Перед восходом солнца

"И вдруг мне показалось, что я не мог родиться таким несчастным, таким беззащитным. Я мог родиться слабым, золотушным, я мог родиться с одной рукой, с одним глазом, без уха. Но родиться, чтоб хандрить, и хандрить без причины - оттого, что мир кажется пошлым! Но я же не марсианин. Я дитя своей земли. Я должен, как и любое животное, испытывать восторг от существования. Испытывать счастье, если все хорошо. И бороться, если плохо. Но хандрить?! Когда даже насекомое, которому дано всего четыре часа жизни, ликует на солнце! Нет, я не мог родиться таким уродом".

Данная книга Михаила Зощенко - одна из самых удивительных, прочитанных мною биографических произведений, причём это даже не автобиография в чистом виде. Бережно собранные, скрупулёзно рассортированные автором воспоминания о событиях из прошлого - детства, юности, зрелости, работе, войне - лишь средство, метод для своеобразного научного исследования - исследования возможных причин своего меланхолического взгляда на мир. Кстати, указанный факт стал для меня подлинным открытием: человек, подаривший нам множество замечательных юмористических рассказов, в жизни был не столь оптимистичен и часто предавался приступам тоски и уныния, что еще более странно - беспричинным. Удивил этот факт не только меня. Зощенко в этой же книге и признаётся, как обескуражен был сей фактом Маяковский.

Плохое настроение, свойственное в той или иной степени всем нам время от времени, изрядно отравляло жизнь начинающего писателя. Для того чтобы справиться с недугом, он испробовал, кажется, всё: смену мест проживания и профессий (открытие №2: кем только не работал в течение жизни Михаил Зощенко! До этой книги уважала его большей частью именно как автора, а сейчас уважаю как человека, восхищаясь при этом безмерно его упорством, целеустремленностью, несомненными волевыми качествами) - всё это наверняка пригодилось ему и в литературной деятельности, медикаментозные средства и процедуры (был в его биографии даже случай психоанализа, совсем по Фрейду: родители слишком рано отвели вас в зоосад, там вы увидели слона, а хобот символизирует то, что для детских глаз неприемлемо - вот что-то в таком духе ему и сказал один из "специалистов"). Наступавшее изредка облегчение душевного состояния было несистематическим, общей картины не меняло.

И тогда он и решил обратиться к анализу собственной жизни, чтобы увидеть, где именно произошел этот самый перелом в его сознании, было ли там, в его далёком прошлом, что-то травмировавшее его личность, отчего начались эти приступы уныния...

Вот читать биографические материалы, написанные с подобной целью, мне, конечно, ещё не приходилось.

Любопытно было наблюдать всю первую часть книги, как Зощенко-писатель и Зощенко-человек препарируют мельчайшие, обыденные события жизни, чтобы докопаться до истинной сути проблемы.

Кропотливая работа по установлению вероятных причин меланхолии имела определённые результаты. Выводы по этим результатам Зощенко изложит уже во второй части книги, изложит в непривычном для биографической книги научном ключе (здесь он будет анализировать уже роль животных инстинктов, условных рефлексов, борьбы сознания и подсознания и т.д.) и перейдет от темы уныния к не менее интересной теме - человеческих страданий. Позиция автора по поводу последних показалась мне довольно оригинальной (что-то подобное, кстати, читала на днях, но уже в книге современного автора и с четко очерченным эзотерическим уклоном - Айрат Бульхин - Рождение ангела, Как расширить свои энергетические границы ).

Биография и научная часть в данной книге смотрятся вполне органично, дополняя друг друга, но мне все же, признаюсь, вторую часть читать было сложновато.

Заканчивается книга, как ни странно (о меланхолии же повествует, как-никак), вполне оптимистично. Так, человек, по мнению, Зощенко, может и должен руководить собой; низшие силы (видимо, к числу их он причисляет и тоску) не должны одерживать над нами верх, а все страхи и страдания можно победить одним лишь разумом. Таким образом, всё для счастливой жизни у нас априори есть, мы уже наделены самым главным инструментом.

Книга, без сомнения, открыла для меня Зощенко с новой, неожиданной, удивительной и прекрасной стороны - глубокого мыслителя, тонкого философа с вечной болью в душе, даже судьба его книги оказалась трагической. Первая часть была напечатана в 1942-м, вторая же часть ждала печати почти тридцать лет...

Практически через сотню прожитых лет от времени написания в мои руки попала драгоценность, которую не измерять размером карат или хитрым взглядом сотрудника банка. В ней выверенное количество слов от которых хочется выразить не меньшее значение испытанного восторга. Только даже не стоит думать о том, что они будут подобным качеству слога и манеры написания текста, не говоря о правильной расстановке запятых, внутри его сущности.

Написать в изысканной авторской манере за череду прожитых лет и сотни тысяч попыток — так ни у кого и не вышло. Зощенко в своих ранних работах пытался быть похожим на Чехова и Гоголя, постепенно вырабатывая свой стиль, аналогов которому скромный рецензент так и не встретил среди сотни прочитанных книг. Острота мысли и наблюдения за происходящим, при одновременном использовании языковых возможностей — вызывает неописуемый восторг и поток несдержанных комплиментов. Пожалуй, только Довлатов вызывал внутри меня подобные чувства, оставляя печати событий в коротких рассказах, полных сатиры, вперемешку с моралью и болью испытанной автором.

Книга полная испытанной боли и распутанных мыслей. Рефлексии по произошедшим событиям в наполненной жизни. По белоснежным страницам расставлена боль, печаль и тоска. Едкость мысли и протоптанные следы знаменитых людей. Где ещё можно прочесть о разговорах с Есениным и Маяковским? Окунуться в атмосферу интеллигентной диаспоры и стать незримым наблюдателем произошедших событий? Здесь много простых людей, их судеб, событий и произошедших последствий. Много размышлений над каждым из них...

Читатель погружаясь в рефлексию автора, невольно начинает анализ собственной жизни, проводя незримые параллели и выискивает поводы сходства. Атмосфера обволакивает своей сущностью и заставляет грустить. Только по-доброму... Через призму сатиры и размышлений.

Здесь есть, что цитировать и над чем размышлять, прикрепив на пространство губ размеры полноразмерной улыбки:

"Я не считаю достоинством говорить слова, которые до меня произносили десятки тысяч людей." (с) Михаил Зощенко

Вторая часть книги совершенно не похожа на всё, что было до этого и является продолжением тем, поднятых во вступительном слове. В ней нет ничего отторгающего кроме несовместимости с первой. Лично для меня, она небрежно разрушила созданную ауру, перенося в другую плоскость повествований, что нельзя считать достоинством книги. Много научного и рассудительного. В целом она является прекрасной и достойно прочтения. Только вот первая была настолько сильна, что я спустя несколько месяцев после прочтения готов цитировать строки коротких рассказов:

Горит дом. Пламя весело перебегает со стен на крышу.
Теперь горит крыша, обитая дранкой.
Пожарные качают воду. Один из них, схватив кишку, поливает дом. Вода тоненькой струйкой падает на огонь.
Нет, не затушить пожарному это пламя.
Мать держит меня за руку. Она боится, что я побегу к огню. Это опасно. Летят искры. Они осыпают толпу.
В толпе кто-то плачет. Это плачет толстый человек с бородой. Он плачет, как маленький. И трет свои глаза рукой. Может быть, искра попала ему в глаз?
Я спрашиваю маму:
-  Чего он плачет? В него попала искра?
Мать говорит:
-  Нет, он плачет оттого, что горит его дом.
-  Он построит себе новый дом. - говорю я. - Вот уж из-за этого я бы не стал плакать.
-  Чтоб построить новый дом, нужны деньги, - говорит мать.
-  Пусть он заработает.
-  На эти деньги не построишь дом.
-  А как же тогда строятся дома?
Мама тихо говорит:
-  Не знаю, может быть, люди крадут деньги.
Что-то новое входит в мои понятия. Я с интересом гляжу на бородатого человека, который украл деньги, построил дом, и вот он теперь горит.
-  Значит, надо красть деньги? - спрашиваю я мать.
-  Нет, красть нельзя. За это сажают в тюрьму.
Тогда совсем непонятно.
Я спрашиваю:
-  А как же тогда?
Но мать с досадой машет рукой, чтобы я замолчал.
Я молчу. Я вырасту большой и тогда сам узнаю, что делается в этом мире. Должно быть, взрослые в чем-нибудь тут запутались и теперь не хотят об этом рассказывать детям.

(с) Михаил Зощенко

Может быть и мне однажды получится вырасти... И что-то понять... Но прочитав эту книгу я разобрался во всем гораздо больше, чем до той секунды, пока я не касался её мягкой обложки. Сотни великолепных наблюдений за чередой происходящих событий. Сотни сделанных выводов и попыток понять всю их сущность. Сотни поводов размышлять над собственной жизнью и найти истоки рек меланхолий. Может быть этот путь выйдет повторить и у читателя данной рецензии, когда он примет решение прочесть эту книгу. Надеюсь, что она принесет, как минимум, сотню подобных эмоций...

"Читайте хорошие книги!" (с)

Одним, быть может, книга моя доставит отдых, развлечение. Другим вернет душевное равновесие. Третьих рассердит, заставит задуматься. Заставит сойти с Олимпа, чтоб послушать, что произносит неуч, с которым случилось нечто такое, что случается только с собаками.

Что из перечисленного автором принесла книга мне? Изящные автобиографические новеллы, конечно, развлекли, хоть и писал их Зощенко в попытке отыскать причину свей неизбывной тоски, понять, какое несчастное происшествие смогло вызвать настолько сильное душевное волнение, чтобы впоследствии приводить организм в колебания, подобно часовому маятнику?

Детские и юношеские воспоминания автор систематизирует по жизненным отрезкам, выбирая самые сильные и яркие: до двух лет, от двух до пяти, от пяти до пятнадцати (глава "Страшный мир"). Период 1912-1926 отражён в главе "Опавшие листья".
Но оказалось, что недостаточно вспомнить пронзительные картины прошлого, разгадка не может лежать на виду. Для того, чтобы сделать выводы, необходимы исследования. Сам автор называет это "материалом для исследования", не претендуя на роль учёного. Основываясь на теории условных рефлексов Павлова и на психоанализе Фрейда, Зощенко ведёт повествование о реакциях организма, связывая их со сновидениями, отыскивая ключевые связи, сопоставляя фрагменты из снов с настоящими страхами, чтобы увидеть корни зародившихся в детстве тревожных возбуждений.
Писатель вычисляет источник собственных психоневрозов, уверяя, что это помогло избавиться от панических атак и хандры. Я не очень ему поверила. Знать причину депрессии, уметь объяснить её происхождение, понимать возникающие в организме химические процессы - этого мало для излечения. Но пусть будет так.
Для рассмотрения и подтверждения выведенной теории, Зощенко изучает и анализирует подобные случаи друзей и знакомых, в которых явственно проступает психосоматическая причина болезни. Со многими выводами автора я была согласна.

Я уехал в Архангельск. Потом на Ледовитый океан — в Мезень. Потом вернулся в Петроград. Уехал в Новгород, во Псков. Затем в Смоленскую губернию, в город Красный. Снова вернулся в Петроград…
Хандра следовала за мной по пятам.

Эту книгу Михаил Зощенко писал семь лет. Будучи молодым человеком двадцати семи лет, он стал выписывать всё, что относилось к хандре, отыскивая сходные симптомы у писателей и музыкантов. В список страдающих подобным недугом попали Эдгар По, Гоголь, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Бальзак... Позже автор сделает попытку проанализировать их страхи и болезни.
Понятно, что данная книга никак не могла "влезть в изящные рамки художественной литературы", хотя и к научной медицине её не отнесёшь. Тем не менее, я бы порекомендовала её к прочтению тем, кто страдает депрессией, интересуется толкованием сновидений, пытается отыскать причины фобий в детском возрасте (а они родом именно оттуда).

Повесть "Перед восходом солнца" находится в подборке "Запрещённые книги". В 1943 году были опубликованы две первые части. Но уже третья и четвёртая части книги не пропускаются цензурой. В Википедии размещена информация о том, что Зощенко исключили из редколлегии журнала "Крокодил", лишили продуктового пайка, выселили из гостиницы "Москва" и подвергли гонениям. Мне хотелось понять, какую криминальную составляющую отыскали в автобиографической повести? Автор вполне лояльно отзывается о существующем строе, отмечая, что "в нашей социалистической стране люди избавились от основного страха, связанного с поисками работы, а стало быть, и питания", восхваляет доблестную Красную Армию, которая гонит и уничтожает противника, ведёт споры с теми, кто не доволен режимом... Он уверен, что он написал "антифашистскую" книгу, а его обвиняют в том, что изобразил "чрезвычайно извращенную картину жизни нашего народа, а психология героев, их поступки носят уродливый характер". Может быть, не стоило Михаилу Михайловичу писать о своих связях с чужими жёнами и любовницами?

Книгу слушала в прекрасном исполнении Леонтины Броцкой. Актриса сумела подобрать тон, манеру повествования, которая воспринималась лучше при небольшом (10%) ускорении. Сначала меня удивила длительность аудиокниги (14 часов 43 минуты) при сравнительно небольшом бумажном объёме в 352 страницы. Оказалось, что в аудиоварианте текст повести дополнен аналитическими статьями с выдержками из писем (дополнение занимает 30% общего текста). Есть среди документов письмо автора к Сталину.