Индийское племя

Индия, март

– Свагат Наи Дилли! (хинди) – слышу я, пробираясь в потоке прилетевших из России. – Добро пожаловать в Нью-Дели.

Лечу через Сеул и Китай, с пересадками, немного устаю от того, что мало двигаюсь. Хоть и делаю специальную гимнастику, разминаю мышцы, но всё равно усталость в теле и смена климата дают о себе знать. В Приморье сейчас холодно, а здесь – жара.

Никто не встречает, но знаю, куда идти. Перед глазами стоят чёткая картинка и нужные образы.

После того, как освавиваю методы концентрации и раскрытия внутренних резервов под чутким руководством Шамана и таёжной супруги, несложно запоминать большие объемы информации и учить иностранные языки.

Легко запоминаю слова и предложения. Изучаю хинди, тибетский, китайский и английский.

Итак, Индия.

Почему я здесь?

Что заставляет бросить жизнь отшельника и оставить в приморской тайге жену и двоих двухмесячных детей?

Жена и заставила.

– Ты должен на время уехать, – говорит Шаманка, когда вечером покормила грудью детей. Сначала сына, потом дочь. Наблюдая за ней, как без видимого напряжения справляется с двумя орущими комочками в лютую зиму, в тайге, где снега наметает по пояс, без электричества и благ цивилизации, постоянно ловлю себя на мысли, что вижу что-то сверхъестественное.

Шаманка быстро восстанавливается после февральских родов. Без врачей согласно древним традициям самостоятельно рожает в специально построенном ею самой же «родильном шалаше». Без стенаний переносит бытовые трудности. Знает, как направить мою энергию в нужное русло. Каждый день совершаю марш-броски по тайге с четкими заданиями. Находившись, засыпаю, едва прикоснувшись к подушке, не раздражаясь детскому плачу и периодическим ночным кормлениям.

Колыбельная Шаманки на удэгейском

 
Ситэи нгалалаи дзавани
Омо амидиги, омо эндиги багдиа ситэ-гэтудзигэ
Ситэмиэ, йэми сонгои?!
Антама ситэ, йэми сонгои?!
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 
 
Догбо нгуагиати.
Оло догбо.
Буала бя бини.
Догбо буала эгди уайкта биэ.
Нэнги буала еу бини.
Догбо су анчи.
Нэнги буала уайкта анчи.
Догбо ни нгуэйти.
Буала исэми уайктауа. Ляси эгди уайкта.
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 
 
Нгиц’а б’ата йэуэ гэлэйни?
Нгиц’а адзига йэуэ гэлэйни?
Батава игисилиэни
Батава гэгбингиэти…
Адзига игисилиэни
Адзига гэгбингиэти…
Бимиэ, ситэни сагди одони
Бимиэ, адзигама ситэ сагди одони
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 

Перевод колыбельной песни

 
Она взяла своего ребенка на руки
Дети, рожденные от одного отца и одной матери
Сыночек мой, отчего ты плачешь?!
Доченька моя, отчего ты плачешь?!
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 
 
Ночью они легли спать.
Здесь ночь.
На небе луна.
Ночью на небе бывает много звезд.
Днём на небе солнце.
Ночью солнца нет.
Днём на небе звёзд нет.
Ночью люди спят.
На небе я вижу звёзды. Очень много звёзд.
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 
 
Маленький мальчик чего хочет?
Маленькая девочка чего хочет?
Она стала растить мальчика
Мальчика назвали…
Она стала растить девочку
Девочку назвали…
Время идёт, сын стал большой
Время идёт, дочь стала большой
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 

Многое меняется в наших отношениях. Страсть отходит на второй план, сменившись чувствами более глубокими и нежными. Порой один поцелуй или нежное прикосновение даёт мощный жизненный импульс, что хочется свернуть горы.

Всё идёт своим чередом. Каждый день новые задания, десятки бытовых дел, обязательные тренировки. Свободного времени нет. Всё органично переплетается, следуя одно за другим.

Предложение уехать становится полной неожиданностью.

– Зачем уезжать? Куда? – удивляюсь, обнимая супругу, привычно целуя в макушку.

– В Индию, – вздыхает.

Настораживаюсь. Шаманка не умеет притворяться, если что-то ей не нравится, чувствую. После тренировок с Шаманом по развитию внутренних резервов организма воспринимаю мир и окружающих по-другому. Умею видеть ауру, чувствовать эмоциональное состояние человека (если, конечно, человек не блокирует информацию, как Шаман или Шаманка). Супруга часто забывает или не хочет ставить защиту, поэтому чувствую её намного точнее, тоньше.

Сейчас за внешним спокойствием чувствую грусть, даже протест.

– Дед сказал, что тебе нужно отправиться в Индию, найти «Мастера ключей», – вздыхает жена.

– А ты, чувствую, не хочешь, чтобы я ехал? – улыбаюсь, нежно поглаживая ей живот.

– Да, – бурчит, отворачивается.

– Что, опять плохие видения? – спрашиваю. Если Шаманка переживает за мою поездку, то легкой поездка не будет.

– Да, – бурчит.

– Что, опять испытания и преследователи? – пытаюсь пошутить. Шаманка резко разворачивается, шипит: – Не смей шутить с этим! Это не шутки! Тебе грозит опасность!

– Не расскажешь? – на всякий случай спрашиваю, зная, что услышу в ответ.

– Нет, – тихо отвечает, снова отворачивается.

– Ну чего тогда сердишься? – удивляюсь. – Раз Шаман сказал найти «Мастера ключей» – значит, найду. А если будет сопротивляться – силой тащить?

– Не будет она… – начинает Шаманка, осекается, продолжает: – Не будет «Мастер» сопротивляться. Ему очень нужно то, что Дед ему предложил.

– А что предложил? – тут же спрашиваю.

– Придёт время – сам узнаешь, – недовольно бурчит. Обычно добрая и ласковая, но не сегодня. Что-то, видимо, ей не нравится в моей поездке.

– Ну, пупсик, зверёк мой таежный, – пытаюсь гладить, как-то развеселить.

– Спи, охотник за сокровищами, – огрызается шёпотом жена. Настойчиво целую за ушком, ласково поглаживаю под одеялом.

– Спи, сказала, – поворачивается. – Завтра – сложный день. Нужно многое сделать.

– А когда надо ехать?

– Завтра, – вздыхает, крепко прижавшись ко мне, шепчет: – Не хочу тебя никуда отпускать. Спим.

Утром, после ритуалов и процедур, сидим с Шаманом и разговариваем. Ну как разговариваем? Со стороны посмотреть, можно подумать, что молимся или медитируем. По сути, так и есть. Оба входим в особое трансовое состояние. Один показывает картинки и образы, другой – запоминает.

Схема маршрута. Точки остановок. Потенциальные опасности. Резервные маршруты.

Всё по законам боевых спецопераций, в духе шпионского боевика. Лица. Язык. Легенда прикрытия.

Если бы работал в спецслужбе, это бы всё объясняло. Но я нигде не работаю. Меня разыскивают полиция и спецслужбы. Ищут враги, о которых даже не знаю. Я – хранитель древних тайн. Поэтому меры предосторожности и подготовительная работа. В случае провала никто не придет на помощь. Никто.

День пролетает незаметно. Собирать тревожный чемоданчик не надо. Давно собран, ждёт своего часа.

Прощание. Шаманка прижимается, поцеловав, тут же отпускает, чтобы не расплакаться. Шаман кивает, машет рукой на прощание.

– Айа хулиэ! (удэгейский) – говорит. – Счастливого пути!

Медленно ступаю по снегу, след в след, по прошлым следам. Прохожу мимо дубов-охранников, прячу в специальном тайнике дубовый браслет. Тщательно всё маскирую, иду по отработанному маршруту. Путь неблизкий. Наслаждаюсь чистотой таежного воздуха. После тренировок ловлю себя на ощущении того, что не хочу возвращаться к смердящей цивилизации, с мусорками и свалками, с противоестественными запахами и звуками. Чем дольше живу в тайге, тем больше отвыкаю от городской пустой суеты. Возвращаться в эту суету не хочется.

Через несколько часов выхожу к схрону. Обыкновенная изба лесника и маленькая банька. Дома никого нет. Знаю, что дом жилой, но никогда не встречаю хозяина. Да и не надо. Нужна банька. Открыть замок, войти внутрь, зажечь свечу, вскрыть тайник, переодеться. Достать документы и деньги. Спрятать таежную одежду. Проверить периметр на посторонних. Никого нет. Можно двигаться дальше. Автобусная остановка. Путь рассчитан правильно, так, чтобы не мерзнуть. Доехать до Анучино. Сесть на проходящий автобус до Владивостока. С автовокзала еду в авиакассу, магазин и аэропорт. Когда есть деньги, бытовые вопросы решаются быстро. Например, купить деловую одежду, аксессуары и гаджеты современного бизнесмена. По легенде я – предприниматель, планирующий совершить путешествие и заодно установить новые деловые связи.

В аэропорту нервничаю. Ну а как же не нервничать, если нахожусь в федеральном розыске. В Китае – разыскивает триада за несовершённые преступления. Многим хочется добраться до золота чжурчжэней… В руках настоящий загранпаспорт другого человека, под обликом которого скрываюсь. Тщательно подобранный типаж двойника сейчас радостно пьёт водку в Уссурийске, хвастается друзьям. Ему крупно повезло – выиграл бесплатный тур по азиатским странам и удачно проехал по ним. Быстро-быстро, но проехал. Не обращает внимания на то, что загранпаспорт исклеен настоящими долгосрочными визами. После тура загранпаспорт забирают в турфирме, пообещав тур на следующий год, если снова примет участие в рекламной акции от компании ООО «Икс и игрек». Вот повезло, так повезло. Только не догадывается сейчас Болтунов Андрей Петрович, что снова едет в зарубежный тур.

В самолет «Владивосток – Пекин» садится господин Болтунов, чтобы доставить меня в нужную страну.

Документы и грим в порядке. Прохожу таможню и границу. Не покидая территории пекинского аэропорта, транзитом лечу в Индию.

Нью-Дели встречает знойным воздухом и непривычным гамом. Месяцы, проведенные в лесной тишине, дают о себе знать. Подавляю растущее раздражение.

Предлагают услуги такси на ломанном английском. Вежливо отказываюсь, настойчиво продвигаюсь к выходу. Перед глазами точная картинка, куда нужно идти. Пройдя метров двести от аэропорта, подхожу к старенькому автомобилю фирмы «Тата», в моторе которого копается индус, здороваюсь с ним.

– Намасте. Ек хазар мил ки яатра ек бхи кадам ке сатх шуру хата хэ. Ап джаян ке шахар ке лие мудже ле джа катэ хэ? (хинди) – произношу условную фразу. – Добрый день! Дорога в тысячу миль начинается с одного шага. До города мудрости довезешь?

– Бэитхо! (хинди) – отвечает водитель, захлопнув капот, жестом приглашает в автомобиль. – Садись!

В пути молчим, останавливаясь чтобы сходить в туалет и отдохнуть, размять затекшие мышцы.

Сколько едем, не знаю, дремлю. «Включаю» режим безопасного сна и сплю. Особое состояние, когда организм отдыхает и отслеживает потенциальные угрозы одновременно.

– Вхере садк пар. Аге пар пар джана (хинди), – сообщает попутчик, остановив машину в горах. – Дальше дороги нет. Дальше иди пешком.

– Каха? (хинди) – Куда?

– Марк ке кинере. Кахин бхи бари мат каро. Тум миле хо ега (хинди), – По тропе. Никуда не сворачивай. Тебя встретят.

– Джаньяват (хинди), – благодарю. – Спасибо.

Взвалив походную сумку на плечо, бодро шагаю по тропинке.

Куда идти? Кто встретит? Картинка, показанная Шаманом, четко указывает маршрут.

Взобравшись на очередную возвышенность, любуюсь открывшимся изумительным пейзажем. Вокруг горы. Никого нет. Ну или почти никого. Дорогу преграждает стадо баранов. Недалеко на камне сидит молодой пастух, с откровенным любопытством меня разглядывает.

– Намасте! Касе джан ки роле со пане ке лие? (хинди) – здороваюсь. – Добрый день! Как пройти в «страну мудрости»?

– Кья ту пагаль хо? (хинди) – усмехается пастушок. – Ты что, дурачок?

– Джи ха. Авашья хай. Во джо тхта хэ ки во буддхиман хэ мурх хэ (хинди), – спокойно отвечаю. – Да. Конечно. Глуп тот, кто считает себя мудрым.

– Тхик хай. Джаенгэ (хинди), – Хорошо. Пойдём, – машет рукой, змейкой соскальзывает с камня. Слишком профессионально, как мастер единоборств. Что-то смущает в подростке. Возраст, голос, манера двигаться. Потянувшись и закрыв глаза, быстро «сканирую» провожатого.

Так и думал. Не пастух, а пастушка. Возраст – лет 18-19. Мешковиной маскируется и невзрачной прической. Странно…

Вслух ничего не говорю, иду следом за проводником.

* * *

Идём несколько часов, а проводник демонстративно молчит, старательно изображая, что у него большое стадо баранов и заниматься ещё одним лишним бараном (то есть мной) ему неинтересно.

Я не лезу с вопросами, иду за ним. Думаю, что путь будет бесконечным и однообразным, но ошибаюсь.

Увидев скачущих наперерез тройку всадников, проводник останавливается, быстро обнажает короткий меч.

Всадники берут нас в кольцо. Непрерывно двигаясь по кругу, враждебно смотрят на нас.

– Тум нахин джа сатэ! Нахин апне деш! (хинди) – гаркает один. – Здесь нельзя идти! Это не ваша земля!

– Мэ гхар джа раха ху. Мэ оветхи се мулакат ки (хинди), – возражает пастух. – Я иду домой. Я встречал гостя.

– Во – ведеши хэ. Во птан карна хога! (хинди) – гаркает другой. – Он – иностранец. Он должен заплатить!

– Мере пас пасе нахин хэ (хинди), – спокойно отвечаю. – У меня нет денег.

– Арэ! Бандэр видеши, пэса до! (хинди) – орёт третий. – Эй! Обезьяна чужеземная, плати!

– Тум – бандэр хо! Бандэр се сун! (хинди) – улыбаюсь, показывая кукиш. – Ты – обезьяна! От обезьяны слышу.

Дальше не очень интересно. Обиженный индус хочет взмахнуть нагайкой, но, получив камнем в лоб (благо камней тут навалом), мешком сваливается на землю. Пока оставшиеся двое отворачиваются от пущенных в них камней, прыгаю вперёд и, выдернув их из седла, бью друг о друга головами. Третий всадник, потрясывая ушибленной головой, бросается в атаку. Рублю по шее ребром ладони.

– Ап ек дку ки тараха ладаи! Ве маджа карна вата тха (хинди), – бурчит проводник, прячет нож в ножны. – Ты дерешься, как разбойник! Они хотели повеселиться.

– Джи? Кьён нахин? Кьёон тум чаку апне ап со худпне киа тха? (хинди) – усмехаюсь. – Да? Почему нет? Ты сам почему нож выхватил?

Пастушок зыркает, но ничего не говорит.

* * *

Часам к шести вечера добираемся до селения. Иду вслед за пастушком и чувствую на себе удивленные взгляды.

– Сидхе джао (хинди), – машет в сторону одного из домов проводник, не прощаясь, идёт дальше. – Иди прямо.

Из дома навстречу выходит старик. Именно его образ показывал Шаман.

– Намасте! (хинди) – Добрый день! – приветствую старика, протягиваю старинную монету. Берёт, пробует на зуб, улыбается.

– Намасте! Ао! Гхар мэ джаие. Тум китна рут джате тхе. Кхаие. Арам карие (хинди), – говорит. – Добрый день! Проходи! Идите в дом. Ты прошёл большой путь. Поешьте. Отдохните.

Пока не спеша едим рисовые лепешки, вяленое мясо и сушеные фрукты, старик несколько раз выходит из дома.

После трапезы приглашает на улицу.

На улице стоят жители селения и смотрят на меня. Все по-разному: с любопытством, с сомнением, с опаской, а дети – с радостью.

– Тум китна рут джате тхе. Тум сахи баат болте тхе. Магар хам сачмуч ту каун нахин джате хэ. Тум мукадар аз мате хо. Дикхо. Тум кон хэ? – (хинди) – говорит старик. – Ты проделал большой путь. Ты сказал нужные слова. Но мы не знаем, кто ты на самом деле. Ты испытаешь судьбу. Покажи. Кто ты есть?

– Кэса? (хинди) – уточняю. – Как?

– Бази. Атх думанон джукто (хинди), – пожимает плечами старик, жестом показывает на специальную площадку. – Состязание. Победи восемь воинов.

Медленно ступая, настраиваюсь на рукопашную схватку. Войдя в круг, понимаю, что ждёт. К этому готовил Шаман. Тренировка в лесу. Бой с восемью противниками.

Закрываю глаза, полностью концентрируюсь на поле боя. Никакие причины и помехи не могут сбить с боевого транса.

Воины двигаются слаженно, по специально обученной методике, и любой наверняка бы катался по земле, сбитый с ног мощными ударами. Я – не катаюсь. Сам атакую противников. Не калеча и не убивая, бью по болевым точкам, заставляя падать на землю. Через несколько секунд бой заканчивается. В кино противники мутузят друг друга по полчаса, издавая вопли и крики. В реальном поединке счет идёт на секунды, что и демонстрирую. На поле выходит девятый воин с шестом, стремительно атакует. Опытный боец. Наносит с десяток ударов. Состояние транса позволяет мне уйти с траектории ударов. «Подставляюсь» под удар. Демонстративно пропускаю жесткий удар по голове (смягчив блоком), падаю на землю. Дождавшись добивающего удара, неожиданно распрямляюсь с одновременным ударом рукой в солнечное сплетение. Боец хмыкает от боли, выронив шест, падает на землю. Нападающий с шестом одет по-другому. Все бойцы с открытыми лицами, а девятый воин в маске, закрывающей лицо. Закрыв глаза, «сканирую» человека в маске.