени от стресса. Или еще какая-нибудь гадость с ним случится.
– Мама, – повторило яйцо довольно и замурлыкало сильнее. Ринке даже показалось, что оно к ней прижалось.
Ее собственные эмоции тоже пришли в норму, и очень захотелось извиниться перед Людвигом. Правда, Ринка плохо представляла, как она объяснит свои закидоны. Что-то типа: «Дорогой, у меня тут яйцо скоро проклюнется, нервничает, и я за компанию. Надеюсь, ты не против наследника-дракона?»
Да уж. Физиономию супруга после такой новости определенно стоило бы запечатлеть.
Ринка тихо хихикнула. Сейчас, со спящим яйцом на руках, ей было невероятно тепло, уютно и спокойно. Даже мысли «а что скажет мама-дракониха» и «я понятия не имею, как растить малыша и чем его кормить» ее не слишком беспокоили. Все как-нибудь образуется, ведь… ведь мама рядом.
О Великий Ктулху… мама… Она скоро станет мамой. Ой-ой-ой.
И она снова рассмеялась, нежно прижимая горячее яйцо к себе.
Из расслабленной эйфории ее вывел Рихард, заглянувший в лабораторию.
– Герр Людвиг ищет вашу светлость. В саду.
Ой. Она совсем забыла, что следилка надета на кошку, а где носит эту Собаку, один черт знает. Опять Людвиг разозлится!
– Спасибо, Рихард. Он не спрашивал про лабораторию?
– Нет, ваша светлость. Но скоро он вернется в дом.