Лязгнула дверь, похоже, это соседняя камера. Несколько секунд шуршание, потом два глухих удара и вскрик, а затем и жалобный вой, неторопливо удаляющийся и затихающий. Италлон подскочил к двери и рассматривал сквозь узкую щель, как воин в зеленом балахоне тащит грязного и лохматого мужика волоком по коридору. Мужик, получивший по голове, вяло отмахивался рукой и издавал невнятное мычание. Одет он был лишь в одни портки, имел характерные линии рубцов и татуировок, на плечах и бедрах, выдающих члена лесного братства. «Ну, этого за дело», – подумал он. Лесное братство – сборище грабителей, воров и насильников, таких не жалко. Послышались звуки поворачивающегося в замке ключа, и он отскочил к стене, встав левым боком к проему.

Щелкнул замок, а затем дверь от пинка с лязгом распахнулась и ударилась о стену. В проеме стоял огромный дамиан с небольшой дубинкой в руке. Впервые Италлон видел дамиана без балахона и маски. Недружелюбное лицо мужчины лет сорока, крупные красные пятна нездорового румянца на щеках, без усов, но с небольшой бородой, серые глаза убийцы не предвещали ничего хорошего.

– А, бесеныш, очухался! – громко сказал он, запуская в камеру мерзкий запах перегара. – Сейчас я тебя приголублю, – продолжил он, входя и занося дубинку для удара.

Италлон потянул в себя воздух, энергетические потоки желтого и грязно-коричневого цвета рванулись к нему, вызывая пульсацию боли в голове и мерзкое ощущение тошноты. Что-то было в этом воине, помимо перегара, что-то от нечистой скверны. Дамиан остановился, а потом оторопело припал на одно колено и завалился на левый бок. Италлон подскочил, выхватил из ослабевшей руки дубинку, дважды ударил по голове. После этого, уже не в силах держать в себе эту неприятную энергию, он выдохнул. Прикрыл дверь и помчался по коридору. Высокий потолок сужался и пропадал во тьме, стены сложены грубо, но из мелкого светлого кирпича, тут и там двери небольших камер с решетками на дверях.

– Помоги, брат! – услышал он негромкий голос справа. Обернулся. Сквозь зарешеченную дверь на него смотрел карлик, худой с изможденным лицом со следами недавних побоев. Густые волосы и борода растрепаны, тут и там клочки седины, хотя по глазам и лицу видно – он еще молод. Не бывало у Италлона в друзьях карликов, а тем более в братьях, хотя ближайшее поселение карликов было всего в тридцати верстах от его селения. Дед Кузнур любил повторять: «Все карлики – первейшие рвачи, подлецы и предатели». Так что ни общения, ни дружбы с ними не получилось.

Конец ознакомительного фрагмента.