На обложке такой внушительный список фамилий, что диву даёшься: Аксаков, Анненков, Бакунин, Бальмонт, Бенуа, Блок, Брюсов, Бунин, Вернадский (это лишь первая строчка из семи), Герцен, Глинка, Гоголь, Горький, Достоевский (стрижка только начата), Скрябин, Солженицын, Суворов, Толстой, Троцкий, Чехов, Чуковский и так далее. «Я список кораблей прочёл до середины». Всего 56 основных фигурантов, хотя на деле – гораздо больше.
Михаил Шишкин, и сам житель Швейцарии аж с середины 90-х, не смог найти книгу, в которой сводились бы воедино все ниточки истории русской Швейцарии, поэтому и написал её. Знаменитый прозаик, автор романов «Взятие Измаила» (премии «Русский Букер», «Большая книга»), «Венерин волос» (премия «Национальный бестселлер»), «Письмовник» (премия «Большая книга»), Шишкин пишет умело, бодро, со знанием дела. Швейцария предстаёт во множестве видов: это и временная остановка, и медвежий угол, и эмиграция, и лечебница, и колыбель революции. Кто ищет бури – пристает к леманским берегам. Кому нужен покой и уют – отправляются туда же. Удивительная страна, которую Шишкин перебирает как бусины чёток: город за городом, выбирая не хронологический порядок, а географический. Исторические деятели из разных эпох оказываются изрядно перемешаны, зато становится понятно, кто вслед за кем гулял по одним и тем же склонам, бродил по узким улицам и сиживал за одним и тем же столом.
Здесь один за другим заключаются быстрые браки: без официальной регистрации совместное проживание пар невозможно. Здесь врачуют тело и душу, а Врубель жалуется, что его молодая жена вторую неделю не даёт ему выпить ни капли, пока он дописывает панно на тему «Фауст». Набоков заканчивает работу над переводом и комментариями к «Евгению Онегину». После выхода этого труда в свет он пишет: «Мне кажется, я сделал для Пушкина не меньше того, что он сделал для меня». В Монтрё Набоков переводит на русский «Лолиту». Революционеры и террористы собираются, обсуждают и планируют, «в питательном швейцарском бульоне идеи распространяются молниеносно». Достоевский проигрывается в рулетку и в кратчайшие сроки пишет знаменитый роман «Игрок». Хоронит дочь.
«Самый русский город Швейцарии – Женева. Её больше всего проклинают, её чаще всего выбирают». Ленин откровенно скучает: «грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву. У меня такое чувство, точно в гроб ложиться сюда приехал». Швейцарские склоны становятся своеобразной писательской дачей для нескольких поколений российских деятелей политики и культуры. А «Русская Швейцария» стала очень содержательной регистрационной книгой, в неё интересно вчитываться.
«В Женеве я прожил больше месяца, но наконец не стало мочи от здешнего глупого климата. Ветры здесь грознее петербургских. Совершенный Тобольск». Это Гоголь. Чаадаев, встретив в книге Лапласа «Философский опыт о вероятностях» описание мучительного желания покончить с собой, бросившись в пропасть, отмечает на полях: «Я испытал это в Женеве».