Отзывы на книги автора «Михаил Трофименков»

We were men of the Lincoln battalion
we're proud of the fight that we made
we know that you people of the valley
will remember our Lincoln brigade.

Woody Guthrie, 'Jarama Valley', 1944 (?)

Не знаю, как в вашем городе, а вот в моем была улица Сакко и Ванцетти. И одна из моих школ практически на ней и стояла. Меня в детстве всегда волновало – кто же они были? Почему мы до сих пор помним их?

Яркая, любопытнейшая книга. Прекрасно изданная, с просто бесконечным фотоматериалом (и, как обещают, лишь первая часть тетралогии). Трофименков всегда пишет одинаково, от синтаксиса до разделения мира на правых и левых, но, возможно, в этот раз материал был столь органичен, что вышло и правда здорово.

Итак, интересно и поучительно об интереснейшей эпохе – о интербеллуме с небольшими экскурсами в начало века. О тех людях, кому хотелось изменить жутковатые порядки неограниченного государственным вмешательством капитализма. От бледно розовых до неистовых комми, и, главное, не о европейских, хорошо известных и вошедших почти в каждой стране в пантеон великих людей, а об американцах, о людях, где последующая холодная война, всякие Маккарти и КРАДы вытравили саму память о том, что когда-то заметная часть творческой элиты не просто были левыми или левенькими, а прямо или косвенно состояли в коммунистических организациях.

Удивительное время, когда американка могла стать советницей китайских коммунистов, немцы учили американцев марксизму, а негры ехали в СССР снимать фильмы о расовых притеснениях. Краткий миг, когда мировая революция не казалась столь отдаленной, была где-то за углом. Об этом писал Хобсбаум в Эхе "Марсельезы" , об этом, хотя и несколько под другим углом, писала Катерина Кларк в своих работах о Москве и Петербурге , манящих маяках советской культуры, к которым мотыльками стремились западные (и не только западные) интеллектуалы.

Трофименков (совсем не в академической манере, конечно) заметно дополняет Кларк. Просто диву даешься, сколько американцев приехали к нам, в Москву и Ленинград, учиться новому искусству. И как потом преломляли его там, за океаном. Сценаристы, писатели, композиторы, хореографы, актеры. И всем им, вернее – почти всем, все это аукнулось черными списками, запретами на профессии, для некоторых сроками. Но это было потом, потом, лет через десять-пятнадцать, а пока все ехали к нам, постигать новый мир.

Собственно, книга обо всем, с некоторой хаотичностью смены экспозиций – вот человек в СССР, вот он уже в Нью-Йорке, горит желанием менять мир, а вот он в Голливуде снимает фильмы и получает бешенные деньги, но с партбилетом в кармане. А вот его допрашивают в КРАД. И кто-то сдает всех, а кто-то идет в тюрьму.

Книга в первую очередь о людях, о моде и внутреннем стержне, о временном и постоянном, простите за трюизм. Кто-то помогал Испании искренне, кто-то для пиара, а потом раскаивался. Но все же удивительно из современности читать про все эти книги, многочисленные пьесы о стачках, проекты Рузвельта. Настолько это не вяжется с современным образом Америки как цитадели совсем других ценностей. Однако все закономерно – такой бум социально-ориентированного искусства был вызван жуткой депрессией, ужасы которой не в пропаганде рождены.

Любопытно и то, с каким сопротивлением относились бизнес-круги и либеральная общественность к инициативам Рузвельта (и насколько было очевидно, что все эти агентства по трудоустройству, мечты о втором Билле о правах и прочее, прочее не переживут самого Рузвельта). Глухое, отчаянное сопротивление, подрывная работа, бойкоты и т.д. Рузвельт был святым человеком, если не сорвался к стандартным внеправовым методам проведения своих инициатив в жизнь.

Но довольно о Рузвельте, ближе к людям. Все эти Рапфы, Фицджеральды, Трамбо и прочие интересны, в чем-то даже понятны. Но шокируют мое воображение все же Розенберги, детей которых после казни усыновил один из поэтов-коммунистов. Как ни крути, такую уверенность не с чем сравнить, кроме как со стойкостью в пытках ранних христиан. И вновь хочется спросить – что же это была за военная тайна, которую знал каждый Мальчиш, а мы теперь не знаем?

Мы себе давали слово
Не сходить с пути прямого,
Но так уж суждено.
О-о-о.

Андрей Макаревич, "Поворот", 1979

Второй том обещанной тетралогии. Хочется начать выспренно – пожалуй, это лучшее, что написал Трофименков к настоящему моменту. Он и раньше здорово писал, но его мир всегда казался мне слишком черно-белым, без полутонов, вот хорошие красные, вот плохие остальные, а в «Красном нуаре», особенно во втором томе, появляются оттенки, полутона. И это усложнение картины чертовски хорошо.

В первом монолите красно-черного цвета автор знакомил нас с голливудской (и шире – просто творческой элитой) США, носившей в кармане партбилет. Множество их, составивших славу фабрике грез, хотели изменить мир к лучшему. На практике все это свелось к романтическим поездкам в СССР, мелким намекам в мейнстримных фильмах, а почти сразу после – к травле, черным спискам, запретам на профессии, для кого-то – к реальным срокам и вынужденной эмиграции.

Во втором томе Трофименков раскрывает противостояние эпохи – попытки красных творцов противостоять нацистам, открытым, скрытым, воображаемым. Нацисты давили на главные студии, угрожая ограничить прокат американских фильмов в США (игра эта продолжалась до конца 1940-го). Большой рынок перевешивал даже национальную солидарность – несмотря на то, что заметная часть киномагнатов была евреями (книга вообще во многом о городской еврейской американской культуре, напоминая сагу Сэлинджера о семействе Гласс), студии довольно долго подчинялись откровенным диктатом Гисслинга. С характерными аргументами – если взбрыкивать, то нацисты будут в отместку убивать еще больше евреев в Германии.

Трофименков привык писать о людях, и у него это отлично получается. Вот и здесь намного интереснее читать не о перипетиях вялой гламурной борьбы (от осуждения любых проявлений нацизма к растерянности после пакта, от душного невмешательства и отстраненности к грозе 1941, когда начало войны Германии против СССР разрядило обстановку и сделало борьбу с фашистами новым мейнстримом), а о самих этих людях, во что-то веривших.

Это люди с удивительными именами, вроде Лео Толстого Гурвица, это люди с удивительными и мрачными судьбами, как у Отто Каца (он кажется человеком из иных времен, откуда-то после Первой мировой, когда все казалось возможным), пленившего Голливуд и павшего жертвой своих в деле Сланского в послевоенной Чехословакии в 1952. Анатоль Литвак, пугавший наших во время войны своих правильным русским и признававшийся, что уехал из Петрограда, успев стать режиссером и в СССР, и в Великобритании, и в США. Стивен Бене со своими выспренними стихами «России» (сколько не рылся, оригинала на английском не нашел, только перевод), Дос Пасос со своими сомнениями и ренегатством, Хемингуэй, верный попутчик, Григулевич со своим death squad в Испании (его книгу об инквизиции я все хочу прочитать), Калатозов и его вечеринки в Голливуде.

Переслегин в предисловии к первому тому произведений Стругацких о Мире Полудня писал, что многие люди из этого самого мира вряд ли пожали бы руку Краюхину, советскому коммунисту середины XX века, больно уж отличались методы работы у Краюхина и таких как он от мироощущения изнеженных и этичных потомков. Парадокс в том, что именно создание такого бесконфликтного общества было целью и выдуманного Краюхина, и настоящих, известных и неизвестных бойцов видимого и невидимого фронта.

В этом плане интереснее всего читать про пакт 1939 года и про беспечность коммунистов в конце войны. В первом случае странно в очередной раз видеть как вроде бы абсолютно обычное действие в стиле реалполитик, оправданное вроде бы и в краткосрочной, и в среднесрочной перспективе, явилось очевидно ошибочным в перспективе долгосрочной, выведя СССР из разряда абсолютного, непримиримого добра в ряд земных государств. По крайней мере, в глазах сочувствующих и наблюдающих.

Во втором же случае странно видеть наивность – неужели правда все так привыкли к Рузвельту, что думали, что оттепель, наставшая при нем, навсегда? Откуда такая странная уверенность? Ведь все годы его президентства, все эти три с копейкой срока антипрезидентское лобби было здесь. Инициативы его постоянно торпедировались, федеральные инициативы, агентства признавались антиконституционными и прикрывались, милые южные (и не только они) парламентарии заседали во всяких комиссиях и постоянно песочили подозреваемых в антиамериканизме лиц. Не стало Рузвельта, Трумэн тут же гаечки-то закрутил, досталось многим.

Как я уже говорил в отзыве на первую часть – странное же время, удивительное с точки зрения дня сегодняшнего. Люди привыкли стерилизовать прошлое, убирая из него моменты, неудобные в настоящем. Так и в Штатах для них самих и для окружающих этого периода, времен заметного влияния красной интеллигенции как бы не было. Так прошлое гомогенизируется и перестает быть нервирующим, опасным, но лишается содержания и смысла.

В этом плане не могу не вспомнить прочитанный недавно фантастический роман Раффа, где он аккуратно, тонко иронизирует и говорит об этой эпохе. И нацистский секретный бункер под Манхеттеном, и просоветские статьи в мейнстримной американской прессе против книг Айн Рэнд – приятно, когда автор умен и информирован.

Трофименков хорошо пишет и о бюрократической возне американской госмашины. Все эти ДВИ и УСС, всемогущее ФБР и военная разведка, терки, сложности, стук друг на друга, странные истории с допусками и недопусками. Туда коммунистов берут, доверяя секреты, туда не берут. А ведь партия на время войны запретила забастовки и стала абсолютно лояльной американизму, что бы под эти не понималось. Но еще при живом Рузвельты выгонять начали отовсюду.

В книге еще много всего – забастовок, мафиозных профсоюзов, крепких ньюдилеров, мгновенно перекрасившихся после смерти Рузвельта в загонщиков несогласных. И множество фильмов – созданных и задуманных, клюквенных и при этом искренних. И много войны, увиденной в Испании, в Северной Африке и на тихоокеанских островах – туда все же голливудские красные прорвались. И много странного ощущения сопереживания и удивления человеческой наивности.

Как все советские дети я любила кино.
Но любовь не ограничивалась только просмотрами, обсуждением и перелистыванием журнала "Советский экран". Лет с 12 я ринулась читать киноведческие книги, посвященные кино зарубежному и, в первую очередь, американскому. Вся эта литература приобреталась, штудировалась с прилежанием, достойным лучшего применения. Часть этих работ, имеющих непосредственное отношение к книге М. Трофименкова, представлена на фото. В мою библиотеку попадали и совершенно бесполезные (с точки зрения информационной плотности) поделки Камшалова и Караганова, напичканные нудной мутью откровения Разлогова, но были и симпатичные, интересно написанные, а то и просто блестящие книги Ромила Соболева, Елены Карцевой, Яна Березницкого, Владича Неделина и некоторых других.
Плюс Юлиан Семенов с его "Экспансией", накачанной под завязку голливудскими гениями с красной подкладкой. Плюс нон-фикшн типа "ФБР" Тима Вейнера.
Так что я - в теме. Подавляющее число имен мне было знакомо, правда, Трофименков добавил массу пикантных подробностей, которых у той же М. Шатерниковой образца 1985 г., быть не могло. Кстати или нет, но эта вереница имен с их сексуальными ориентациями, странными браками, пороками, психическими хворями частенько будила в памяти не к ночи помянутую "высшую социологию" Калмыкова-Климова.
"Голливудский обком" добротно оформлен, тщательно вычитан, для такого труда количество опечаток - минимальное ("концлагерь Бельзен-Бергер" наиболее режет глаз).
Есть некоторые "блошки" вроде "Берлинского экспресса" как "последнего фильма о русских как союзниках". Но после него еще был бесподобный "Зарубежный роман" Уайльдера с его "Полюшком" и добродушными американо-советскими возлияниями.
Впрочем, это все мелочи. Самое главное - меня не зацепил восторженный тон автора, нарочитая близорукость, когда дело касается "светоча социализма", стремление представить персонажей как "бедных овечек, которых никто не пасет", ну и добила апологетика в адрес У. Дюранти.

Субъективная хронологическая подборка фильмов от одного из наших ведущих киноведов, которая дает некоторое представление о популярных жанрах и темах кино разных периодов (1944-2016гг., по хронологии).
Минус, на мой взгляд, в том, что по сути это просто сборник рецензий и между ними нет переходов, нет причинно-следственной "склейки". Но тексты написаны блестяще, имхо. Не сухо, не отстраненно, с юмором. Можно просто открыть содержание, выбрать что посмотреть вечером, а потом прочитать аналитику по фильму от Трофименкова.

Повторюсь, выбор фильмов весьма субъективен. Многое здесь, вероятно, будет скучно тому, кто не прошел крещение классикой нуара и вестернов. Но в любом случае, подобная литература способствует развитию аналитических навыков, прокачивает по теме и способствует более осознанному просмотру киноконтента.

Автор подробно описывает ту часть истории Голливуда и США, которая до выхода его книги оставалась практически белым пятном. Мы, например, слышали, что Чарли Чаплин симпатизировал СССР и даже подвергался за это гонениям, но о том, каким именно, большинство отечественных читателей имело очень смутное представление: по идеологическим причинам эта тема в Советском Союзе была полузапретной. Тогда как коммунистическое движение в США подстегивали разные обстоятельства, в первую очередь социальные достижения СССР и не в последнюю — Великая депрессия, заставившая американцев усомниться в совершенстве капиталистического строя.

Американцы, как и русские люди, жаждали социальной справедливости, и с особой силой эта жажда проявилась в тридцатые годы не где-нибудь, а в Голливуде. Тогда американцы зачастили в Россию. Самой заметной частью паломников были театральные деятели. Они были под большим впечатлением от достижений МХАТа, который в первой половине двадцатых годов триумфально проехался с гастролями по Америке. В ту пору американцы видели Советскую Россию такой, какой она была на самом деле (никаких сопровождающих лиц к ним не приставляли): необычайно бедной, но изо всех сил рвущейся к светлому будущему и счастливой в ожидании его наступления. По возвращении в Америку паломники пытались насаждать идею социальной справедливости на родине и добивались некоторых успехов, чем спровоцировали знаменитую антикоммунистическую «охоту на ведьм», которую вел сенатор Джозеф Маккарти.

Автор обрушивает на читателя невероятное количество фактов. Но после знакомства с ними начинаешь воспринимать несколько иначе определенные аспекты современного мира: все это уже было, было, было.

"Культовое кино" - книга кинокритика Михаила Трофименкова про легендарные, по мнению автора, книги.

Такой тип книг я просто обожаю. Автор просто выплёвывает (хотелось написать более неприятное слово, но да ладно) поток своих мыслей перемешанных с фактами о фильмах, высказывая своё мнение. Эта безумная вакханалия очень сильно веселит при прочтении. Иногда про фильм почти ничего не говорится, так, пара строк, а потом идут путанные и туманные рассуждения, в которых автор пытается показать читателю, какой он умный и эрудированный, и вот нам, плебеям (простите, читателям), разжёвывают, а что конкретно хотел сказать режиссёр. Только вот далеко не факт, что мнение господина автора соответствует видению режиссёра. Единственный плюс этой книги - довольно неплохая подборка фильмов, за редким исключением (хотя отсутствие некоторых культовых фильмов, но зато присутствие откровенного шлака типа "утомлённых солнцем 2" очень удивляют). Как итог, 1 из 5. Читать такое серьёзно просто невозможно.