Отец Василий поднялся с камней, опираясь на дерево. В ногах была такая тяжесть, будто к ним привязали пудовые гири. Все было кончено. За какие-то две минуты, в которые огонь выжег дотла траву в овраге, кусты, нижние ветви деревьев. И людей. Для него они все равно были люди, создания божьи.

Священник тяжелыми шагами двинулся вперед, к оврагу. Тела, точнее, обожженные туши, почерневшие, со следами одежды и обуви. Еще несколько секунд назад они метались в огне и падали под пулями. Выбегали, полыхая как факелы, а их косили автоматные очереди.

А ведь лето начиналось так безоблачно. Сначала болезнь жены, потом это! Какие еще испытания уготовил ему Господь? Отец Василий стоял над местом побоища и молился. Молился за тех, кто все это совершил, за души погибших, за ниспослание ему сил и мужества вынести все это и остальное, если Господь решил испытать его снова – на чистоту его помыслов, стойкость веры и любовь к ближнему.

* * *

– Что ж ты, товарищ майор, не в форме приехал? – поинтересовался отец Василий у Рогова. – Похвастался бы новыми погонами.

– Мне это майорство нужно только для пенсии и выходного пособия, – отмахнулся бывший участковый. – Пусть мальчишки погонами хвалятся. А с меня хватит.

– Значит, все?

– Все, батюшка, – весело ответил Рогов. – Я свое отслужил. Уже неделю, как заслуженный пенсионер.

– Ну, а дальше-то что решил? Какие планы?

– Да нормально, Миш, – ответил уже без энтузиазма Рогов, назвав священника его мирским именем. – Сосватали меня заместителем директора частного охранного агентства. Если все нормально, то есть шанс и филиал возглавить, со всеми вытекающими отсюда финансовыми благами. Так что я на плаву, – и уже тихо, глядя священнику в глаза, добавил: – Благодаря тебе.

– Ну уж! – насколько мог искренне отмахнулся священик. – Ты алкоголиком никогда и не был. То, что пить вовремя бросил, – это твоя заслуга, а не моя. Твое решение и твоя воля. А то, что толковым ментом был, это все знают и помнят, включая и твое начальство. Ты лучше скажи, как у тебя там в районе с жильем? Я смотрю, ты вещички уже сложил.

– В санатории буду жить, – с хитрым видом ответил Рогов.

– Как это? – не понял отец Василий.

– Шучу. В одном из ведомств, с которым работает агентство, мое начальство арендует помещения в профилактории для своих нужд, в том числе и для своих сотрудников. Так что у меня шикарный двухкомнатный номер с балконом, душем и туалетом на втором этаже. Если все будет хорошо, возьму кредит и куплю квартиру. Дом ты у меня купил, так что на первый взнос хватит, а остальное заработаю. Да что ты все обо мне да обо мне. Как супруга-то твоя?

– Не очень, Афанасий Петрович, – грустно сказал священник. – Операцию она перенесла серьезную. Ей теперь реабилитация длительная нужна. Перемену климата врачи ей сейчас категорически запретили. Не раньше будущего года, если восстановление пойдет нормально.

– Жаль, – покачал головой Рогов. – Так я и не познакомился с твоей матушкой и сынишкой. Ну, ничего. Выздоровеет, привезешь сюда, пир закатишь и меня кликнешь. Мы с Олежкой, как метеоры, прилетим. Скучает он без тебя, привязался за это время.

– Обязательно позову, – согласился с грустной улыбкой отец Василий. – Праздник у меня будет большой, а что за праздник без близких друзей?

В комнату, вежливо постучав, вошел молоденький лейтенантик с большой черной папкой в руке.

– Афанасий Петрович!.. – начал было парень, но, увидев рядом с бывшим участковым священника, осекся. – Извините, не хотел мешать.

– А! Заходи, заходи, Белоусов, – махнул рукой Рогов и торжественно, с шутливой улыбкой представил: – Вот познакомься, батюшка, это ваш новый участковый, лейтенант милиции Белоусов.

Отец Василий протянул руку высокому худощавому лейтенанту с юношеским пушком на подбородке, но уверенным и серьезным взглядом.

– Отец Василий, протоиерей здешнего храма, – представился священник.

– Белоусов, – ответил лейтенант, подумал и солидно добавил: – Павел Борисович.

– Прошу любить и жаловать, батюшка, – продолжил Рогов, – молодой энергичный парень. Только что закончил юридический институт МВД. Направлен сюда набираться опыта и самостоятельности. А это, Паша, – повернулся он к новому участковому, – тот самый отец Василий, о котором я тебе рассказывал. Можешь считать, что ты здесь на курорте. Главное, бумажки вовремя пиши и в папку подкалывай, а отец Василий за тебя всю работу в районе сделает. Кого надо воспитает и даже, если надо, поймает и отконвоирует.

– Ладно тебе, Афанасий Петрович, – с укором сказал священник. – Так уж прям…

– Ничего, ничего, – продолжал настаивать Рогов. – Про твои подвиги не только я ему рассказал, ему и в Управлении про тебя рассказывали. Вот, Паша, видишь на руке священника часы? Когда начальник Управления тебе такой подарок за доблестную службу сделает, можешь считать, что первую ступеньку по карьерной лестнице ты преодолел. А с отцом Василием контакт поддерживай. Его тут уважают, он много чего про кого знает. Советом всегда поможет.

Белоусов как-то странно улыбнулся при этих словах и отвел глаза в сторону. Священник сразу понял, что гонор у парня есть. Такие не любят советы слушать, они полагаются лишь на себя. Сначала шишек набьют, дров наломают и только потом уже научатся ценить и чужой опыт.

Как Рогов ни настаивал, как старательно ни соглашался отец Василий, новый участковый категорически не согласился жить в бывшем доме Рогова, который теперь стал домом священника. Он твердо решил поселиться пока в опорном пункте, а за лето начальство обещало решить вопрос с жилой утепленной пристройкой к нему. Рогов расценил отказ как упрямство, а священник как инфантильную стеснительность, но в отличие от бывшего участкового свою точку зрения озвучивать не стал.

– Ты его строго не суди, – сказал Рогов, когда Белоусов ушел. – Молодой еще. А так, говорят, специалист хороший. Отличник учебы.

– Специалистом станет, когда лет пять поработает, – возразил священник. – Когда опыт появится, а гонор убавится.

– Это конечно, – кивнул Рогов. – Вот пусть здесь и набирается. Работы не очень много, зато опыта общения с людьми наберется точно. В нашем деле ведь от умения общаться и разбираться в людях очень многое зависит.

Отец Василий обратил внимание, что Рогов сказал «в нашем деле». Священник давно понял, что старый участковый, а до этого хороший оперативник, свою работу любил, хотя в последнее время и говорил о ней как о надоевшей. Ему будет легче, если у него нормально пойдет работа в этом частном охранном агентстве, подумал отец Василий. Все же дело знакомое, скучать и рефлексировать будет некогда. Прокис бы Рогов в простых охранниках или завхозах, о чем он говорил прошлым летом. Да и сыну его Олегу будет за что отцом гордиться.

– Знаешь что, Миша, – неожиданно предложил Рогов, – давай я тебе ружье свое подарю. На память.

– Не надо, зачем? – удивился священник.

– Как зачем? Вон с Матюшиным будешь иногда душу отводить. Или вам по сану охотиться запрещено?

– Такого строгого устава не существует, – ответил священник. – Просто нехорошо это. У меня самого не лежит душа ради забавы зверей и птиц убивать, и люди будут косо смотреть, и епархия. Ты представь, если, скажем, участковый будет по вечерам в нерабочее время ходить с бутылкой к поднадзорному, получившему условный срок? Ни уголовный, ни гражданский кодекс он этим не нарушит, и уставу не противоречит, а люди и начальство будут недовольны. Да и сам нормальный мент так не поступит. Согласен?

– Тогда я просто его у тебя оставлю, на хранение. Буду навещать, на охоту ходить. Такой вариант приемлем?

– Приемлем, – с улыбкой согласился отец Василий. – Оставляй, что с тобой делать…

Рогов уехал. Отец Василий только теперь ощутил, как пуст стал его дом. Пока Петрович улаживал свои дела в Управлении и днями пропадал в райцентре, это не так ощущалось. Вроде как на время уехал, и ничего… Теперь же одиночество было настоящим. И приезд Олюшки с Мишаней откладывался как минимум на год. Везти больную жену сразу после операции, даже если все и будет хорошо, прямо в суровую якутскую зиму тоже не стоило. Акклиматизация должна проходить при щадящих условиях. Хотя бы в течение лета, хотя оно здесь и гораздо холоднее, чем в Поволжье. Вроде бы юго-запад Якутии, почти на границе с Иркутской областью, и снега побольше, и зима помягче, чем севернее в лесотундре. Но все же…

Два ближайших дня отец Василий налаживал службу в храме. И его помощник священник отец Никодим, и дьяк отец Трифон к состоянию отца Василия относились с пониманием, вели себя крайне внимательно. Но от этого становилось только тяжелее, будто к тебе относились как к больному. Отец Василий увеличил до предела утренние нагрузки во время зарядки, а потом добавил еще и вечерние, но утешения это не приносило. Забыться не удавалось.